не понимал Хаджи всего значения итого мировой важности явления. К какому решению о совершающихся событиях пришли в соседней комнате Амо Амбарцумович, врач и т. Вародян, — Хаджи Онник Манукоф Эфенди, конечно, не знал и не мог узнать. Однако вскоре он должен был узнать, узнать также и то, сколь был благоприятен для него случай, приведший в тот день к нему дорогих гостей. И все это Хаджи должен был узнать всего через неделю, когда врач Сергей Каспарыч был уже окружным комиссаром, а Амо Амбарцумоиич — председателем городского Совета...
Странные, темные, непонятные события произошли в том наирском городе в течение этой недели,— события, покрытые непроницаемой завесой тайны и загадочности. И ряд ли кому-нибудь когда-либо удастся снять эту завесу и поглядеть на подлинное лицо совершившегося. Мы должны поэтому избегнуть всевозможных предположении и заключений; мы расскажем лишь то, что нам довелось видеть собственными глазами, либо узнать от людей, пользующихся в наших глазах неподкупной репутацией. Перейдем же к этим событиям.
Прежде всего надобно заметить, что в то самое время, как, собравшись на квартире Хаджи Онника Манукофа Эфенди, Местный Комитет выяснял свою позицию по поводу совершающихся событий,— в это самое время в городе уже были люди, не только уяснившие себе свою позицию, но и расклеивавшие на стенах города объявления об этой своей позиции на наирском и русском языках. И важнее всего было то, что под этими объявлениями, рядом с подписями большей частью неизвестных городу лиц, красовались две подписи, причинявшие большое неудовольствие не только простым обывателям, но и весьма почтенным персонам. То были подписи Каро Дараяна и г. Марукэ (Марукэ Драстаматяна), и они проступали на объявлениях в виде головок гвоздя, с самого начала склоняя почтенных наирян к мысли, что необходимо бить по этим головкам. Вытекающее из этих писаний в известной степени «импрессионистическое» желание углубилось еще более в сердцах наирян спустя день, когда в городе стали распространяться вышеупомянутые слухи, связанные с темным местом. Рассказывали,, что эти слухи распространяет г. Марукэ; как мы уже заметили, нашлись люди, полагавшие, что в распространении этих слухов замешан также и т. Вародян, тот самый т. Вародян, который, как вы знаете, с давних пор был членом Местного Комитета и личным другом Амо Амбарцумовича. Мы не знаем, был ли замешан в распространении тех слухов т. Вародян, но факт остается фактом, и факт этот заключался в том, что имя т. Вародяна было найдено в каком-то известном списке — собственно, не известном, а тайном, ставшем известным благодаря Каро Дараяну, этому «ветрогону»-наирянину. Ну, вот, извольте понять что-нибудь отсюда! Однако это еще не все. Дело в том, что, как говорили, список этот был неполный, из него было вырвано четыре листа, и вокруг этих четырех листов Каро Дараян на всех собраниях поднимал невероятную бучу. Наконец, вольно было Каро Дараяну орать сколько ему угодно, но почему же он связывал эти свои крики с именем Амо Амбарцумовича — Мазута Амо? Если бы вы послушали г. Марукэ, то выходило, будто исчезновение первых четырех листов этого известного, то есть тайного, списка было делом рук Амо Амбарцумовича и врача, Сергея Каспарыча. Но кто бы мог поверить г. Марукэ? О нет, мы не верим подобным наговорам, хотя — мне доподлинно известно — даже т. Вародян по этому поводу в известных кругах сделал довольно-таки двусмысленные заявления. Но на минуту допустим, что заключения Марукэ имели основания,— возникает вопрос: почему же тогда Мазут Амо и врач Сергей Каспарыч (если только исчезновение четырех листов было делом их рук) в списке оставили пятый лист, на котором значилось имя их личного друга, члена Местного Комитета — т. Вародяна? Непонятное дело! И потом — чем должен был быть заинтересован т. Вародян, делая такие заявления? Неужели он мог быть заинтересован в дискредитировании своих личных друзей, вместе с ним заседавших в Местном Комитете? Конечно нет,— скажет всякий рассудительный человек,— не мог быть заинтересован в этом т. Вародян, как бы он ни был оскорблен обнаружением известного списка. Мы с уверенностью утверждаем это, тем более что неделю спустя Местный Комитет категорически объявил результатом недоразумения историю нахождения в известном, то есть тайном, списке имени т. Вародяна. Да, именно, неделю спустя Местный Комитет за своей почтенной подписью довел до всеобщего сведения, что в списке была найдена фамилия не Вародяна, а Барутяна и что этот Барутян ничего общего не имеет с более чем известным всем т. Вародяном. И спустя день после выхода в свет этого объявления,— лишнее доказательство того, что злонамеренные потуги г. Марукэ, рассчитанные на дискредитирование доброго имени т. Вародяна, оказались тщетными,— т. Вародян был назначен начальником милиции города и области, и первое, чем занялся в милиции т. Вародян, были розыски исчезнувшего трупа Каро Дараяна. Говорим— трупа, так как за два дня до вступления т. Вародяна в отправление своих обязанностей в городе неожиданно распространилась весть, что Каро Дараян (который незадолго до того был выбран комиссаром войск области) убит в четыре часа ночи неизвестными злоумышленниками. На берегу реки, на льду (река поздно вскрывалась в этом наирском городе) милиция набрела на ужасные следы крови... Но мы забежали вперед и не досказали всего того, что знаем о тех известных, то есть тайных, списках. То была таинственная и темная история, читатель, и мы не можем не привести тут всего, что мы слышали и что нам известно.
Как сказали мы выше, историю исчезновения четырех листов из известного (тайного) списка совершенно непостижимым для нас образом люди связывали с вопросом о том, куда пошли Амо Амбарцумович и врач, выйдя от уездного начальника ночью второго марта. Вот вопрос, который в продолжение целой недели служил предметом различных шушуканий для пустых (как выражался Хаджи Онник Эфенди) обывателей города и, в первую очередь, для г. Марукэ. Но мы должны чистосердечно признаться, что до последнего момента не придавали никакого значения злокозненным шушуканьям г. Марукэ, и ты, читатель, не прочитал бы этих моих строк теперь, если б вскоре не рассеяло эту нашу глубокую уверенность одно, на наш взгляд, чрезвычайно веское обстоятельство. Дело в том, что Каро Дараян за несколько дней до своей трагической кончины в моем, автора, присутствии, на одном довольно-таки многолюдном собрании заявил, что он видел в тот вечер, вернее — второго марта, приблизительно часа в два ночи, Амо Амбарцумовича и врача, выходившими из пятиэтажного здания вместе с агентом темного места. Невольно напрашивается вопрос: что делали в этом почтенном месте в столь поздний час Амо Амбарцумович и Сергей Каспарыч?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Странные, темные, непонятные события произошли в том наирском городе в течение этой недели,— события, покрытые непроницаемой завесой тайны и загадочности. И ряд ли кому-нибудь когда-либо удастся снять эту завесу и поглядеть на подлинное лицо совершившегося. Мы должны поэтому избегнуть всевозможных предположении и заключений; мы расскажем лишь то, что нам довелось видеть собственными глазами, либо узнать от людей, пользующихся в наших глазах неподкупной репутацией. Перейдем же к этим событиям.
Прежде всего надобно заметить, что в то самое время, как, собравшись на квартире Хаджи Онника Манукофа Эфенди, Местный Комитет выяснял свою позицию по поводу совершающихся событий,— в это самое время в городе уже были люди, не только уяснившие себе свою позицию, но и расклеивавшие на стенах города объявления об этой своей позиции на наирском и русском языках. И важнее всего было то, что под этими объявлениями, рядом с подписями большей частью неизвестных городу лиц, красовались две подписи, причинявшие большое неудовольствие не только простым обывателям, но и весьма почтенным персонам. То были подписи Каро Дараяна и г. Марукэ (Марукэ Драстаматяна), и они проступали на объявлениях в виде головок гвоздя, с самого начала склоняя почтенных наирян к мысли, что необходимо бить по этим головкам. Вытекающее из этих писаний в известной степени «импрессионистическое» желание углубилось еще более в сердцах наирян спустя день, когда в городе стали распространяться вышеупомянутые слухи, связанные с темным местом. Рассказывали,, что эти слухи распространяет г. Марукэ; как мы уже заметили, нашлись люди, полагавшие, что в распространении этих слухов замешан также и т. Вародян, тот самый т. Вародян, который, как вы знаете, с давних пор был членом Местного Комитета и личным другом Амо Амбарцумовича. Мы не знаем, был ли замешан в распространении тех слухов т. Вародян, но факт остается фактом, и факт этот заключался в том, что имя т. Вародяна было найдено в каком-то известном списке — собственно, не известном, а тайном, ставшем известным благодаря Каро Дараяну, этому «ветрогону»-наирянину. Ну, вот, извольте понять что-нибудь отсюда! Однако это еще не все. Дело в том, что, как говорили, список этот был неполный, из него было вырвано четыре листа, и вокруг этих четырех листов Каро Дараян на всех собраниях поднимал невероятную бучу. Наконец, вольно было Каро Дараяну орать сколько ему угодно, но почему же он связывал эти свои крики с именем Амо Амбарцумовича — Мазута Амо? Если бы вы послушали г. Марукэ, то выходило, будто исчезновение первых четырех листов этого известного, то есть тайного, списка было делом рук Амо Амбарцумовича и врача, Сергея Каспарыча. Но кто бы мог поверить г. Марукэ? О нет, мы не верим подобным наговорам, хотя — мне доподлинно известно — даже т. Вародян по этому поводу в известных кругах сделал довольно-таки двусмысленные заявления. Но на минуту допустим, что заключения Марукэ имели основания,— возникает вопрос: почему же тогда Мазут Амо и врач Сергей Каспарыч (если только исчезновение четырех листов было делом их рук) в списке оставили пятый лист, на котором значилось имя их личного друга, члена Местного Комитета — т. Вародяна? Непонятное дело! И потом — чем должен был быть заинтересован т. Вародян, делая такие заявления? Неужели он мог быть заинтересован в дискредитировании своих личных друзей, вместе с ним заседавших в Местном Комитете? Конечно нет,— скажет всякий рассудительный человек,— не мог быть заинтересован в этом т. Вародян, как бы он ни был оскорблен обнаружением известного списка. Мы с уверенностью утверждаем это, тем более что неделю спустя Местный Комитет категорически объявил результатом недоразумения историю нахождения в известном, то есть тайном, списке имени т. Вародяна. Да, именно, неделю спустя Местный Комитет за своей почтенной подписью довел до всеобщего сведения, что в списке была найдена фамилия не Вародяна, а Барутяна и что этот Барутян ничего общего не имеет с более чем известным всем т. Вародяном. И спустя день после выхода в свет этого объявления,— лишнее доказательство того, что злонамеренные потуги г. Марукэ, рассчитанные на дискредитирование доброго имени т. Вародяна, оказались тщетными,— т. Вародян был назначен начальником милиции города и области, и первое, чем занялся в милиции т. Вародян, были розыски исчезнувшего трупа Каро Дараяна. Говорим— трупа, так как за два дня до вступления т. Вародяна в отправление своих обязанностей в городе неожиданно распространилась весть, что Каро Дараян (который незадолго до того был выбран комиссаром войск области) убит в четыре часа ночи неизвестными злоумышленниками. На берегу реки, на льду (река поздно вскрывалась в этом наирском городе) милиция набрела на ужасные следы крови... Но мы забежали вперед и не досказали всего того, что знаем о тех известных, то есть тайных, списках. То была таинственная и темная история, читатель, и мы не можем не привести тут всего, что мы слышали и что нам известно.
Как сказали мы выше, историю исчезновения четырех листов из известного (тайного) списка совершенно непостижимым для нас образом люди связывали с вопросом о том, куда пошли Амо Амбарцумович и врач, выйдя от уездного начальника ночью второго марта. Вот вопрос, который в продолжение целой недели служил предметом различных шушуканий для пустых (как выражался Хаджи Онник Эфенди) обывателей города и, в первую очередь, для г. Марукэ. Но мы должны чистосердечно признаться, что до последнего момента не придавали никакого значения злокозненным шушуканьям г. Марукэ, и ты, читатель, не прочитал бы этих моих строк теперь, если б вскоре не рассеяло эту нашу глубокую уверенность одно, на наш взгляд, чрезвычайно веское обстоятельство. Дело в том, что Каро Дараян за несколько дней до своей трагической кончины в моем, автора, присутствии, на одном довольно-таки многолюдном собрании заявил, что он видел в тот вечер, вернее — второго марта, приблизительно часа в два ночи, Амо Амбарцумовича и врача, выходившими из пятиэтажного здания вместе с агентом темного места. Невольно напрашивается вопрос: что делали в этом почтенном месте в столь поздний час Амо Амбарцумович и Сергей Каспарыч?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46