– Мне нужно немного оживить вторую часть рекламной кампании. Что можешь мне предложить?
– Мы собираемся повысить сбыт на восемь процентов, – сказал Барри.
– Gracias! Мне чертовски нужна помощь. – Тут он мягко переключился на формально-сентиментальную интонацию: – Всего самого наилучшего тебе и твоим близким в наступающие праздники.
Угу, угу. Барри прислонился к стенке лифта и закрыл глаза, пока закрывались двери. Звучали рождественские мелодии в оркестровой обработке, и от них в лифте становилось как-то светлее. Он почувствовал запах чистых теплых полотенец и замер. Казалось, запах исходил от невысокой полной женщины за пятьдесят, которой он никогда раньше не видел. Он снова закрыл глаза и глубоко вдохнул. Ему хотелось уткнуться в этот запах лицом. Когда она вышла, он чуть не побежал следом. Осталась только тень запаха. Когда двери открылись на его этаже, пропала и она.
Рождество наступило и прошло. У него были друзья. Можно было с ними увидеться, но еще лучше – обойтись без этого. Они бы все вслух жаловались, что приходится уезжать из города, а потом появлялись бы в Вестчестере или Фэрфилде, жмурясь от удовольствия, как сытые коты на солнцепеке. Они считали, что это он должен к ним приходить, сидеть, играть в ладушки с их детьми и обсуждать переделки во внутреннем дворике. Все это замечательно, если ты в подходящем настроении. В этом году у него такого настроения не было.
Барри оставил Джастин три сообщения, но она не перезвонила. Они явно ощущали время по-разному, но он поставил бы пятьдесят на пятьдесят, что с Винсом она так не играла. Чем она занимается в рождественский вечер? Ведь даже «Пэкер Брибис» явно отпустит ее домой в этот день.
Пиппа пришла накануне Нового года в колготках в цветочек, армейских ботинках на платформе и в огромном растянутом свитере. У нее был такой вид, будто она и не знает, что можно иначе. Вот бы провести ее по магазинам. Она бросила потрепанную сумку с книгами на диван и шмыгнула обратно к двери, ей нужно было в последнюю минуту купить еще несколько ингредиентов. Он пошел с ней, заняться все равно было больше нечем.
– Эл Симмс, – начал он, автоматически отметив джемы «Мейплвуд», пылившиеся на нижней полке в «Барзини'с».
– Стэн Хаббард, – отбила Пиппа.
– Хэнк Кроуфорд. – Это была игра, которую они сами изобрели, – «Гиганты джаза».
Пиппа низко наклонилась и вытащила с нижней полки банку «Солений Салли». Он повернулся к ней.
– Почему ты их выбрала?
– Они классные, – сообщила она, и Барри прижал руки к груди. – Мы всегда их едим. Твоя марка?
– Была. – Унизительно. – Ощущение было, как на передовой, – сказал он, указывая на кривой ярлычок. – Люди считают, что это небольшая семья в Беркшире, которая держит все в собственном подвале.
– Разве нет? – Она бросила в тележку коробку кукурузных хлопьев.
– Нет, «Мейплвуд Мехико» их миллионами закатывает.
– А что разладилось?
– Ничего. Мы покупаем продуктовую часть австрийского конгломерата, и вот это – один из их брэндов. – Барри указал на поблескивающие ряды «Шлегель саурс», растянувшиеся шеренгой в полтора метра на полке на уровне глаз. – Мои так называемые вышестоящие считают, что мы не должны конкурировать сами с собой.
– Бедная Салли, – вздохнула она и отправилась искать остальные продукты.
Барри медленно прошел к очереди в кассу. Сегодня утром, когда Райнекер одобрил ролик для запуска «Цезаря с беконом» по всей стране, он предпринял еще одну попытку спасти Салли.
– Верные покупатели! – умолял он с раскрасневшимся лицом.
Райнекер посмотрел на него поверх очков в стальной оправе. Это его не тронуло.
– «Цезарь» не даст тебе заскучать, – бросил он снисходительно.
Барри вышел злой, почему-то остро почувствовав себя евреем. Вот и еще год прошел. На встрече выпускников в Уортоне по случаю десятилетия выпуска Барри был ошеломлен, когда узнал, что многие из его одноклассников постоянно меняют работу, порхая из одной фирмы в другую с удивительной свободой. Он же принес клятву верности этой проклятой компании, а что если из этого ничего не выйдет?
Пиппа вернулась, одинокий лепесток кукурузных хлопьев прилип к ее свитеру, Барри расплатился, и они пошли домой вдоль по 89-й улице. Ему нравилось, когда она шагала рядом с ним и ее волосы пламенели оранжевым огнем предупредительного маячка пожарной машины. Он начинает влюбляться в нее? Или ему просто приятно сидеть до темноты, болтая с ней ни о чем?
В его подъезде парень Пиппиного возраста сел с ними в лифт и позвонил в дверь к разведенке.
– Компанию не составить? – ехидно крикнул Барри, когда та уже закрывала дверь.
– Тсс, – шикнула Пиппа.
– Эй, девчонка, как ты проводишь эту ночь? – пропел он.
И откуда только у него могла взяться мысль зайти к этой безмозглой, бессмысленной бабенке? А все-таки у нее свидание в новогоднюю ночь. Барри решил оставить отношения с Пиппой в рамках платонической дружбы, она очаровательный ребенок и великолепная повариха.
За ужином она рассказала, что из битлов ей больше нравится Джордж, что однажды она влюбилась в мечтательного ковбоя на фотографии с задней обложки «Rubber Soul», что в ее семье так часто ставили этот альбом, что конверт пришлось заклеивать со всех сторон. Барри был в дремотном экстазе от домашних равиоли и даже почти забыл про Джастин.
Пока разговор не свернул на Винса. Как будто Винс – вечная тема, общий знаменатель, и все разговоры в конце концов неизменно должны возвращаться к нему, как земное притяжение возвращает на землю брошенный вверх камень.
– Почему нам обязательно нужно о нем говорить? – раздраженно спросил он.
– Прости, – обиженно отозвалась Пиппа, – но разве это не опасно для здоровья? – Она вытерла кухонный стол.
– Конечно, опасно.
– То есть ты не думаешь, что так он растратит свою душу по мелочам?
– Если она у него есть. Но сначала я чокнусь. Она удивленно подняла глаза.
– Извини, – быстро сказала она, закончив обсуждение ловким броском губки через всю кухню. Губка аккуратно приземлилась в раковину. – Кольцо, – спокойно сказала она.
Пиппа была похожа на уютную тряпичную куклу, Барри хотелось сидеть с ней допоздна и смотреть на хрустальный шар. Но Пиппа объяснила, что ей надо побывать еще на трех вечеринках. Ну, конечно. Где же Джастин проводит новогоднюю ночь? У нее определенно найдутся свои дела. С кем она ими занимается? Пиппа закончила убирать, но не уходила. Она неловко торчала посреди комнаты, пока он не сообразил, что должен ей денег. В девять сорок пять Барри лег в кровать, почитал про первый период падения популярности Черчилля в народе и про его хроническую депрессию. Уснул он в четверть одиннадцатого.
В первый понедельник января Барри сидел с людьми из рекламного агентства у зеркального окна на первом этаже гипермаркета «Парамус Молл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Мы собираемся повысить сбыт на восемь процентов, – сказал Барри.
– Gracias! Мне чертовски нужна помощь. – Тут он мягко переключился на формально-сентиментальную интонацию: – Всего самого наилучшего тебе и твоим близким в наступающие праздники.
Угу, угу. Барри прислонился к стенке лифта и закрыл глаза, пока закрывались двери. Звучали рождественские мелодии в оркестровой обработке, и от них в лифте становилось как-то светлее. Он почувствовал запах чистых теплых полотенец и замер. Казалось, запах исходил от невысокой полной женщины за пятьдесят, которой он никогда раньше не видел. Он снова закрыл глаза и глубоко вдохнул. Ему хотелось уткнуться в этот запах лицом. Когда она вышла, он чуть не побежал следом. Осталась только тень запаха. Когда двери открылись на его этаже, пропала и она.
Рождество наступило и прошло. У него были друзья. Можно было с ними увидеться, но еще лучше – обойтись без этого. Они бы все вслух жаловались, что приходится уезжать из города, а потом появлялись бы в Вестчестере или Фэрфилде, жмурясь от удовольствия, как сытые коты на солнцепеке. Они считали, что это он должен к ним приходить, сидеть, играть в ладушки с их детьми и обсуждать переделки во внутреннем дворике. Все это замечательно, если ты в подходящем настроении. В этом году у него такого настроения не было.
Барри оставил Джастин три сообщения, но она не перезвонила. Они явно ощущали время по-разному, но он поставил бы пятьдесят на пятьдесят, что с Винсом она так не играла. Чем она занимается в рождественский вечер? Ведь даже «Пэкер Брибис» явно отпустит ее домой в этот день.
Пиппа пришла накануне Нового года в колготках в цветочек, армейских ботинках на платформе и в огромном растянутом свитере. У нее был такой вид, будто она и не знает, что можно иначе. Вот бы провести ее по магазинам. Она бросила потрепанную сумку с книгами на диван и шмыгнула обратно к двери, ей нужно было в последнюю минуту купить еще несколько ингредиентов. Он пошел с ней, заняться все равно было больше нечем.
– Эл Симмс, – начал он, автоматически отметив джемы «Мейплвуд», пылившиеся на нижней полке в «Барзини'с».
– Стэн Хаббард, – отбила Пиппа.
– Хэнк Кроуфорд. – Это была игра, которую они сами изобрели, – «Гиганты джаза».
Пиппа низко наклонилась и вытащила с нижней полки банку «Солений Салли». Он повернулся к ней.
– Почему ты их выбрала?
– Они классные, – сообщила она, и Барри прижал руки к груди. – Мы всегда их едим. Твоя марка?
– Была. – Унизительно. – Ощущение было, как на передовой, – сказал он, указывая на кривой ярлычок. – Люди считают, что это небольшая семья в Беркшире, которая держит все в собственном подвале.
– Разве нет? – Она бросила в тележку коробку кукурузных хлопьев.
– Нет, «Мейплвуд Мехико» их миллионами закатывает.
– А что разладилось?
– Ничего. Мы покупаем продуктовую часть австрийского конгломерата, и вот это – один из их брэндов. – Барри указал на поблескивающие ряды «Шлегель саурс», растянувшиеся шеренгой в полтора метра на полке на уровне глаз. – Мои так называемые вышестоящие считают, что мы не должны конкурировать сами с собой.
– Бедная Салли, – вздохнула она и отправилась искать остальные продукты.
Барри медленно прошел к очереди в кассу. Сегодня утром, когда Райнекер одобрил ролик для запуска «Цезаря с беконом» по всей стране, он предпринял еще одну попытку спасти Салли.
– Верные покупатели! – умолял он с раскрасневшимся лицом.
Райнекер посмотрел на него поверх очков в стальной оправе. Это его не тронуло.
– «Цезарь» не даст тебе заскучать, – бросил он снисходительно.
Барри вышел злой, почему-то остро почувствовав себя евреем. Вот и еще год прошел. На встрече выпускников в Уортоне по случаю десятилетия выпуска Барри был ошеломлен, когда узнал, что многие из его одноклассников постоянно меняют работу, порхая из одной фирмы в другую с удивительной свободой. Он же принес клятву верности этой проклятой компании, а что если из этого ничего не выйдет?
Пиппа вернулась, одинокий лепесток кукурузных хлопьев прилип к ее свитеру, Барри расплатился, и они пошли домой вдоль по 89-й улице. Ему нравилось, когда она шагала рядом с ним и ее волосы пламенели оранжевым огнем предупредительного маячка пожарной машины. Он начинает влюбляться в нее? Или ему просто приятно сидеть до темноты, болтая с ней ни о чем?
В его подъезде парень Пиппиного возраста сел с ними в лифт и позвонил в дверь к разведенке.
– Компанию не составить? – ехидно крикнул Барри, когда та уже закрывала дверь.
– Тсс, – шикнула Пиппа.
– Эй, девчонка, как ты проводишь эту ночь? – пропел он.
И откуда только у него могла взяться мысль зайти к этой безмозглой, бессмысленной бабенке? А все-таки у нее свидание в новогоднюю ночь. Барри решил оставить отношения с Пиппой в рамках платонической дружбы, она очаровательный ребенок и великолепная повариха.
За ужином она рассказала, что из битлов ей больше нравится Джордж, что однажды она влюбилась в мечтательного ковбоя на фотографии с задней обложки «Rubber Soul», что в ее семье так часто ставили этот альбом, что конверт пришлось заклеивать со всех сторон. Барри был в дремотном экстазе от домашних равиоли и даже почти забыл про Джастин.
Пока разговор не свернул на Винса. Как будто Винс – вечная тема, общий знаменатель, и все разговоры в конце концов неизменно должны возвращаться к нему, как земное притяжение возвращает на землю брошенный вверх камень.
– Почему нам обязательно нужно о нем говорить? – раздраженно спросил он.
– Прости, – обиженно отозвалась Пиппа, – но разве это не опасно для здоровья? – Она вытерла кухонный стол.
– Конечно, опасно.
– То есть ты не думаешь, что так он растратит свою душу по мелочам?
– Если она у него есть. Но сначала я чокнусь. Она удивленно подняла глаза.
– Извини, – быстро сказала она, закончив обсуждение ловким броском губки через всю кухню. Губка аккуратно приземлилась в раковину. – Кольцо, – спокойно сказала она.
Пиппа была похожа на уютную тряпичную куклу, Барри хотелось сидеть с ней допоздна и смотреть на хрустальный шар. Но Пиппа объяснила, что ей надо побывать еще на трех вечеринках. Ну, конечно. Где же Джастин проводит новогоднюю ночь? У нее определенно найдутся свои дела. С кем она ими занимается? Пиппа закончила убирать, но не уходила. Она неловко торчала посреди комнаты, пока он не сообразил, что должен ей денег. В девять сорок пять Барри лег в кровать, почитал про первый период падения популярности Черчилля в народе и про его хроническую депрессию. Уснул он в четверть одиннадцатого.
В первый понедельник января Барри сидел с людьми из рекламного агентства у зеркального окна на первом этаже гипермаркета «Парамус Молл».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97