Глава тридцатая
Заперев квартиру Эпифани Праудфут, я вышел на улицу, прошел до Сто двадцать пятой улицы и поймал такси возле кафе «Пальма». Поездка в центр города по Вест-Сайдской автостраде была достаточно долгой, чтобы немного поразмышлять. Я не сводил глаз с Гудзона, река казалась черной на фоне ночного неба, а у причалов теснились в карнавальном великолепии роскошные яркоосвещенные лайнеры.
Карнавал смерти. Поднимись на борт и взгляни на смертельный ритуал вуду! Торопись, торопись, торопись: не пропусти жертвоприношение! Впервые, только у нас! Но это не все. Вас встретят колдуньи и гадалки, и их клиент будет прятать лицо за черным шарфом подобно арабскому шейху. Я торчал, как какая-то деревенщина, на этой галерее смерти, ослепленный ее огнями и одураченный ловкими трюками. Я лишь едва различал то, что происходило за ширмой театра теней…
Мне нужен был бар поближе к дому. Например, «Силвер Рэйл» на углу Двадцать третьей и Седьмой. Кажется, я выполз оттуда после закрытия на четвереньках, но точно не помню. Каким образом я очутился в своей постели, в «Челси», осталось для меня тайной. Зато сны свои я запомню надолго – они были до жути реальными.
Мне снилось, что меня вырвали из глубокого забытья чьи-то крики на улице. Я подошел к окну и раздвинул шторы. Толпа кишела на мостовой от тротуара до тротуара, завывая и бормоча, словно большой мускулистый зверь. Через людское море ползла двухколесная телега, влекомая древней клячей. В телеге находились мужчина и женщина. Я достал из «дипломата» бинокль и пригляделся к ним. Женщина была Маргарет Круземарк. Мужчина был я.
Магия сна вдруг перенесла меня в телегу, и я вцепился в ее грубый деревянный борт, глядя на бушующую вокруг безликую толпу. С другого края раскачивающейся колымаги мне соблазнительно улыбнулась Маргарет Круземарк. Телега двигалась рывками, а мы стояли так близко, что все время хватались друг за друга, чтоб не упасть. Со стороны, вероятно, это походило на жаркие объятия влюбленных. Может, она была колдуньей, которую собирались сжечь на костре? А я? – Палач?
Телега катила вперед. Через головы толпы я увидел силуэт гильотины на ступенях «Молодежной Христианской Ассоциации Макберни». Империя террора. Несправедливо осужденные! Телега, вздрогнув, остановилась у подножья эшафота. Грубые руки потянулись и выдернули из нее Маргарет. Толпа смолкла, и женщину толкнули на ступени.
В передних рядах зрителей я вдруг выхватил взглядом фигуру одного мятежника – в черном, с пикой в руке. Это был Луи Сифр. На его лихо заломленном фригийском колпаке сверкала трехцветная кокарда. Заметив меня, он взмахнул пикой и шутливо поклонился.
Я пропустил зрелище на эшафоте. Загрохотали барабаны, упало лезвие, и когда я поднял глаза, палач уже стоял спиной ко мне и показывал голову Маргарет Круземарк ликующей толпе. Я услышал, как назвали мое имя, и шагнул с телеги, чтобы освободить место для тела. Луи Сифр улыбнулся. Он явно наслаждался происходящим.
Доски были скользкими от крови. Едва не поскользнувшись, я обернулся к улюлюкающей толпе. Солдат поддержал меня под руку и почти нежно подвел к помосту.
– Ты должен лечь, сын мой, – произнес священник. Я опустился на колени для последней молитвы. Палач стоял рядом. Порыв ветра поднял черный клапан его капюшона. Я узнал напомаженные волосы и насмешливую улыбку. Это был Джонни Фаворит!
Я проснулся, едва не заглушив своим воплем трезвонивший телефон. Я нырнул за трубкой – как тонущий за спасательным кругом.
– Алло… это Энджел? Гарри Энджел? – Звонил Норман Уайнсэп, мой любимый адвокат.
– Энджел у телефона. – Мой язык с большим трудом умещался у меня во рту.
– Бог мой, куда вы провалились? Я уже который час звоню в вашу контору, а вас нет как нет.
– Я спал.
– Спал? Но сейчас уже одиннадцать.
– Я работал допоздна, – объяснил я. – Рабочий режим детективов отличается от режима юристов с Уолл-Стрит.
Если колкость и задела его, он оказался достаточно умен, чтобы не показать этого.
– Я ценю ваш труд. Вы должны работать так, как считаете нужным.
– У вас ко мне что-нибудь важное?
– Кажется, вчера вы упомянули, что хотели бы встретиться с господином Сифром?
– Это верно.
– Что ж, он приглашает вас сегодня отобедать.
– Там же, где в прошлый раз?
– Нет. Господин Сифр полагает, что вам понравится обед в «Ла Вуазен». Это в доме сто пятнадцать по Парк-авеню.
– Время?
– Час дня. Вы еще можете успеть… если снова не уснете.
– Я приду.
Уайнсэп повесил трубку без обычных для него цветистых прощальных фраз. Стащив измученное тело с кровати, я прохромал в ванную. Двадцать минут горячего душа и три чашки черного кофе помогли мне вновь ощутить себя человеком. Надев отглаженный костюм из коричневой шерсти, хрустящую после прачечной рубашку и незапятнанный галстук, я был готов к посещению самого чопорного французского ресторана в городе. Я поехал туда по Парк-авеню через старый железнодорожный туннель под Мюррэй-Хилл, а затем по автовиадуку, огибающему Центральный вокзал наподобие горной автострады. Еще через четыре квартала внутренний пандус выбрасывал поток автомашин на Верхнюю Парк-авеню, превратившуюся из безликого кирпичного каньона в Кордильеры безупречных стеклянных башен. Верхушка купола на здании Управления железной дороги – как раз под Верхней Парк-авеню – смотрелась как подвешенный к ней на кронштейне готический восклицательный знак.
Я нашел парковочное место у Церкви Христианского Учения на углу Шестьдесят третьей и Парк-авеню и пешком пересек авеню в восточном направлении. Навес над рестораном «Ла Вуазен» гордо нес на себе адрес Парк-авеню, но вход находился на Шестьдесят третьей улице. Войдя, я сдал в гардероб пальто и «дипломат»; судя по всему, это место идеально подходило для деловых встреч влиятельной клиентуры.
Старший официант приветствовал меня с учтивой вежливостью. Я назвал ему имя Луи Сифра, и он провел меня к его столу. Увидев нас, Сифр поднялся. На нем были серые фланелевые брюки, блейзер цвета морской волны и красно-зеленый шелковый шарф. Нагрудный карман украшал вышитый герб Теннисного клуба. На лацкане сияла золотая звездочка. Перевернутая.
– Рад видеть вас, Энджел, – произнес он, пожимая мне руку. Мы уселись и заказали напитки. Я выбрал бутылку импортного пива, чтобы сразиться с похмельем, а Сифр попросил «Кампари» и содовую. В ожидании заказа мы немного поболтай ли. Сифр рассказал мне о своих планах на Страстную Неделю, включавших поездки в Париж, Рим и Ватикан. Он искренне восторгался великолепием Пасхальной службы в соборе Святого Петра. В его планы входила и аудиенция у Папы. Я безразлично глядел на Сифра, представляя это благородное лицо увенчанным тюрбаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58