У меня разболелась голова.
Джейн молчала, уткнувшись в какой-то журнал. Стюардесса приступила к обязательной лекции про спасение в случае катастрофы, а я тем временем пытался разграничить вымысел и действительность.
По другую сторону прохода, на ряд впереди нас, сидела симпатичная девушка, которая то и дело оборачивалась и пристально глядела на меня чистыми ярко-голубыми глазами. У нее были африканские косички и полные, как у мулатки, губы, хотя кожа была белой. Стоило мне на нее посмотреть, как девушка улыбалась. Так мы развлекались больше пятнадцати минут; самолет уже успел набрать высоту. И вдруг Джейн пихнула меня локтем:
– Хочешь, познакомлю тебя с той девчонкой?
– С какой девчонкой? Ты о ком?
Я изо всех сил прикидывался непонимающим, но было уже поздно.
Джейн поднялась, подошла к нашей соседке и что-то зашептала ей на ухо. Та с улыбкой согласилась поменяться с Джейн местами, и я неожиданно оказался бок о бок с прекрасной незнакомкой.
Я онемел, не осмеливаясь раскрыть рта, чтобы другие пассажиры меня не услышали. Молчание длилось довольно долго. Наконец девушка спросила меня о погоде, но я лишь что-то буркнул в ответ. Из-за выходки Джейн я так замкнулся в себе, что начисто потерял интерес к красавице с манящим взором. Джейн меня разозлила. Прикрыв глаза, я, вероятно, заснул, потому что полчаса спустя, когда я искоса взглянул на свою соседку, оказалось, что рядом со мной снова сидит Джейн. Я подумал, что вся история с девушкой мне приснилась, но это было не так: когда наши взгляды снова встретились, та презрительно посмотрела на меня и отвела глаза. Тогда я убедился, что мне ничего не привиделось.
Ловя на себе мои косые взгляды, Джейн улыбалась, но старалась держаться как ни в чем не бывало. Раввины все время бормотали какую-то галиматью: то ли переговаривались на иврите, то ли молились.
Сейчас мы с Джейн одинаково стремились избавиться от волшебной книги. Правда, я надеялся, что подруга позволит мне как следует рассмотреть рукопись, прежде чем мы передадим ее законному владельцу.
– Джейн, кому ты должна возвратить книгу? Ты собираешься передать ее в Музей изумрудной скрижали?
– Это крайне ненадежное место, поскольку «Моссад» и многие другие иудеи мечтают прибрать книгу к рукам, а это очень опасно. Не хочу даже думать, что будет с палестинцами и с другими народами, которые не в ладах с Израилем, если книгой завладеет «Моссад». Словом, книга может оказаться где угодно, только не в музее. Там место лишь трактату о каббале.
– И что, никто не обнаружит пропажи?
– Существует идеальная, поистине безупречная копия, ее изготовление обошлось в целое состояние. Книгу мы передадим человеку, который увезет ее в Хорватию. Там она на некоторое время будет в безопасности. Семейство Фламелей владеет домом в Макарске, это прекрасный древний город.
– Место надежное?
– Сейчас – да.
– Во время войны с сербами все было иначе?
– До Макарски сербы не добрались, однако во время конфликта какие-то бессовестные мародеры взломали запертый дом и выкрали ценнейшие фолианты. По счастью, все книги приобрел Велько Барбьери, замечательный писатель и полевой командир. Когда война наконец закончилась, он вернул все книги семье. Его дом стоит неподалеку от дома Фламелей, на холме над самым морем. Барбьери – душевный человек, замечательный кулинар, романист, эссеист. Мы с тобой могли бы съездить в Макарску вместе.
– На медовый месяц? Нет, ты предпочла бы поехать одна, чтобы насладиться свободой.
Джейн сразу стала серьезной. И тут мне подумалось, что Джейн и Виолета способны преобразить мою жизнь. Я представил, как мы живем втроем, ничего не опасаясь, ни о чем не тревожась. Преследовавшая меня неуверенность легко поддавалась толкованию по Фрейду: меня угнетала мысль, что сорокалетний мужчина не может долго наслаждаться радостями сексуальной жизни, через несколько месяцев эйфория проходит. А еще я подумал, что Виолете и Джейн, столь изощренным в искусстве любви, требуется достойный партнер, обладающий достаточной энергией для длительных и приятных отношений с обеими и не возбуждающий лишних подозрений. Если я подходил на роль неутомимого любовника – а благодаря эликсиру возможно все, – я вполне удовлетворял сексуальные запросы обеих сестер.
– Ну разумеется. Перестань волноваться, мы любим и тебя и друг друга.
– Ты что, взялась читать мои мысли?
– Нет, Рамон, но подумай о главном: ты должен доверять самому себе, а еще – доверять нам. Тебе кажется невероятным, что в тебя влюбились сразу две женщины и обе хотят соединить с тобой свою жизнь? Все прояснится, когда ты обретешь уверенность в себе. Но я кое о чем тебя попрошу – не о верности, что было бы глупо, поскольку ты сам себе хозяин, – а о доверии. Доверие гораздо важнее верности. Речь идет не о сексе, а о дружбе и надежности. Вот доверие высшего порядка, неразрывные узы. Я не буду беспокоиться, сойдешься ли ты с какой-нибудь девушкой. Я всегда сумею тебя простить, хотя сама наверняка никогда тебе не изменю. Только предательство не имеет прощения. А еще, если начистоту, признаюсь: нас сильно встревожило, что ты стал сообщником Рикардо и Витора. Ты ведь знаешь, чего они добиваются любой ценой: богатства и бессмертия. При этом в них нет ни капли веры.
Последняя фраза не понравилась мне – Джейн как будто намекала, что придется держать ответ перед каким-то потусторонним Богом, а это показалось мне наивным и смешным. Достаточно того, что человек держит ответ перед самим собой; нет смысла впутывать в это дело других людей, а тем более божеств, таящихся в необозримом космосе.
Что мне действительно было необходимо – так это избавиться от своей кожи, от своих покровов, обреченных на смерть, болезни, старение. Я был убежден, что если выберусь из своего узилища, из этой пробирки для опытов под названием «все человечество», то стану новой, счастливой личностью и обрету единственный, подлинный, незаменимый смысл существования. Я сознавал, что слишком многого прошу от жизни, от природы, что требования мои наивны. Но одно я знал наверняка: в моих помыслах нет ни злобы, ни алчности, ни корысти. Я не собирался обогащаться или причинять кому-либо вред. Мною руководил не эгоизм, а внутренняя потребность, присущая, впрочем, не каждому. И главным ее двигателем являлась любовь.
Джейн придвинулась ближе и нежно меня поцеловала.
Это совершенно особенное ощущение – быть любимым, не одиноким. Ведь любовь сама по себе предполагает скрытность, почти анонимность. Когда удается укрыться от мира вдвоем, внешне это всегда выглядит жестоко и неприглядно. Словно ты смотришь на себя в зеркало и понимаешь, насколько ты одинок (конечно, вас двое, но это ничего не меняет).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109