.. – дерзко и непроизвольно, как бомба, вырвалось у режиссера.
– Я натравлю на вас орду своих поклонников, и они будут гнать вас метлами, пока не выметут за сто километров от Москвы, – без единой нотки ненависти сказала она, словно прошелестела шелковая бумажка, в которую была завернута ядовитая конфетка.
– Тем более умоляю не считать только что сказанное мною за дерзкую надежду бывшего плебея пробиться в плейбои при вельможной пани... – изящно и с хрустом, словно грыз небольшого размера кость, извинился перепуганный близостью разрыва знаменитый Сорокин, – но виной тому лишь страх надменной госпожи замараться словесным обращеньем к рабу, тем и позволившей ему истолковать беглое мановенье пальца в перчатке за былое у знатных римских матрон приглашенье втихую поразвлечься на досуге с естественным для нашего безвременья риском нарваться на фиаско... Тем и объясняется мой, самому мне досадный, защитный финт дискриминационных подозрений...
– Не огрызайтесь, не велю... – и отхлестнулась замшевой перчаткой, что странным образом сказалось на рывке машины. – Но вы с таким апломбом толкуете о предмете, будто из личного опыта с давешней милашкой выяснили, что такое любовь. В нынешних фильмах всегда найдется о ней немножко, в пределах дозволенных обнажений. Видите ли, Женя, не все произрастает на всякой почве, вследствие чего и физиологические потребности различно обозначаются на разных уровнях. Так иногда мы узнаем, что на деле это совсем другое. Оказывается, в самом банальном из слов содержится вера в чудо, которое продлится, пока хоть теплится жизнь на земле... Повторяю, Женя, я нисколько не сержусь на вас, хотя с некоторых пор, оттого ли, что старею понемножку, вы научились кусаться и доверять мне свои легкомысленные открытия, как провинциальный балагур! – не без угрозы пожурила его Юлия с акцентом отвращения на последнем слове.
– Никогда больше мне никто не будет нужен, как вы сейчас.
– Я тоже так думаю, пани Юлия. Нам пора кончать фарс классовой борьбы, недостойный нас обоих.
Действительно, их странное приятельство с годами приобрело характер затяжного социального поединка, развязку которого приближал теперь некий ускоряющий фактор.
Из всех довольно частых меж ними ссор ни одна в такой степени не грозила им полным разрывом навсегда. Некоторое время затем мчались над незнакомым, в горной впадине внизу водным пространством. По отсутствию подобных ландшафтов в европейской части отечества поневоле Сорокину приходило на ум, что за время случившейся перепалки колдовская телега сбилась с маршрута с залетом на чужую территорию, крайне нежелательным для советского гражданина по оказии очутиться в смежном государстве без заграничного паспорта. Кстати, и появившийся из-за тучки новорожденный, как бы на спинку положенный месяц над головой весьма смахивал на турецкий. Приходилось срочно начинать обычное в таких случаях примиренье, чтобы к утру поспеть в студию на обсужденье отснятых кадров очередного фильма. У них всегда имелся запас пестрых, с двойным дном каламбуров, при беглой смене напоминавших драгоценности ума.
– Я чем-то обидел вас? – через силу спросил режиссер, сердясь на себя, что так испугался утратить дружбу этой женщины. – Пусть извинит меня пани, если задел больную струну... – приглашая к благоразумию, решительно приступил он, – и прекратите бичеванье, а то, право же, истолкую ваш гнев как ревность. Представьте: не милашка и даже не поклонница! И немудрено, что, прибыв в Химки прямиком с изнурительного заседанья, был непригоден для светского политеса... в самом деле, стоит ли препираться по пустякам? Не узнаю нашу ясновельможную с ее пугающей лексикой и вовсе сомнительной тематикой. Кстати, о струне. Не спрашиваю, что именно и где стало причиной ваших мистериальных мечтаний, но... если это чрезвычайное событие как-то связано с моею вынужденной, в качестве советника, ночной прогулкой, пардон, к черту на рога, мне, естественно, хотелось бы...
Весьма бережно, чтобы вторично не подвергать испытанию их странную, колючую и неразлучную, дружбу, режиссер высказал тем не менее ультимативное пожеланье получить кое-какую заблаговременную информацию для постановки правильного диагноза. Подавленное молчание Юлии было воспринято им как согласие на частичное, не сразу раскрытие тайны.
– Для начала хотелось бы знать, как пани сама расценивает свое состоянье: каприз, спортивная авантюра или, с вашего позволения, приятное династическое притязание на некий высший титул в человечестве?
Быстрый и скорее виноватый, чем негодующий взгляд женщины подтверждал вероятность высказанной догадки.
– Надеюсь, пани правильно поймет мою дерзость: впотьмах ищут на ощупь. Ввиду серьезности задуманной акции, не осуществимой без партнера, хотя бы косвенно намекните на его ранг, сферу деятельности... кто он?
– Я и сама себя не узнаю, словно подменили меня... – по необходимости заговорила Юлия и лишь в конце многословного вступленья призналась, что существо это как раз ангел.
Хотя осуществляемый полет допускал самое фантастическое объясненье, ответ наводил на грустные раздумья о душевном здоровье молодой обаятельной девицы, заждавшейся своего принца.
– Вас понял, – невозмутимо, с видом бывалого психиатра кивнул Сорокин. – В таком случае уточним, в каком приблизительно смысле. Это ласкательный термин, подпольная кличка, цирковое амплуа, собственное имя, наконец... в случае его болгарского происхождения?
Она ужаснулась своей вынужденной откровенности.
– Нет, он просто настоящий ангел... без меча и пернатого облаченья, разумеется, весь вообще обыкновенный... кроме неограниченных возможностей, как вскоре убедитесь собственными глазами, – залпом вырвалось у Юлии, и вдруг голосом издалека раскрылась на полминутки в самых ключевых своих мыслях. – Еще вчера не верилось, что, когда не хватает разума и рук носить с собой свое имущество, наступает одышка души. Недаром мудрецы учили владеть миром издали, прикасаясь к нему только взглядом... и когда-нибудь люди переключатся на этот вид богатства, если не сгинут от взаимной ненависти. Так ясно, но вот сама заблудилась немножко...
– В чем? В себе самой? – уже почтительно заикнулся Сорокин.
– Да, в чрезмерном исполнении желаний.
Озарившая кабину внезапная вспышка заставила режиссера обернуться в сторону водителя. Никогда прежде не видел Юлию с сигареткой: волновалась. Пока не погасла зажигалка, он прочел глубокую, вразрез ее очарованьям складку озабоченности у переносья. Начальный дымок она выдохнула с кашлем отвращенья с непривычки ценить сладость первой затяжки. Потом, все еще с перламутровой зажигалкой в руке, отрешенным взором глядела поверх зеленого сиявшего щитка куда-то в глубь чапыжного леса в ночь за смотровым стеклом, словно колеблясь – впускать ли постороннее лицо в интимную тайну дымковской дружбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
– Я натравлю на вас орду своих поклонников, и они будут гнать вас метлами, пока не выметут за сто километров от Москвы, – без единой нотки ненависти сказала она, словно прошелестела шелковая бумажка, в которую была завернута ядовитая конфетка.
– Тем более умоляю не считать только что сказанное мною за дерзкую надежду бывшего плебея пробиться в плейбои при вельможной пани... – изящно и с хрустом, словно грыз небольшого размера кость, извинился перепуганный близостью разрыва знаменитый Сорокин, – но виной тому лишь страх надменной госпожи замараться словесным обращеньем к рабу, тем и позволившей ему истолковать беглое мановенье пальца в перчатке за былое у знатных римских матрон приглашенье втихую поразвлечься на досуге с естественным для нашего безвременья риском нарваться на фиаско... Тем и объясняется мой, самому мне досадный, защитный финт дискриминационных подозрений...
– Не огрызайтесь, не велю... – и отхлестнулась замшевой перчаткой, что странным образом сказалось на рывке машины. – Но вы с таким апломбом толкуете о предмете, будто из личного опыта с давешней милашкой выяснили, что такое любовь. В нынешних фильмах всегда найдется о ней немножко, в пределах дозволенных обнажений. Видите ли, Женя, не все произрастает на всякой почве, вследствие чего и физиологические потребности различно обозначаются на разных уровнях. Так иногда мы узнаем, что на деле это совсем другое. Оказывается, в самом банальном из слов содержится вера в чудо, которое продлится, пока хоть теплится жизнь на земле... Повторяю, Женя, я нисколько не сержусь на вас, хотя с некоторых пор, оттого ли, что старею понемножку, вы научились кусаться и доверять мне свои легкомысленные открытия, как провинциальный балагур! – не без угрозы пожурила его Юлия с акцентом отвращения на последнем слове.
– Никогда больше мне никто не будет нужен, как вы сейчас.
– Я тоже так думаю, пани Юлия. Нам пора кончать фарс классовой борьбы, недостойный нас обоих.
Действительно, их странное приятельство с годами приобрело характер затяжного социального поединка, развязку которого приближал теперь некий ускоряющий фактор.
Из всех довольно частых меж ними ссор ни одна в такой степени не грозила им полным разрывом навсегда. Некоторое время затем мчались над незнакомым, в горной впадине внизу водным пространством. По отсутствию подобных ландшафтов в европейской части отечества поневоле Сорокину приходило на ум, что за время случившейся перепалки колдовская телега сбилась с маршрута с залетом на чужую территорию, крайне нежелательным для советского гражданина по оказии очутиться в смежном государстве без заграничного паспорта. Кстати, и появившийся из-за тучки новорожденный, как бы на спинку положенный месяц над головой весьма смахивал на турецкий. Приходилось срочно начинать обычное в таких случаях примиренье, чтобы к утру поспеть в студию на обсужденье отснятых кадров очередного фильма. У них всегда имелся запас пестрых, с двойным дном каламбуров, при беглой смене напоминавших драгоценности ума.
– Я чем-то обидел вас? – через силу спросил режиссер, сердясь на себя, что так испугался утратить дружбу этой женщины. – Пусть извинит меня пани, если задел больную струну... – приглашая к благоразумию, решительно приступил он, – и прекратите бичеванье, а то, право же, истолкую ваш гнев как ревность. Представьте: не милашка и даже не поклонница! И немудрено, что, прибыв в Химки прямиком с изнурительного заседанья, был непригоден для светского политеса... в самом деле, стоит ли препираться по пустякам? Не узнаю нашу ясновельможную с ее пугающей лексикой и вовсе сомнительной тематикой. Кстати, о струне. Не спрашиваю, что именно и где стало причиной ваших мистериальных мечтаний, но... если это чрезвычайное событие как-то связано с моею вынужденной, в качестве советника, ночной прогулкой, пардон, к черту на рога, мне, естественно, хотелось бы...
Весьма бережно, чтобы вторично не подвергать испытанию их странную, колючую и неразлучную, дружбу, режиссер высказал тем не менее ультимативное пожеланье получить кое-какую заблаговременную информацию для постановки правильного диагноза. Подавленное молчание Юлии было воспринято им как согласие на частичное, не сразу раскрытие тайны.
– Для начала хотелось бы знать, как пани сама расценивает свое состоянье: каприз, спортивная авантюра или, с вашего позволения, приятное династическое притязание на некий высший титул в человечестве?
Быстрый и скорее виноватый, чем негодующий взгляд женщины подтверждал вероятность высказанной догадки.
– Надеюсь, пани правильно поймет мою дерзость: впотьмах ищут на ощупь. Ввиду серьезности задуманной акции, не осуществимой без партнера, хотя бы косвенно намекните на его ранг, сферу деятельности... кто он?
– Я и сама себя не узнаю, словно подменили меня... – по необходимости заговорила Юлия и лишь в конце многословного вступленья призналась, что существо это как раз ангел.
Хотя осуществляемый полет допускал самое фантастическое объясненье, ответ наводил на грустные раздумья о душевном здоровье молодой обаятельной девицы, заждавшейся своего принца.
– Вас понял, – невозмутимо, с видом бывалого психиатра кивнул Сорокин. – В таком случае уточним, в каком приблизительно смысле. Это ласкательный термин, подпольная кличка, цирковое амплуа, собственное имя, наконец... в случае его болгарского происхождения?
Она ужаснулась своей вынужденной откровенности.
– Нет, он просто настоящий ангел... без меча и пернатого облаченья, разумеется, весь вообще обыкновенный... кроме неограниченных возможностей, как вскоре убедитесь собственными глазами, – залпом вырвалось у Юлии, и вдруг голосом издалека раскрылась на полминутки в самых ключевых своих мыслях. – Еще вчера не верилось, что, когда не хватает разума и рук носить с собой свое имущество, наступает одышка души. Недаром мудрецы учили владеть миром издали, прикасаясь к нему только взглядом... и когда-нибудь люди переключатся на этот вид богатства, если не сгинут от взаимной ненависти. Так ясно, но вот сама заблудилась немножко...
– В чем? В себе самой? – уже почтительно заикнулся Сорокин.
– Да, в чрезмерном исполнении желаний.
Озарившая кабину внезапная вспышка заставила режиссера обернуться в сторону водителя. Никогда прежде не видел Юлию с сигареткой: волновалась. Пока не погасла зажигалка, он прочел глубокую, вразрез ее очарованьям складку озабоченности у переносья. Начальный дымок она выдохнула с кашлем отвращенья с непривычки ценить сладость первой затяжки. Потом, все еще с перламутровой зажигалкой в руке, отрешенным взором глядела поверх зеленого сиявшего щитка куда-то в глубь чапыжного леса в ночь за смотровым стеклом, словно колеблясь – впускать ли постороннее лицо в интимную тайну дымковской дружбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220