Ворвавшись к себе в комнату, я захлопнула дверь, чтобы не слышать маминых истерических воплей. Занавески были задернуты, а в моей постели кто-то спал. И даже не один, а двое. Хелен и Анна. Опять!
«Почему в этом доме никто никогда не спит в своей собственной постели!» – устало подумала я. И почему Хелен и Анна спят вместе? Они же друг друга терпеть не могут. Обе крепко спали, свернувшись, как двое котят, нежные и милые, с разметавшимися по подушкам длинными черными волосами. Их роскошные ресницы отбрасывали тени на гладкие смуглые щечки.
Я включила свет, и тут же поднялся недовольный рев.
– Ч-черт! – одна из них села в кровати. – Я же сплю!
– Выключи ты этот чертов свет! – простонала другая.
– Нет уж, – сказала я. – Это моя комната и мне нужно собрать вещи.
– Свинство, – пробормотала Хелен, вылезла из постели и принялась рыться у себя в сумочке.
– Ты вообще как? – озабоченно спросила меня Анна.
– Прекрасно, – коротко отозвалась я.
– Вот, – сказала Хелен, вручая Анне темные очки. – Надень, и давай спать дальше.
Сама Хелен тоже надела очки, и они снова легли. Так и лежали в постели в черных очках.
– Ну, – лениво спросила Хелен. – Трахнул тебя тот парень?
– Да, – дрожащим голосом ответила я, – и нет.
Хелен приподняла бровь:
– И да и нет? У него что, не стоит?
Я отмахнулась, жалея, что вообще ответила. Мне не хотелось обсуждать это.
– Осмелюсь напомнить тебе, – не отставала Хелен, – что анальное проникновение тоже считается половым актом.
– Спасибо, Хелен.
– Так у вас было?
– Что?
– Анальное проникновение.
– Нет.
– Тебе что, так не нравится?
– Да нет, я ничего не имею против. Вообще-то я никогда не пробовала, но никогда не призналась бы в этом своей младшей сестре. Это я должна была бы рассказывать ей о таких вещах, а не наоборот.
– Еще бы, – проворковала она.
65
Я опустошила мамин кошелек, взяв сто тридцать долларов, должно быть, отложенные на хозяйство. Потом я сдула пыль с ее кредитной карточки и прихватила и ее на всякий случай. Я подумала, не обчистить ли еще и Анну, но у нее, к счастью, оказалось лишь восемь пенсов в маленькой сумочке. Хелен клала свои деньги под подушку, так что ее растрясти не было никакой возможности.
У меня не было чувства, что я делаю что-то дурное. Я находилась во власти порыва и не могла остановиться. Мне позарез нужен был валиум и немного коки. Это все, о чем я сейчас могла думать. Злые слова моей матери рвали мой мозг на куски, и жить с этой болью я не могла.
Не помню, как я добралась до города. Все во мне кипело, каждая клеточка моего организма требовала химической подпитки, и не было на свете силы, которая могла бы меня остановить. Я совершенно не представляла себе, где раздобуду наркотики, но сразу сообразила, что в городе шансов больше, чем в нашей глуши. Я слыхала, что Дублин – очень неблагополучный в смысле наркотиков город. Так что надежда была.
Выйдя из поезда, я задумалась, куда податься. Лучше всего покупать коку в ночных клубах, но редкий ночной клуб открыт в девять утра. Мне бы подошел паб. Но где он, этот паб? Который из них? И почему все они закрыты? Я шла по улице, гонимая страхом и нарастающей жаждой наркотиков.
Помню, как-то мне ужасно хотелось в сортир, а нигде поблизости не было. Я тогда так же бегала по улицам в поисках кафе или бара. Все двери были закрыты, все здания как будто повернулись ко мне спиной. А мне хотелось все сильнее и сильнее, уже нестерпимо. И вот теперь я испытывала то же чувство беспомощности и тоски. Все пабы, в которые я пыталась зайти, были закрыты.
«Иди домой».
«А вы идите на фиг, Джозефина!»
– В котором часу открываются пабы? – в отчаянии спросила я какого-то человека, спешащего на работу.
– В половине одиннадцатого, – ответил он, опешив.
– Все? – хрипло выдохнула я.
– Да, – кивнул он и посмотрел на меня странным взглядом, от которого при других обстоятельствах я бы съежилась.
Ну, разве после этого не понятно, что Ирландия – страна идиотов? У каких еще придурков пабы открываются в половине одиннадцатого? Когда день уже практически закончен?
О, если бы в Дублине был квартал красных фонарей! И почему я не родилась голландкой?
Я свернула куда-то и. двигаясь наобум, на свое счастье оказалась на длинной улице, название которой иногда слышала в программах новостей: там вечно кого-нибудь убивали и насиловали. В Дублине в год убивали двух-трех человек и как раз на этой улице. Из уст в уста передавались рассказы о приличных гражданах из среднего класса, жителях пригородов, которые по ошибке забредали сюда и которым предлагали наркотики сто восемьдесят четыре раза на расстоянии в десять ярдов.
Ура!
Но, когда надо, как нарочно – ни одного торговца наркотиками. Может быть, еще слишком рано, и они все еще спят? Ах, было бы у меня рекомендательное письмо от Уэйна! Целую вечность я тащилась вдоль испещренных граффити жилых многоквартирных домов. Все фасады были украшены искривленными гигантскими изображениями шприцев, перечеркнутыми красным крест накрест, и надписями: «Наркоторговцы – вон!» Это неопровержимо свидетельствовало о том, что наркотики здесь продаются, и в изобилии. Но ко мне никто не подходил, не валил меня на землю и не вкалывал насильно героин, как это обычно говорили в сводках новостей. Дилер, культурно предлагающий гражданам образцы своей продукции, мне тоже пока не попадался, но такие наверняка должны быть в этом благословенном районе. А может, мне стоило наведаться в местную школу, к которой, вероятно, каждое утро подкатывали целые автобусы с торговцами, нахваливающими свой товар, как на марокканском базаре.
Я увидела нескольких молодых людей в крутом прикиде и решила, что у них я, скорее всего, разживусь кокой. Но в ответ на мои многозначительные взгляды они только хихикали и чуть ли не покраснели. «Да не клею я вас!» – хотелось крикнуть мне. – «Все, что мне нужно, это доза кокаина». А еще болтают, что в Дублине неблагополучно, что кругом наркоманы, что это проблемный город! Самая большая проблема в Дублине – это раздобыть коку и валиум!
Наконец, прометавшись туда-сюда примерно с час, я заставила себя остановиться и просто ждать: стоять столбом на углу и всем своим видом показывать, как сильно мне надо…
Прохожие подозрительно на меня посматривали. Это было ужасно. Они, конечно, все понимали, зачем я здесь, и я кожей чувствовала их отвращение к себе. Чтобы выглядеть не так подозрительно, я села на грязные бетонные ступени жилого дома. Из подъезда тут же вышла женщина с целым выводком детишек и мрачно сказала мне: «А ну вставай». Я встала. Сквозь мою безумную решимость просачивался страх. Какая неприветливая и злобная тетка! И, наверняка, здесь таких полно. Я слыхала о «группах наблюдения за порядком», которые жители организовывали в таких районах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138