Спустя несколько минут я уже был у себя в конторе. В приемной ждала Эпифани Праудфут. Юбка из клетчатой шотландки и синий кашемировый свитер делали ее похожей на юную студентку.
– Извините, я опоздал.
– Ничего. Это я пришла рано. – Девушка отбросила старый спортивный журнал и распрямила ноги. Она прекрасно смотрелась даже на дешевом стуле из пластика.
Отперев дверь в застекленной перегородке, я распахнул ее настежь.
– Почему вы хотели меня видеть?
– У вас не слишком внушительная контора. – Она сняла со столика свою сумку и сложенное пальто. – Видимо, вы не относитесь к модным детективам.
– А зачем лезть на глаза? – пояснил я, приглашая ее войти. – Вы платите либо за сделанную работу, либо за интерьер кабинета. – Я закрыл дверь и повесил свое пальто на вешалку.
Она стояла у окна под восьмидюймовыми золотыми буквами на фасаде – названием моего агентства – и смотрела вниз, на улицу.
– Кто платит вам за поиски Джонни Фаворита? – Казалось, она спрашивает об этом свое отражение в окне.
– Я не могу этого сказать. Помимо всего прочего, моя работа включает в себя и сохранение профессиональной тайны. Вы не присядете?
Я взял у нее пальто и повесил радом со своим, а она грациозно опустилась на мягкий, обтянутый кожей стул напротив моего стола. Это было единственное удобное местечко во всем помещении.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – заметил я, откидываясь на спинку крутящегося кресла. – Почему вы пришли?
– Эдисона Суита убили.
– Ага. Я читал в газете. А что вас удивляет? – Ведь это вы его подставили.
Она вцепилась в свою сумку.
– По-моему, вы сошли с ума.
– Быть может. Но я не тупица. Вы были единственной, кто знал, что я разговаривал с Пупсом. Только вы могли донести об этом ребятам, которые прислали ему куриную ножку в подарочной упаковке.
– Вы ничего не поняли.
– Неужели?
– Никаких ребят не было. После того как вы покинули аптеку, я позвонила моему племяннику. Он живет за углом от «Красного петуха». Это он спрятал ее в рояль. Пупс болтун. Ему следовало напомнить о том, чтобы держал язык за зубами.
– Вы хорошо об этом позаботились. Теперь его язык остался там навсегда.
– Неужели вы думаете, я пришла бы к вам, будь я в этом замешана?
– Я отдаю должное вашим способностям, Эпифани. Ваше представление в Парке произвело на меня большое впечатление.
Эпифани прикусила пальцы и нахмурилась, ерзая на стуле. Она чертовски походила на прогульщицу, вызванную на ковер к школьному директору. Если это и было игрой, то неплохой.
– Вы не имеете права шпионить за мной, – сказала Эпифани, избегая моего взгляда.
– Департамент парковых хозяйств и Общество гуманистов вряд ли согласятся с вами. У вашей милой религии весьма зловещие ритуалы.
На этот раз Эпифани впилась в меня черными от ярости глазами.
– Обеа не подвешивала человека на крест. И никогда не порождала Священную войну или Инквизицию…
– Ну да, конечно: прежде чем сварить суп, нужно убить цыпленка, верно? – Я закурил сигарету и выпустил струйку дыма в потолок. – Но меня беспокоят не мертвые цыплята, скорее, мертвые пианисты.
– Вы думаете, я спокойна? – Эпифани подалась вперед; под тонким свитером рельефно обрисовались изящные выпуклости.
Про таких девушек говорят «сочная», и мне представилось, как я утоляю жажду ее смуглой плотью.
– Не знаю, что и подумать, – продолжал я. – Вы звоните, уверяя, что должны меня срочно видеть. Теперь вы здесь, но ведете себя так, будто делаете мне одолжение.
– Возможно, так оно и есть. – Она откинулась назад и скрестила длинные ноги. – Вы начинаете поиски Джонни Фаворита, и на следующий день убивают человека. Это не просто совпадение.
– И что же?
– Посмотрите, как расшумелись газеты, связывая это убийство с вуду! Но я могу сказать совершенно точно: смерть Пупса Суита не имеет к Обеа ни малейшего отношения.
– Откуда вам это известно?
– Вы видели фотоснимки в газете? Я кивнул.
– Тогда вы знаете, что эти кровавые знаки на стенах назвали «символами вуду»? Еще один кивок.
– Так вот: легавые разбираются в вуду не больше, чем свиньи в апельсинах! Эти символы должны были изображать веве, но они не годятся.
– Что за веве? – утомленно спросил я.
– Магические знаки. Я не могу объяснить их значение непосвященному, но вся эта кровавая чепуха имеет такое же отношение к настоящему ритуалу, как Санта-Клаус к Иисусу. Я уже много лет мамбо и прекрасно в этом разбираюсь.
Я затушил окурок в пепельнице из «Сторк-клуба», памяти о давно угасшем любовном романе.
– Уверен, что вы в этом разбираетесь, Эпифани. Так значит, знаки фальшивы?
– Не то чтобы фальшивы, скорее, неправильны. Не знаю, как объяснить по-другому. Ну скажем, кто-то описывает футбольный матч и путает «гол» с «угловым». Вы понимаете?
Я сложил «Ньюс» так, чтобы она видела третью страницу, и показал ей змееобразные зигзаги, спирали и прерывистые кресты на фото.
– То есть вы считаете, что все это выглядит похожим на веве и прочее, но изображено неверно?
– Вот именно. Видите этот круг, где змей заглатывает собственный хвост? Это Дамбалла, настоящее веве, символ геометрического совершенства вселенной. Но ни один посвященный никогда не начертит его радом с Бабако, как здесь.
– Итак, тот, кто сделал эти рисунки, по меньшей мере знает, как выгладят Бабако и Дамбалла.
– Именно это я и стараюсь вам растолковать. Вы знали, что Джонни Фаворит имел отношение к Обеа!
– Я знаю, что он хунси-босал.
– У Пупса и впрямь был длинный язык! Что еще вам известно?
– Только то, что Джонни Фаворит путался с вашей матерью. Эпифани скривилась, будто глотнув чего-то горького.
– Это верно. – Она покачала головой, как бы отрицая этот факт. – Он мой отец.
Меня словно окатили из ведра холодной водой. Я застыл, вцепившись в подлокотники кресла.
– Кто еще знает об этом?
– Никто, кроме меня и мамы, но она умерла.
– А как же Джонни?
– Мама так и не сказала ему. Я родилась, когда он уже был в армии, – так что мы действительно с ним не встречались.
– А почему вы откровенничаете со мной?
– Я боюсь. Смерть Пупса как-то связана со мной. Не знаю, каким образом, но чувствую это каждой клеточкой тела.
– И вдобавок считаете, что в этом замешан Джонни Фаворит?
– Не знаю. Мне казалось, что вам это уже известно, ведь думать – ваша работа.
– Возможно. И кстати – если вы что-то утаили, то сейчас самое время признаться.
Эпифани уставилась на свои сложенные на коленях руки.
– Мне больше нечего сказать. – Она встала, бодрая и деловитая. – Мне пора. Я уверена, у вас полно работы.
– Я как раз ею и занимаюсь, – заметил я, поднимаясь. Она сняла пальто с вешалки.
– Полагаю, вы не шутили насчет профессиональной тайны?
– Все, что вы мне рассказали, – строго конфиденциально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58