– Когда-то у нас находился такой пациент. Но, как видите, несколько лет назад Джонатана Либлинга перевели в одну из клиник для ветеранов войны, в Олбани. Вот его медкарты.
Перевод в Олбани был надлежащим образом отмечен в формуляре, рядом стола дата: 5.12.45 г. Я вынул записную книжку и принялся заносить в нее кое-какие данные из формуляра.
– Вы не знаете, кто из врачей им занимался?
Она потянулась к папке.
– Доктор Фаулер. – В подтверждение своих слов девушка легонько постучала пальцем по бланку.
– Он все еще работает здесь, в клинике?
– Ну конечно. Как раз сейчас он на дежурстве. Хотите с ним поговорить?
– Если это удобно.
Она снова скривила губы в улыбке.
– Я узнаю, не занят ли он. – Девушка шагнула к коммутатору и тихо заговорила в маленький микрофон. Ее усиленный динамиком голос донесся откуда-то из дальних коридоров.
– Пожалуйста, доктора Фаулера в регистратуру… Доктора Фаулера просят пройти в регистратуру.
– Вы работали здесь в прошлые выходные? – спросил я.
– Нет, меня не было несколько дней. Моя сестра выходила замуж.
– Раздобыли где-нибудь букет?
– Мне не настолько везет…
Доктор Фаулер возник словно из ниоткуда, подойдя по-кошачьему бесшумно в своих туфлях на каучуковой подошве. Он был высокий, далеко за шесть футов, и шагал сутулясь, что делало его чуть похожим на горбуна. Мятый коричневый костюм в «елочку» висел на нем, как на вешалке. На вид – лет семьдесят. Остатки волос на голове напоминали цветом олово.
Мисс Флис представила меня как мистера Конроя; я поведал ему кое-что о своей «работе» в НИЗе [Национальный институт здоровья.], после чего добавил:
– Я буду вам очень признателен, если вы поделитесь со мной данными, касающимися Джонатана Либлинга.
Фаулер поднял картонную папку. Его пальцы дрожали. Конечно, это могло быть и параличное дрожание, но у меня были свои мысли на этот счет.
– Давняя история, – произнес он. – До войны он работал на эстраде. Печальный случай. На физическом плане нервные нарушения не подтвердились, однако лечение положительных результатов не дало. Держать его здесь и дальше показалось нам излишним – расходы огромные, сами понимаете, – поэтому мы перевели Либлинга в Олбани. Ветерану полагается койка на всю оставшуюся жизнь.
– Так значит, сейчас его можно найти в Олбани?
– Вероятно. Если он еще жив.
– Что ж, доктор, не смею вас задерживать.
– Пустое. Жаль, что я не смог оказаться более полезным.
– Нет-нет, вы очень помогли.
Действительно, – очень. Достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять это.
Глава четвертая
Я вернулся в Покипси и остановился у первого попавшегося гриль-бара. Вначале я позвонил в больницу для ветеранов в Олбани. Это потребовало времени, но там лишь подтвердили то, что я и так знал: к ним никогда не переводился пациент по имени Джонатан Либлинг – ни в 1945 году, ни позже. Я поблагодарил, оставил трубку болтаться на проводе и, отыскав в телефонной книге номер доктора Фаулера, позвонил ему. Ответа не было. Я выслушал дюжину гудков и повесил трубку.
Потом, быстренько пропустив стопку спиртного, я спросил у бармена, как проехать к дому 419 по Саут Киттридж-стрит. Он нарисовал на салфетке примерный план и с наигранным безразличием заметил, что этот район городка считается самым богатым. Картографические усилия бармена окупились выложенными мной чаевыми.
Саут Киттридж, приятная, окаймленная деревьями улица, находилась в нескольких кварталах от кампуса [Территория школы или колледжа.]. Дом доктора оказался деревянной викторианской постройкой в готическом стиле, с круглой башенкой на углу и множеством резных завитушек под скатом крыши, напоминающих кружева на воротнике старой леди. Постройку огибал широкий портик с дорическими колоннами, а высокие живые изгороди из сирени окаймляли Дворик.
Я медленно проехал мимо, приглядываясь к дому, и поставил свой «шеви» за углом, перед церковью, обнесенной стеной из тесаного камня. На фасаде висела табличка с объявлением о субботней проповеди: «СПАСЕНИЕ В НАС САМИХ». Я взял свой черный «дипломат» и пешком вернулся к дому 419 по Саут Киттридж-стрит, – ни дать ни взять страховой агент в погоне за комиссионными.
В парадную дверь был врезан овал из матового стекла, за которым смутно виднелась обшитая панелями прихожая и лестница с ковровой дорожкой, ведущая на второй этаж. Я позвонил дважды, подождал. Никого. Я снова позвонил. Подергал ручку двери. Заперто. Замку было по меньшей мере лет сорок, а отмычку я с собой не захватил.
Я обошел дом, «проверяя» каждое окно, но безуспешно. Сзади находилась дверь в подвал. Она была заперта на висячий замок, но некрашенная деревянная рама казалась старой и хлипкой. Я извлек из «дипломата» фомку и отогнул скобу.
Ступени вниз. Паутина. Мрак. Если бы не узкий луч моего фонарика, я бы сломал себе там шею. Посреди подвала, словно языческий идол, возвышалась угольная печь. Я отыскал лестницу черного хода и полез наверх.
Дверь оказалась открытой; я вышел на кухню. Во времена Гувера она, должно быть, являла собой чудо современной техники: там была газовая плита на длинных гнутых ножках и холодильник с цилиндрическим мотором наверху, выглядевшим как старая коробка.
Если доктор живет здесь один, то ему нельзя отказать в аккуратности. Тарелки вымыты и стопкой сложены на подставке. Покрытый линолеумом пол натерт. Я оставил «дипломат» на застеленном клеенкой кухонном столе и осмотрел весь дом.
Столовая и гостиная выглядели так, будто ими никогда не пользовались. Громоздкую мебель, расставленную словно напоказ, как в мебельной лавке, толстым слоем покрывала пыль. На втором этаже находились три спальни. Шкафы в двух из них были пусты. Доктор Фаулер жил в самой маленькой спальне, с единственной железной кроватью и простым дубовым комодом.
Я осмотрел его, но не нашел ничего, кроме обычного комплекта рубашек, платков и хлопчатобумажного белья. В шкафу со специальной полкой для обуви висело несколько шерстяных костюмов. Сам не зная почему, я пошарил в карманах, но ничего не обнаружил. В столике у кровати, рядом с Библией, лежал «Веблей-Марк V» калибра 11,5 мм. Такими револьверами пользовались британские офицеры в первую мировую войну. Я проверил его: «Веблей» был не заряжен.
В ванной мне повезло. На умывальнике исходил паром стерилизатор. Внутри я обнаружил штук шесть иголок и три шприца. В аптечке не оказалось ничего подозрительного – обычный набор из аспирина, сиропа от кашля, зубной пасты и глазных капель. Я осмотрел несколько пузырьков с пилюлями, но с ними все было в порядке. Иначе говоря – наркотика там не было.
Но я знал, что где-то он должен быть. Поэтому я снова спустился вниз и осмотрел старомодный холодильник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58