Глава шестая
На лице у профессора Эрреры ясно отразилось удивление, когда Джимми Паз вошел в ее кабинет. Паз изобразил самую теплую улыбку, на которую был способен, и протянул руку, а Лидия Эррера ее достаточно любезно пожала. В Майами, когда объявляли о приходе Паза, никто, как правило, не ожидал, что в дверь войдет темнокожий человек. Джимми к этому привык, ожидал этого и мирился с возникающим замешательством. Он окинул привычным коповским быстрым взглядом кабинет и его хозяйку. Кабинет примерно метров пятнадцать на двенадцать, чистый, организованный, в нем вполне достаточно места для покрытого формайкой стола на хромированных ножках, на котором стояли компьютер и монитор. Два одинаковых, обтянутых оранжевым пластиком кресла – для хозяйки офиса и для посетителя; за письменным столом полки от пола до потолка, плотно набитые книгами и зелеными картонными коробками для распечатанных материалов, содержание которых обозначено на красных наклейках. На одной из полок, в центре, отведено место для семейных фотографий и различных безделушек. Большая гипсовая статуя святого Франциска Ассизского в коричневом монашеском одеянии, с четками и голубем в руках; основание статуи обвязано зелеными и золотистыми лентами. Небольшое окно защищено от немилосердного послеполуденного солнца опущенными стальными венецианскими жалюзи. На стене дипломы: Клемсон, Университет Майами. Девушка, разумеется, местная. И еще фотография в рамке: группа людей в походной одежде рядом с людьми почти без одежды, на заднем плане густая зелень – типично антропологический снимок; античные изображения листьев, цветов, семян, с латинскими подписями и тоже в рамках.
Владелицей всего этого была женщина под сорок, со светлыми волосами и умными карими глазами, в которых сейчас светилось некоторое недоумение, что, с точки зрения Джимми, было ему на пользу; кожа цвета пергамента казалась матовой благодаря умелому, не бросающемуся в глаза макияжу. На книжной полке за письменным столом, среди прочих, стояла также фотография Лидии и смуглого, красивого и сильного мужчины, более молодого на вид, чем она, и более стройного. Итак, она, очевидно, замужем, и, судя по другим снимкам, у них есть сын.
Лидия указала Джимми на кресло для посетителя, предложила кофе (он отказался) и спросила:
– Мое имя, как я понимаю, мистер Паз, назвал вам Эл Мэйнз? Видимо, речь идет о каком-то растении?
– Да, он сказал мне, что вы хороший этноботаник.
– Это так, – признала она без ложной скромности. – А вы…
Джимми достал свое удостоверение и полицейский значок.
– Полиция Майами, – сказал он, и аккуратно подведенные брови Лидии слегка приподнялись.
– И зачем полиции Майами понадобился этноботаник?
Паз достал из кармана пиджака Schrebera golungensis в пакете и положил перед ней на стол.
– Мы подумали, что вы могли бы нам рассказать, для каких целей используют это растение.
Эррера взяла пакет.
– Можно ли вынуть это из пакета?
– Прошу вас.
Лидия повертела скорлупу в пальцах, присмотрелась к ней и сказала:
– Это часть опеле.
Паз справился со своей записной книжкой.
– Да, доктор Мэйнз так и говорил, но для чего этот орех используют?
– Нет, я имею в виду опеле как предмет, а не как название ореха. Это часть гадательной цепи Ифа, называемой опеле, или эквеле. Ее используют для предсказания будущего в сектах сантерии и других культах западноафриканского происхождения. Неужели вы не видели ни одной такой цепи?
Тон ее был слегка ироническим. Ведь черный кубинец должен был бы знать о сантерии все, что можно о ней знать.
– Нет, – холодно ответил Паз. – У вас есть такая цепь?
Лидия улыбнулась.
– Представьте, есть. Вот она.
Лидия указала пальцем с покрытым красным лаком ногтем на небольшой стенд. Джимми подошел к стенду, на котором находилась большая черная рама. Это были не четки. На черном бархате была уложена, словно бриллиантовое ожерелье, блестящая медная цепь около трех футов длиной со вставленными в нее через равные промежутки фрагментами панциря черепахи, покрытыми искусной резьбой. К двум таким фрагментом, завершающим цепь, были прикреплены на шнурках раковины каури. Каждый кусочек панциря имел грушевидную форму с насечкой на вогнутой стороне.
– Эта цепь с Кубы, середина девятнадцатого столетия, – произнесла Эррера. – Вы обратили внимание на то, как выполнена резьба?
– Да, похоже, внутри находится орех.
– Верно. То, что вы мне показали, – это оригинал. Резчик, вероятно, никогда не видел настоящий орех опеле, но традиция сохраняется. Интересно.
– Да. – Паз отвел взгляд от рамы и повернулся лицом к Лидии. – И как это работает?
– Это машина для порождения числа. Вы в самом деле ничего не знаете о гадании Ифа?
Снова этот удивленный, слегка иронический тон.
– Нет, но, может, вы будете так любезны и проинформируете меня, доктор Эррера?
Паз проговорил это самым ровным тоном, на какой был способен; он был почти готов нарушить одно из правил Барлоу: любой, кто согласен сообщить то, что тебе нужно знать, твой лучший друг.
Улыбка Лидии стала настолько широкой, что на ее пухлых щеках образовались ямочки. Учить афрокубинца основам сантерии! Чудеса да и только!
– Ладно, детектив. Ифа – это ориша, то есть полубог пророчества у йоруба и родственных им народов Западной Африки. Опеле – один из методов, при помощи которого бабалаво, то есть предсказатель, общается с богом. Есть и другие методы, при которых определенное количество пальмовых орехов или раковин каури сжимают в руке. Цель каждого пути общения с богом, как я уже говорила, открытие числа. Как вы можете заметить, у любого индикатора есть два способа упасть, следовательно, при каждом броске может образоваться шестнадцать основных фигур. Прорицатель проводит одну линию в тех случаях, когда раковина или орех падает вогнутой стороной вверх, и двойную линию, если предмет падает вогнутой стороной вниз. Линии проводят в два столбика. В Африке бабалаво используют неглубокий ящичек, наполненный тончайшей древесной пылью, чтобы делать такие отметки, но здесь они пользуются карандашом и бумагой. Итак, в конце концов мы получаем по два столбца из четырех отметок, одинарных или двойных линий на каждый бросок, но чтобы решить, какой из столбцов особенно важен, надо принимать во внимание и зеркальное изображение. Вам ясен ход рассуждения?
Паз сказал:
– Да, доктор. Если вы учитываете и все обратные сочетания, тогда общее их количество равно шестнадцати в квадрате, то есть всего двести пятьдесят шесть. Ну и что происходит, когда вы получаете это самое число?
Паз представил себе, насколько поразило эту ехидную особу то обстоятельство, что какой-то ниггер разбирается в математике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127