Надеюсь, я не схожу с ума.
– Вовсе нет, – заверил меня Крис. – Это абсолютно нормально. Ты только подумай: ты годами подавляла свои эмоции наркотиками. Теперь, когда наркотиков нет, целые потоки горя и гнева хлынут наружу. Вот и все, – ласково заключил он.
Я страдальчески закатила глаза. Ничего не могла с собой поделать – привычка! Крис это заметил.
– Ах да, я и забыл, – засмеялся он, – у тебя ведь нет проблем с наркотиками!
Он поднялся и собрался уходить. «Не надо!» – едва не крикнула я.
– Странно только, – донесся до меня его голос, – что ты при этом ведешь себя, как человек, у которого они есть.
39
В этот вечер после ужина у нас была беседа. С нами часто проводили беседы. Кто-нибудь из консультантов доктора Биллингса. Обычно я пропускала все мимо ушей. В тот вечер я впервые прислушалась к тому, что говорили, потому что рада была отвлечься от захлестнувших меня горестных мыслей.
Беседа была о зубах, и проводила ее Барри Грант, шустрая, хорошенькая дамочка из Ливерпуля, которая всех называла «ребятки».
– Ну, ладна, ладна, – сказала она довольно грубым голосом, который как-то не вязался с ее обликом, – Тиха, тиха…
Мы притихли, испугавшись, что она сейчас боднет кого-нибудь из нас. И она начала беседу, которая показалась мне весьма интересной. По крайней мере, казалась некоторое время.
Так вот, у людей со склонностью к наркомании и обжорству обычно ужасные зубы. Отчасти потому, что они ведут такой беспорядочный образ жизни – потребители экстази, например, обычно стирают зубы до корней; а страдающим булимией, которые всякий раз после рвоты прополаскивают рот хлоркой, считайте повезет, если у них вообще хоть один зуб во рту останется, как, впрочем, и алкоголикам, на которых приходится львиная доля всех удалений.
Кроме того, что они ведут беспорядочную жизнь, они, как утверждала Грант, не удосуживаются посещать дантистов (кроме пациентов реабилитационных центров, которые, напротив, склонны слишком часто обращаться к врачам по самым незначительным поводам).
Наркоманы и алкоголики не посещают дантистов по многим причинам, продолжала Барри Грант. Первая из них – недостаток самоуважения: им кажется, что они не стоят того, чтобы следить за собой. Вторая причина – боязнь потратиться. Такие люди предпочитают тратить деньги на наркотики, или на еду, в общем, на то, к чему у них пристрастие. И самая важная причина – это страх. К зубным врачам боятся ходить все, но наркоманы и алкоголики не в силах преодолеть свой страх. Они вообще не в состоянии посмотреть в лицо неприятному. Как только им становится страшно, они выпивают бутылку виски, или съедают пирог с сыром, или тратят свой месячный заработок на лошадиную дозу наркотиков.
В общем, она несла всю эту чушь, а мне оставалось только кивать и согласно приговаривать: «гм-м, угу». Если бы у меня были очки, я, несомненно, сняла бы их, и со значительным видом помахивала бы ими. Все продолжалось в таком духе, пока я внезапно не поняла, что не была у зубного уже… пятнадцать лет. А то и больше. Через десять секунд после этого озарения у меня заболел задний зуб. К отбою я уже не знала куда деваться от боли.
Зубная боль рассыпалась металлическими, горячими искрами, пронзала электрическим током, терзала мой мозг и отдавала в подбородок. Это было ужасно. Я просто мечтала натереть подбородок дигидрокодеином и накачаться добротными надежными болеутоляющими. «Но их нет!» – растерянно подумала я. Все эти чудесные, снимающие боль средства остались в ящике моей тумбочки в Нью-Йорке. И то, только если допустить, что этот ящик – все еще мой, что Бриджит не обзавелась пока новой соседкой по квартире и не выбросила мое барахло на помойку. Думать об этом было мучительно.
К счастью, моя зубная боль была так ужасна, что ни о чем другом я просто не могла думать. Сначала я пыталась терпеть. И терпела целых пять минут, пока не закричала в голос на всю столовую: «У кого-нибудь есть болеутоляющее?» Я не сразу сообразила, почему все вокруг просто зашлись от хохота. Чуть ли не на коленях я приползла к Селин, которая в тот вечер дежурила.
– У меня ужасно болит зуб, – всхлипывала я, держась за челюсть. – Можно мне принять что-нибудь от боли? Героин прекрасно подошел бы, – добавила я.
– Нет.
Я просто окаменела.
– Насчет героина я пошутила.
– Я знаю. И все-таки вам нельзя принимать никаких наркотиков.
– Но я не о наркотиках, я – о болеутоляющих, вы же понимаете!
– Прислушайтесь к себе. Я ничего не понимала.
– Но у меня болит!
– Научитесь жить с этим.
– Но… Но это же жестоко!
– Жизнь вообще жестока, Рейчел. Это для вас шанс научиться уживаться с болью.
– О боже! – взвыла я. – Но ведь мы сейчас не на групповых занятиях!
– Неважно. Когда вы выйдете отсюда, у вас больше не будет групповых занятий, а боли будет еще много. И со временем вы поймете, что можете справляться с ней, что это не смертельно.
– Может, и не смертельно, но так больно!
Она пожала плечами:
– Быть живым больно, но от этого не принимают таблетки. Ах да, я и забыла, вы-то всегда принимали, не так ли?
Болело так, что мне казалось, я сойду с ума. Я не могла спать и впервые в жизни плакала от боли. От физической боли. Ночью Чаки, которая больше не в силах была выносить, что я верчусь и царапаю свою подушку, отвела меня вниз, к сестрам.
– Сделайте что-нибудь, – решительно произнесла моя соседка по комнате. – Она просто невменяема, и не дает мне спать. Завтра придет Дермот – мой Значимый Другой. А я не могу уснуть.
Селин неохотно выдала мне две таблетки парацетамола, которые ничуть не облегчили боль, и сказала:
– Вам лучше завтра утром сходить к зубному врачу.
– Я не хочу к зубному! – воспротивилась я.
– О. разумеется, не хотите, – усмехнулась она. – Вы были вчера вечером на лекции?
– Нет, не была, – горько съязвила я. – Я прогуляла ее, ходила в ближнюю деревню пропустить стаканчик.
Селин округлила глаза. Она явно была мною недовольна.
– Разумеется, была! Где еще я могла быть?
– Почему бы вам не расценить визит к зубному врачу, как первый взрослый поступок в вашей жизни? – предложила она. – Первый страх, с которым вы справитесь без наркотиков.
– О, ради бога… – измученно пробормотала я.
* * *
Несмотря на то, что меня сопровождала сестра Марго, все мне завидовали.
– Будешь пробовать сбежать? – поинтересовался Дон.
– Конечно, – пробормотала я, держась за свою распухшую щеку.
– Они пошлют по твоему следу леопардов, – пообещал Майк.
– Ничего, она нырнет в реку, и они потеряют след, – успокоил юный Барри.
Ко мне подошел Дейви и настоятельно посоветовал не пропустить забег в два тридцать в «Сандаун парке». И в три. И в три тридцать. И в четыре.
– Не уверена, что окажусь на скачках, – виновато ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Вовсе нет, – заверил меня Крис. – Это абсолютно нормально. Ты только подумай: ты годами подавляла свои эмоции наркотиками. Теперь, когда наркотиков нет, целые потоки горя и гнева хлынут наружу. Вот и все, – ласково заключил он.
Я страдальчески закатила глаза. Ничего не могла с собой поделать – привычка! Крис это заметил.
– Ах да, я и забыл, – засмеялся он, – у тебя ведь нет проблем с наркотиками!
Он поднялся и собрался уходить. «Не надо!» – едва не крикнула я.
– Странно только, – донесся до меня его голос, – что ты при этом ведешь себя, как человек, у которого они есть.
39
В этот вечер после ужина у нас была беседа. С нами часто проводили беседы. Кто-нибудь из консультантов доктора Биллингса. Обычно я пропускала все мимо ушей. В тот вечер я впервые прислушалась к тому, что говорили, потому что рада была отвлечься от захлестнувших меня горестных мыслей.
Беседа была о зубах, и проводила ее Барри Грант, шустрая, хорошенькая дамочка из Ливерпуля, которая всех называла «ребятки».
– Ну, ладна, ладна, – сказала она довольно грубым голосом, который как-то не вязался с ее обликом, – Тиха, тиха…
Мы притихли, испугавшись, что она сейчас боднет кого-нибудь из нас. И она начала беседу, которая показалась мне весьма интересной. По крайней мере, казалась некоторое время.
Так вот, у людей со склонностью к наркомании и обжорству обычно ужасные зубы. Отчасти потому, что они ведут такой беспорядочный образ жизни – потребители экстази, например, обычно стирают зубы до корней; а страдающим булимией, которые всякий раз после рвоты прополаскивают рот хлоркой, считайте повезет, если у них вообще хоть один зуб во рту останется, как, впрочем, и алкоголикам, на которых приходится львиная доля всех удалений.
Кроме того, что они ведут беспорядочную жизнь, они, как утверждала Грант, не удосуживаются посещать дантистов (кроме пациентов реабилитационных центров, которые, напротив, склонны слишком часто обращаться к врачам по самым незначительным поводам).
Наркоманы и алкоголики не посещают дантистов по многим причинам, продолжала Барри Грант. Первая из них – недостаток самоуважения: им кажется, что они не стоят того, чтобы следить за собой. Вторая причина – боязнь потратиться. Такие люди предпочитают тратить деньги на наркотики, или на еду, в общем, на то, к чему у них пристрастие. И самая важная причина – это страх. К зубным врачам боятся ходить все, но наркоманы и алкоголики не в силах преодолеть свой страх. Они вообще не в состоянии посмотреть в лицо неприятному. Как только им становится страшно, они выпивают бутылку виски, или съедают пирог с сыром, или тратят свой месячный заработок на лошадиную дозу наркотиков.
В общем, она несла всю эту чушь, а мне оставалось только кивать и согласно приговаривать: «гм-м, угу». Если бы у меня были очки, я, несомненно, сняла бы их, и со значительным видом помахивала бы ими. Все продолжалось в таком духе, пока я внезапно не поняла, что не была у зубного уже… пятнадцать лет. А то и больше. Через десять секунд после этого озарения у меня заболел задний зуб. К отбою я уже не знала куда деваться от боли.
Зубная боль рассыпалась металлическими, горячими искрами, пронзала электрическим током, терзала мой мозг и отдавала в подбородок. Это было ужасно. Я просто мечтала натереть подбородок дигидрокодеином и накачаться добротными надежными болеутоляющими. «Но их нет!» – растерянно подумала я. Все эти чудесные, снимающие боль средства остались в ящике моей тумбочки в Нью-Йорке. И то, только если допустить, что этот ящик – все еще мой, что Бриджит не обзавелась пока новой соседкой по квартире и не выбросила мое барахло на помойку. Думать об этом было мучительно.
К счастью, моя зубная боль была так ужасна, что ни о чем другом я просто не могла думать. Сначала я пыталась терпеть. И терпела целых пять минут, пока не закричала в голос на всю столовую: «У кого-нибудь есть болеутоляющее?» Я не сразу сообразила, почему все вокруг просто зашлись от хохота. Чуть ли не на коленях я приползла к Селин, которая в тот вечер дежурила.
– У меня ужасно болит зуб, – всхлипывала я, держась за челюсть. – Можно мне принять что-нибудь от боли? Героин прекрасно подошел бы, – добавила я.
– Нет.
Я просто окаменела.
– Насчет героина я пошутила.
– Я знаю. И все-таки вам нельзя принимать никаких наркотиков.
– Но я не о наркотиках, я – о болеутоляющих, вы же понимаете!
– Прислушайтесь к себе. Я ничего не понимала.
– Но у меня болит!
– Научитесь жить с этим.
– Но… Но это же жестоко!
– Жизнь вообще жестока, Рейчел. Это для вас шанс научиться уживаться с болью.
– О боже! – взвыла я. – Но ведь мы сейчас не на групповых занятиях!
– Неважно. Когда вы выйдете отсюда, у вас больше не будет групповых занятий, а боли будет еще много. И со временем вы поймете, что можете справляться с ней, что это не смертельно.
– Может, и не смертельно, но так больно!
Она пожала плечами:
– Быть живым больно, но от этого не принимают таблетки. Ах да, я и забыла, вы-то всегда принимали, не так ли?
Болело так, что мне казалось, я сойду с ума. Я не могла спать и впервые в жизни плакала от боли. От физической боли. Ночью Чаки, которая больше не в силах была выносить, что я верчусь и царапаю свою подушку, отвела меня вниз, к сестрам.
– Сделайте что-нибудь, – решительно произнесла моя соседка по комнате. – Она просто невменяема, и не дает мне спать. Завтра придет Дермот – мой Значимый Другой. А я не могу уснуть.
Селин неохотно выдала мне две таблетки парацетамола, которые ничуть не облегчили боль, и сказала:
– Вам лучше завтра утром сходить к зубному врачу.
– Я не хочу к зубному! – воспротивилась я.
– О. разумеется, не хотите, – усмехнулась она. – Вы были вчера вечером на лекции?
– Нет, не была, – горько съязвила я. – Я прогуляла ее, ходила в ближнюю деревню пропустить стаканчик.
Селин округлила глаза. Она явно была мною недовольна.
– Разумеется, была! Где еще я могла быть?
– Почему бы вам не расценить визит к зубному врачу, как первый взрослый поступок в вашей жизни? – предложила она. – Первый страх, с которым вы справитесь без наркотиков.
– О, ради бога… – измученно пробормотала я.
* * *
Несмотря на то, что меня сопровождала сестра Марго, все мне завидовали.
– Будешь пробовать сбежать? – поинтересовался Дон.
– Конечно, – пробормотала я, держась за свою распухшую щеку.
– Они пошлют по твоему следу леопардов, – пообещал Майк.
– Ничего, она нырнет в реку, и они потеряют след, – успокоил юный Барри.
Ко мне подошел Дейви и настоятельно посоветовал не пропустить забег в два тридцать в «Сандаун парке». И в три. И в три тридцать. И в четыре.
– Не уверена, что окажусь на скачках, – виновато ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138