Романсы эти, интонационно примыкавшие к городской песне, широко вошли в быт и распевались во всех уголках России, от скромного городского домика до аристократического салона.
Диапазон его деяний, композиторских, актерских, административных, круг его знакомств и общений были чрезвычайно широки. Он прекрасно знал театр. В этом отношении, можно сказать, он не имел себе равных среди современников.
В артистической московской среде Верстовский пользовался непререкаемым авторитетом, молодые начинающие артисты мечтали работать под его руко­водством.
«...Все артисты жаждали его замечаний, боялись их и с доверием и благодарностью их выслушивали... Он всегда сообщал артистам жизнь и одушевле­ние», - писал в воспоминаниях о Верстовском вели­кий драматург А.Н. Островский.
В течение тридцати пяти лет Алексей Николаевич фактически был главным режиссером Большого те­атра и оказывал огромное влияние на всю театраль­ную жизнь Москвы. Недаром период его руковод­ства московским театром называют «эпохой Верстовского».
13 сентября 1835 года на сцене московского Боль­шого театра была поставлена «Аскольдова могила» - вершина композиторского творчества Верстовского, прославившая его.
Через двадцать лет после появления оперы С.Т. Аксаков писал, что «играющаяся и на театрах обеих столиц и провинции, она не перестает вызы­вать восторги зрителей, не могущих наслушаться и насмотреться на нее».
В опере, как и в «Пане Твардовском» и в «Вади­ме», много песен, и, исполняя их, каждый персонаж таким образом высказывается: поют свои монологи мечтательная русская девушка Надежда, мрачный Неизвестный, беззаботный Торопка. Эти роли испол­няли выдающиеся певцы: Репина, Лавров, Бантышев.
Успех оперы объяснялся простотой и доступно­стью сюжета, а главное, тем, что в музыке ее были мелодии, близкие, понятные людям, принадлежавшим к самым разным слоям русского общества.
Верстовский отказался в этой опере от романтиче­ских излишеств, от мрачной фантастики, присущей «Вадиму».
Знатоки музыки отмечали большое дарование ав­тора оперы. Наивысших похвал удостоился третий акт, больше всего нравившийся и самому Верстов­скому. «...Магическая сила III акта не слабеет. Здесь безусловно торжествует народность слова и музы­кальность звуков», - писал С.Т. Аксаков.
Анализируя музыку «Аскольдовой могилы», ком­позитор Серов подчеркивал богатство народных ме­лодий (хор девушек).
Характерно, что отдельные песни, романсы, мело­дии «Аскольдовой могилы» широко вошли в город­ской российский быт конца XIX - начала XX века: «Близко города Славянска...», хор девушек, песня-ария Неизвестного «В старину живали деды...».
В опере талантливо запечатлены черты русского характера, его свободолюбие, удаль, веселость. Осо­бенно ярко все это воплотилось композитором в обра­зе песенника и балагура Торопки Голована, арии ко­торого блестяще исполнял знаменитый тенор того времени Александр Олимпиевич Бантышев.
Цыган Гикша из «Пана Твардовского» уже как бы предвосхищал появление Торопа Голована, в них не­мало общего: смелость, ловкость, любовь к шутке, и главное - настоящий народный артистизм: они масте­ра и спеть, и сплясать, и любую байку рассказать. Но Тороп Голован масштабнее, ярче Гикши, его песни, пляски, остроты держали, объединяли весь спектакль, зажигали зрительный зал, так что, казалось, многие готовы были сорваться с места и принять участие в этом захватывающем действии.
Песни Торопа быстро были подхвачены и стали распеваться москвичами, их можно было услышать и в концертах, и на домашних вечерах, и просто на улицах.
Влияние «Аскольдовой могилы» заметно ощуща­ется в операх Серова «Рогнеда» и «Вражья сила», да и в «Русалке» Даргомыжского слышны ее отголоски.
«Аскольдова могила» явилась непосредственной предшественницей такого выдающегося явления рус­ской национальной музыки, как «Иван Сусанин» Глинки.
Примерно в это же время Верстовским были сочи­нены две песни, ставшие особо известными: «Старый муж» и «Колокольчик» («Вот мчится тройка уда­лая...»). Популярнейшую песню Земфиры на стихи из поэмы А. С. Пушкина «Цыгане», по свидетельству сов­ременников, лучше всех исполняла Надежда Репина.
«Ее необыкновенно выразительное лицо, черные блестящие глаза и избыток чувств - все это вместе, при ее таланте, помогло ей в совершенстве олицетво­рить дочь пламенного юга... Надо было слышать, как пропета эта песня», - писал один из современников, режиссер С.М. Соловьев.
Н.В. Репина привлекла к себе внимание Верстовского, поразив композитора и своей внешностью, и незаурядным талантом. Она была не только певицей, обладательницей красивого, широкого диапазона мец­цо-сопрано, но и драматической актрисой. Алексей Верстовский бросает вызов своему сословию, он уходит из родительского дома, порывает отношения с родными и соединяет свою жизнь с актрисой москов­ского театра Надеждой Репиной.
Романтик в творчестве, Верстовский оказался ро­мантиком и в жизни: любовь победила сословные гра­ницы, преодолела все препятствия на своем пути. Союз этот оказался не только романтичным, но и вполне жизнеспособным: до конца дней своих Вер­стовский и Репина не расставались.
...Появление «Ивана Сусанина» Глинки как бы разделило творческую жизнь Верстовского на две не­равные части. Верстовский доглинкинской поры - яркий композитор, создатель популярных баллад, кантат, цыганских песен и замечательных опер, друг Грибоедова и Алябьева, и Верстовский позднего пе­риода, сблизившийся с М.П. Погодиным и С.П. Шевыревым, подпавший под их влияние, перенявший их достаточно реакционные взгляды.
Верстовский не желал переносить никакого сопер­ничества. Это, очевидно, и помешало ему объек­тивно отнестись к творчеству и Глинки и Даргомыж­ского.
Как культурный, профессиональный музыкант, он не мог не понимать значения обоих композиторов для русского музыкального искусства. Однако тще­славие, болезненный эгоизм мешали объективности.
Кроме того, главным достоинством оперы он счи­тал веселость, доходчивость, простоту. А музыка Глинки казалась ему слишком мудреной, слишком сложной, недоступной широкой публике.
Ясная, задушевная мелодия, простая популярная песня, лихая цыганская пляска - то есть все, что могло привлечь любого слушателя, даже музыкально не подготовленного, - вот какою, по его мнению, дол­жна была быть русская опера. Он верил в это искренне и переубедить его было невозможно. Таково было творческое кредо композитора.
Нелегко было Верстовскому видеть, что Одоев­ский, доброжелатель и друг, ранее столь пристально следивший за его творчеством, теперь всецело был поглощен музыкой Глинки, восторженно встретил по­явление «Ивана Сусанина», назвав «Сусанина» пер­вой русской оперой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40