Джимми вышел из отеля подышать воздухом, но воздух этот в значительной степени состоял из выхлопных газов от полицейских и репортерских машин. Он присел на каменную скамью и просмотрел свои записи при свете восходящего над горизонтом солнца. Начало нового дня, которому не рад ни один из сотрудников Управления полиции Майами. Зазвонил мобильник.
– Где твоя машина?
Паз сказал где и спросил:
– Что у тебя, Клетис?
– Только что позвонили, найден ребенок.
– Где?
Клетис назвал адрес и добавил:
– Я подожду тебя в машине.
Десять минут спустя они прибыли на улицу Гибискус и подъехали к тонущему в зелени двору, в глубине которого видно было двухэтажное здание с облупившейся темно-желтой штукатуркой. Мигающие огни патрульной машины бросали причудливые блики на темную листву деревьев. Когда Барлоу и Паз вышли из машины, как раз подъехал фургон «скорой помощи», чьи темно-красные огни добавили свой цвет к этой картине. Молодой патрульный полицейский, который провожал Клетиса и Джимми во двор, был очень бледен.
Ребенок – это была девочка – лежал на нескольких промокших от крови листах газеты «Майами геральд». Номер был вчерашний. Спортивные страницы. Верхняя часть черепа младенца аккуратно сдвинута вбок, на плечо. Извлеченный из черепа мозг положен на другую сторону. Ранние мухи проявляли к трупику повышенный интерес, и по меньшей мере один пальмовый жук успел заползти в пустой череп. Барлоу мягко заговорил с патрульным и отправил его охранять вход во двор. Вскоре приехали эксперты из отдела криминалистики, а за ними следом явился и медэксперт Эчиверра.
Барлоу сказал:
– Хозяйка и ее семья живут в доме. Я пойду поговорю с ними. Женщина по имени Долорес Тьюи и ее ребенок занимают помещение при гараже. Может, ты побеседуешь с ней? Вдруг да выяснится что-нибудь любопытное.
– К примеру, ключ ко всему делу? – огрызнулся Паз.
– Тут, видишь ли, есть одна странность. Почему потрошитель оставил труп ребенка здесь? В предыдущих случаях он оставлял его на месте преступления. А если хотел на этот раз избавиться от него, то мало ли мест, где он мог его выбросить так, что никто никогда и следов не найдет. Груз привязал – и в воду. Ты подумай об этом.
Барлоу удалился, а Паз немного поговорил со старшим группы криминалистов и Эчиверрой. Лица у обоих были напряженные и даже испуганные – и никаких привычных замогильных шуточек.
Паз прошелся по участку, чтобы сориентироваться. Две смыкающиеся стороны двора представляли собой плотную живую изгородь из кротона и гибискуса, розовые цветки последнего были особенно хороши в этот ранний час. В самом дворе росло высокое дерево манго, усыпанное плодами, гуава, лайм и лимонное дерево наполняли воздух своим ароматом. Трава под деревьями, жесткая и разнородная, была тем не менее аккуратно подстрижена.
В группе криминалистов началось некоторое оживление. Оказалось, они обнаружили на участке голой земли недалеко от манго четкий и хорошо сохранившийся отпечаток ребристой подошвы спортивной обуви, какую обычно носят любители гребли. Паз проявил вежливый интерес к открытию и направился к гаражу, который почти полностью занимал третью сторону двора.
Паз окинул взглядом квартиру при гараже. В окне он заметил чье-то лицо, однако оно тотчас исчезло. Он прошелся мимо гаража раз и другой, даже ничего не разглядывая, ибо думал о другом. О том, что сказал ему на прощание Барлоу. Это не было пустяками или вздором, прихотью, нет, это было очень важно для потрошителя, если он рискнул везти (на велосипеде!) смертельно опасное доказательство его преступления от «Милано» до Кокосовой рощи, рискуя на каждом шагу встретить полицейского, который его остановит. Паз еще раз быстро глянул на окно квартиры при гараже, но опять ничего не увидел.
Странное чувство овладело им. Вокруг него двигались люди, разговаривали, решали свои задачи, но они казались ему химерами, в то время как он был единственным реальным существом во всем дворе. Краски цветов и сияющего неба казались более живыми, чем обычно; он поднял голову. Облака клубились – такими их показывают в фильмах ужасов. Потом все вновь вернулось к повседневной обыденности, встало на привычные места. Но здесь, в этом дворе, именно в эту минуту проявилось… Что? Паз искал слово, вроде бы одна из его женщин его употребляла… нексус? То есть взаимосвязь? Все сошлось воедино в этом грязном дворе, не только в расследуемом деле, но каким-то необъяснимым путем и во всей его жизни. Джимми поднялся по ступенькам к двери квартиры в гараже и постучался.
Глава двадцать пятая
Стук ко мне в дверь. Я поспешно прячу в ящик свой маузер, дневник и сосуд с колдовским зельем оло. Как ни странно, однако за все время своей абсурдной хиджры я ни разу не подумала о полиции, ибо не совершала ничего противозаконного, если не считать того, что утопила яхту своего отца, пользовалась фальшивыми документами и убила мать Лус. О последнем я всегда почему-то забываю. Наверное, потому, что не считала преступным деянием защиту самой себя и Лус. Ифа прервал жизненный путь этой женщины, избрав меня своим орудием. Но совершенно ясно, что мой муж хочет, чтобы полиция занялась мною, иначе он не украсил бы сад Полли трупом своей последней жертвы. Проверка? Он пробует уяснить, выдам ли я его? Это имеет для него значение?
Я бросила быстрый взгляд в зеркало, чтобы убедиться, достаточно ли я неузнаваема. Жалюзи опущены, свет в кухне погашен, очки на мне, челка закрывает лоб. Открываю дверь, и у меня подгибаются колени. Чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за дверной косяк. На мгновение мне кажется, будто это снова сон, будто мой муж стоит передо мной, нацепив для смеха полицейскую бляху на карман спортивной куртки. Он произносит:
– Детектив Паз, мэм. Управление полиции Майами. Могу ли я…
Тут лицо его делается озабоченным, и он добавляет:
– Прошу прощения, мэм, с вами все в порядке?
Но я уже вижу, это не мой муж. Строение лица иное, с более высокими скулами и более низкой линией волос. Он крепче сложен, с более мускулистыми плечами и шеей. Глаза у него светло-карие, а не серые с коричневым оттенком, как глаза Уитта. И эта куртка – нет, Уитт не заботился о красивой одежде… Все это проносится у меня в голове, а огга тем временем кричит диким голосом: «Дура! Он мог явиться к тебе в любом обличье, хоть в форме гвардейца-гренадера, – это сон!»
Но я отступаю в сторону, впускаю его в дом, бормоча:
– Нет, это… там, во дворе… ужасно. Скоро ли его увезут? Я боюсь, как бы моя дочь…
Я опускаюсь на один из двух моих стульев. Детектив смотрит на меня.
– Да, мэм, патологоанатомы уже здесь. Все будет кончено минут через десять.
Он садится напротив меня, выкладывает на стол блокнот и авторучку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Где твоя машина?
Паз сказал где и спросил:
– Что у тебя, Клетис?
– Только что позвонили, найден ребенок.
– Где?
Клетис назвал адрес и добавил:
– Я подожду тебя в машине.
Десять минут спустя они прибыли на улицу Гибискус и подъехали к тонущему в зелени двору, в глубине которого видно было двухэтажное здание с облупившейся темно-желтой штукатуркой. Мигающие огни патрульной машины бросали причудливые блики на темную листву деревьев. Когда Барлоу и Паз вышли из машины, как раз подъехал фургон «скорой помощи», чьи темно-красные огни добавили свой цвет к этой картине. Молодой патрульный полицейский, который провожал Клетиса и Джимми во двор, был очень бледен.
Ребенок – это была девочка – лежал на нескольких промокших от крови листах газеты «Майами геральд». Номер был вчерашний. Спортивные страницы. Верхняя часть черепа младенца аккуратно сдвинута вбок, на плечо. Извлеченный из черепа мозг положен на другую сторону. Ранние мухи проявляли к трупику повышенный интерес, и по меньшей мере один пальмовый жук успел заползти в пустой череп. Барлоу мягко заговорил с патрульным и отправил его охранять вход во двор. Вскоре приехали эксперты из отдела криминалистики, а за ними следом явился и медэксперт Эчиверра.
Барлоу сказал:
– Хозяйка и ее семья живут в доме. Я пойду поговорю с ними. Женщина по имени Долорес Тьюи и ее ребенок занимают помещение при гараже. Может, ты побеседуешь с ней? Вдруг да выяснится что-нибудь любопытное.
– К примеру, ключ ко всему делу? – огрызнулся Паз.
– Тут, видишь ли, есть одна странность. Почему потрошитель оставил труп ребенка здесь? В предыдущих случаях он оставлял его на месте преступления. А если хотел на этот раз избавиться от него, то мало ли мест, где он мог его выбросить так, что никто никогда и следов не найдет. Груз привязал – и в воду. Ты подумай об этом.
Барлоу удалился, а Паз немного поговорил со старшим группы криминалистов и Эчиверрой. Лица у обоих были напряженные и даже испуганные – и никаких привычных замогильных шуточек.
Паз прошелся по участку, чтобы сориентироваться. Две смыкающиеся стороны двора представляли собой плотную живую изгородь из кротона и гибискуса, розовые цветки последнего были особенно хороши в этот ранний час. В самом дворе росло высокое дерево манго, усыпанное плодами, гуава, лайм и лимонное дерево наполняли воздух своим ароматом. Трава под деревьями, жесткая и разнородная, была тем не менее аккуратно подстрижена.
В группе криминалистов началось некоторое оживление. Оказалось, они обнаружили на участке голой земли недалеко от манго четкий и хорошо сохранившийся отпечаток ребристой подошвы спортивной обуви, какую обычно носят любители гребли. Паз проявил вежливый интерес к открытию и направился к гаражу, который почти полностью занимал третью сторону двора.
Паз окинул взглядом квартиру при гараже. В окне он заметил чье-то лицо, однако оно тотчас исчезло. Он прошелся мимо гаража раз и другой, даже ничего не разглядывая, ибо думал о другом. О том, что сказал ему на прощание Барлоу. Это не было пустяками или вздором, прихотью, нет, это было очень важно для потрошителя, если он рискнул везти (на велосипеде!) смертельно опасное доказательство его преступления от «Милано» до Кокосовой рощи, рискуя на каждом шагу встретить полицейского, который его остановит. Паз еще раз быстро глянул на окно квартиры при гараже, но опять ничего не увидел.
Странное чувство овладело им. Вокруг него двигались люди, разговаривали, решали свои задачи, но они казались ему химерами, в то время как он был единственным реальным существом во всем дворе. Краски цветов и сияющего неба казались более живыми, чем обычно; он поднял голову. Облака клубились – такими их показывают в фильмах ужасов. Потом все вновь вернулось к повседневной обыденности, встало на привычные места. Но здесь, в этом дворе, именно в эту минуту проявилось… Что? Паз искал слово, вроде бы одна из его женщин его употребляла… нексус? То есть взаимосвязь? Все сошлось воедино в этом грязном дворе, не только в расследуемом деле, но каким-то необъяснимым путем и во всей его жизни. Джимми поднялся по ступенькам к двери квартиры в гараже и постучался.
Глава двадцать пятая
Стук ко мне в дверь. Я поспешно прячу в ящик свой маузер, дневник и сосуд с колдовским зельем оло. Как ни странно, однако за все время своей абсурдной хиджры я ни разу не подумала о полиции, ибо не совершала ничего противозаконного, если не считать того, что утопила яхту своего отца, пользовалась фальшивыми документами и убила мать Лус. О последнем я всегда почему-то забываю. Наверное, потому, что не считала преступным деянием защиту самой себя и Лус. Ифа прервал жизненный путь этой женщины, избрав меня своим орудием. Но совершенно ясно, что мой муж хочет, чтобы полиция занялась мною, иначе он не украсил бы сад Полли трупом своей последней жертвы. Проверка? Он пробует уяснить, выдам ли я его? Это имеет для него значение?
Я бросила быстрый взгляд в зеркало, чтобы убедиться, достаточно ли я неузнаваема. Жалюзи опущены, свет в кухне погашен, очки на мне, челка закрывает лоб. Открываю дверь, и у меня подгибаются колени. Чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за дверной косяк. На мгновение мне кажется, будто это снова сон, будто мой муж стоит передо мной, нацепив для смеха полицейскую бляху на карман спортивной куртки. Он произносит:
– Детектив Паз, мэм. Управление полиции Майами. Могу ли я…
Тут лицо его делается озабоченным, и он добавляет:
– Прошу прощения, мэм, с вами все в порядке?
Но я уже вижу, это не мой муж. Строение лица иное, с более высокими скулами и более низкой линией волос. Он крепче сложен, с более мускулистыми плечами и шеей. Глаза у него светло-карие, а не серые с коричневым оттенком, как глаза Уитта. И эта куртка – нет, Уитт не заботился о красивой одежде… Все это проносится у меня в голове, а огга тем временем кричит диким голосом: «Дура! Он мог явиться к тебе в любом обличье, хоть в форме гвардейца-гренадера, – это сон!»
Но я отступаю в сторону, впускаю его в дом, бормоча:
– Нет, это… там, во дворе… ужасно. Скоро ли его увезут? Я боюсь, как бы моя дочь…
Я опускаюсь на один из двух моих стульев. Детектив смотрит на меня.
– Да, мэм, патологоанатомы уже здесь. Все будет кончено минут через десять.
Он садится напротив меня, выкладывает на стол блокнот и авторучку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127