Вот, - с горечью продолжал он, - господин наш Петр Иванович Юшков аховые деньги затра­тил, чтобы своих крепостных девушек в танцорок превра­тить. Нарядили их в штофные сарафаны, да в бальные баш­маки, да в лайковые перчатки - чем не актрисы? Обучили деликатным манерам - так, что многих благовоспитанных барышень за пояс заткнули. А уж плясали - всем на за­висть! Только недолго пришлось завидовать. Размотал наш владетель капиталы, и пошли его танцорки в распродажу вместе с прочим движимым и недвижимым имуществом...
- Однако, - вдруг прервал себя Воронцов, - некстати я разговорился. - Он растерянно поглядел на ученика и с беспокойством добавил: - Ваши папенька и маменька, поди, осерчают на меня...
Саша делал быстрые успехи под руководством крепост­ного скрипача. Вместе с ним он уже разыгрывал несложные дуэты и мечтал в недалеком будущем участвовать, подобно брату Эрасту, в квартетных ансамблях.
Но иногда нет-нет да и почудится вдруг Саше, что навсе­гда исчез учитель Воронцов, которого кому-то продал разо­рившийся его барин.
Впервые в жизни слово «раб» обрело для Саши Дарго­мыжского истинный смысл. Мальчика обуревали тысячи во­просов. Кого бы лучше всего расспросить? Конечно, своего воспитателя мсье Мажи.
- Если бы на моей родине существовало рабство, - с негодованием воскликнул Сашин гувернер, - лучшие люди Франции не колеблясь положили бы головы на плаху, лишь бы это помогло избавить народ от позорных цепей!
И мсье Мажи с гордостью рассказал о том, как еще в 1789 году восставший народ Парижа взял приступом коро­левскую тюрьму Бастилию, где томились политические узни­ки, как свергли французы тирана-короля, как провозглашен был лозунг свободы, равенства и братства!
- Хорошо было тогда французам! - думает Саша. - Но кто поможет крепостному народу в России?
На уроке истории молодой учитель Николай Федорович Пургольд долго собирался с мыслями, прежде чем ответить пытливому ученику.
- Полагаю, - сказал учитель, медленно подбирая сло­ва, - что и среди русских найдутся люди, которые будут за­ботиться о благе своего народа.
ДЕЛА ПОЭТИЧЕСКИЕ И МУЗЫКАЛЬНЫЕ
На святках Даргомыжские решили устроить литератур­ный маскарад.
Это была новинка, задуманная хозяйкой дома. Марья Бо­рисовна хлопотала, обсуждая с будущими участниками мас­карада подробности «литературных» костюмов. Но были та­кие приглашенные, которые готовили свои костюмы и про­чие маскарадные сюрпризы втайне.
По залу в причудливых одеждах бродили ряженые, изображавшие столичные журналы и альманахи. Держа в руках раскрытые книжки, они читали стихи, отрывки из ро­манов, повестей, поэм, критических статей. Словом, маски представляли в лицах и поэзию, и прозу, и даже литератур­ную критику.
В пестром хороводе масок внимание Саши привлекла фи­гура Арлекина. Его костюм был украшен посеребренными бумажными звездами, и еще одна звезда блистала на остро­конечной шапке.
Вдруг Арлекин ударил в детский барабан, висевший у него на поясе, открыл искусно сделанную огромную книгу, на которой крупными буквами было написано «Полярная звезда», и стал громко читать.
По чести говоря, не очень разобрался в содержании услы­шанного Саша. Только последняя фраза показалась вполне понятной: «Наполеон вторгся в Россию, и тогда-то русский народ впервые ощутил свою силу...».
- Однако же ловко оборвал чтение Арлекин! - раздался за Сашиной спиной чей-то голос. - Я-то хорошо помню, - обратился говоривший к собеседнику, - что Александр Бес­тужев в этой статье писал: «Тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство независимости... Вот начало свободомыслия в России».
Саша внимательно слушал. Кое-что об этом он знал - и от гувернера мсье Мажи, и от учителя истории Николая Фе­доровича Пургольда. Правда, знакомые маменьки и папень­ки говорили о вольномыслии нечасто.
- Но, - услыхал Саша прежний голос, - видно, смелое слово у нас не всякому по нраву...
Саша обернулся. Но незнакомец, взяв под руку собесед­ника, увлек его в толпу гостей. Саше запомнилось озорное выражение его светлых глаз и шапка курчавых белокурых волос.
Так впервые услышал Саша Даргомыжский об альманахе «Полярная звезда», недавно начавшем выходить в свет. Вокруг него объединились молодые литераторы, боровшиеся за самобытное русское искусство, за его народность.
Автор сентиментально-назидательных стихотворений, Марья Борисовна Даргомыжская вряд ли могла сочувство­вать идеям молодых писателей. И появление на маскарад­ном вечере таинственного Арлекина с книгой «Полярной звезды» было для нее скорее всего сюрпризом. Впрочем, Ар­лекин читал выдержки из статьи альманаха с такими усече­ниями, что недаром вызвал недовольство какого-то молодо­го человека.
Этот незнакомый гость крепко запомнился Саше Дарго­мыжскому. Мальчик все ждал, что вот-вот он снова появит­ся в их доме. Но гость не появлялся.
А пока юные музыканты Эраст, Александр и Людмила готовятся к очередному семейному торжеству - именинам отца. Каждый раз это событие сопровождается у Даргомыж­ских музыкальными выступлениями детей.
Домашний концерт начался увертюрой из нашумевшей в то время оперы Карла Вебера «Фрейшюц» («Волшебный стрелок»). Затем юные артисты пропели на три голоса по­здравительные куплеты, сочиненные маменькой для именин­ника. Потом настал черед для сольных выступлений. Как всегда, гостей очаровал игрой на скрипке Эраст. Его сме­няет со своей арфой Людмила. Она ужасно волнуется. От волнения Людмила, выйдя на сцену, едва не опрокинула цве­точный вензель в честь именинника.
Александр снисходительно посмеивался над неловкостью сестры. Ему что! Он давно привык к публичным выступле­ниям. Сейчас он, сохраняя полное спокойствие и выдержку, исполняет на фортепиано блестящие вариации. Благополучно доведя до конца свой номер, юный пианист кланяется пуб­лике и усаживается за именинный стол.
Прямо напротив занимает место курчавый, светловолосый юноша. Где же видел его Саша? Конечно, здесь, в доме, на прошлогоднем литературном маскараде!
Гость замечает Сашин взгляд и дружелюбно ему улы­бается:
- Я только что от всей души аплодировал вам, маэстро! Однако позвольте представиться, - спохватился молодой че­ловек, с шутливой важностью отвешивая поклон: - Пушкин.
Саша встрепенулся и впился глазами в гостя: имя автора «Евгения Онегина», печатавшегося тогда отдельными глава­ми, наделало в столице много шуму и было у всех на устах. Так неужто же сам Пушкин?!
- Но не тот, кого вы имеете в виду. - Молодой человек выдержал паузу и, вдоволь насладившись эффектом, пояс­нил:-Пушкин Лев Сергеевич, младший и, как утверждают злые языки, беспутный брат Александра Пушкина. В кругу же друзей зовусь я просто Левушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37