– А именно?
– Она дочь миллионера и на днях ее убили.
– Что-нибудь еще?
– Я не могу уследить за каждым убийством в городе. У меня хватает своей работы.
Стерн поерзал и посмотрел на пятно, осквернившее потолок над моей головой.
– Надо полагать, вы делаете ее на трезвую голову?
– Что это? – спросил сержант из соседней комнаты. Я посмотрел в его сторону. Он стоял у моего открытого «дипломата» и держал отпечатанную карточку, найденную мной на столе Маргарет Круземарк.
– Это? – улыбнулся я. – Приглашение на конфирмацию от моего племянника.
Деймос глянул на карточку.
– Почему она на иностранном языке?
– Это латынь.
– У этого парня кругом латынь, – не разжимая губ процедил Стерн.
– Что означает эта штука? – Деймос указал на перевернутую пентаграмму.
– Вижу, вы, ребята, вовсе не католики, – сказал я. – Это эмблема ордена Святого Антония. Мой племянник – алтарный служка.
– Смахивает на штуковину, которую носила мадам Круземарк. Тостер выбросил готовый хлебец, в я намазал его маслом.
– Может, она тоже была католичка.
– Ничуть не бывало, – отрезал Стерн. – Скорее, она была язычницей.
Я пожевал хлебец.
– Разве это имеет какое-то значение? По-моему, вы расследовали смерть Пупса Суита.
Стерн мертвым взглядом уставился на меня.
– Это верно, Энджел. Так уж получилось, что «модус операнди» в обоих случаях очень схожий.
– Думаете, они связаны между собой?
– А может, стоит спросить об этом у вас? Кофе начал закипать, и я убавил пламя.
– Что толку? С тем же успехом можете спросить у привратника внизу.
– Не умничайте, Энджел. Ниггер-пианист занимался вуду. Девица Круземарк была предсказательницей и, судя по всему, тоже баловалась черной магией. Оба вырублены в одну и ту же неделю с разницей в один день при очень схожих обстоятельствах – неким неизвестным, или неизвестными.
– Что общего в обстоятельствах их смерти?
– Эта информация касается только полиции.
– Но как я смогу помочь, не зная, чего вы хотите? – Вытащив из шкафчика три кружки, я выстроил их на стойке.
– Вы пытаетесь что-то утаить от нас, Энджел?
– А почему бы и нет? – Я выключил горелку и разлил по кружкам кофе. – Я не работаю на город.
– Послушай, умник: я связался с твоим важным адвокатишкой в центре. Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь захлопнуться, и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если только подвернется случай – ты, например, нарушишь правила парковки – я насяду на тебя, как паровой каток. И в этом городе тебе не видать будет даже лицензии на торговлю земляными орехами.
Я попивал кофе, наслаждаясь его ароматом.
– Я всегда уважаю закон, лейтенант.
– Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в объятия.
– Ваш кофе остывает.
– Хрен с ним, с кофе! – прорычал Стерн.
Глава тридцать пятая
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
– Входи, Этель. Открыто.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
– Они больше не вернутся?
– Скорее всего вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки, и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопчатобумажным платьем.
– Ты была бесподобна, – заверил я.
– Погоди, еще увидишь, как чисто я вымыла туалет.
– Куда ты уходила?
– Пряталась на пожарной лестнице, пока не услышала, как они уходят.
– Ты голодна? Есть кофейник с горячим кофе и яйца в холодильнике.
Мы соорудили завтрак – обычно я их пропускаю – и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
– Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
– Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, – но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста. – Я встал и протянул ей карточку.
– «MISSA NIGER», – прочитала она. – «Invito te venire ad clandestinum rituni»…
Она держала карточку словно туза пик.
– Это объявление о Черной Мессе.
– Что?
– Черная Месса. Это определенная магическая церемония, поклонение дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
– Откуда же ты это знаешь?
– Но здесь так сказано. «MISSA NIGER» – «Черная Месса» на латыни.
– Ты читаешь латынь? Эпифани довольно улыбнулась.
– Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
– Приходской школы?
– Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахини наверняка вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», – говорила она.
– Принцесса вуду в «Священном Сердце», – засмеялся я. – Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
– Когда-нибудь я их тебе покажу. В классе я была президентом.
– Верю-верю. А ты можешь перевести весь текст?
– Запросто, – улыбнулась Эпифани. – Он гласит: «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и Его власти». Вот и все. И еще дата, двадцать второе марта, и время, девять часов. Адрес: подземкой линии Ист-Сайд – Интерборо до остановки «Восемнадцатая улица».
– А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой? Не знаешь, что она означает?
– Звезды – важный символ в любой религии, – из тех, что мне известны. Например, Звезда Вифлеема, Звезда Давида. На талисмане Аговэ Ройо тоже есть звезды.
– Аговэ Ройо?
– Обеа.
– Это приглашение связано с вуду?
– Нет-нет. Это поклонение дьяволу. – Эпифани явно страдала от моего невежества. – Козел – это знак дьявола. Перевернутая звезда означает несчастье. Вероятно, это также и сатанинский символ.
Я схватил ее и заключил в объятия.
– Ты достойна своего веса в золоте, малышка. А в Обеа есть дьявол?
– Множество дьяволов.
Она улыбнулась мне, и я похлопал ее по попке. Чудесная попка.
– Пора подтянуть меня по черной магии. Сейчас мы оденемся и пойдем в библиотеку. Ты можешь помочь мне по хозяйству.
Утро было прекрасное и достаточно теплое, чтобы выйти без пальто. Яркое солнце поблескивало в кусочках слюды, вкрапленных в асфальт. Вообще-то весна вступала в свои права только через день, но такой хорошей погоды мы могли не увидеть до мая. Эпифани в своей клетчатой шерстяной юбке и свитере очень походила на школьницу. Мы ехали по Пятой авеню, когда я спросил у нее, сколько ей лет.
– Шестого января исполнилось семнадцать.
– Господи, да тебе еще нельзя покупать спиртное.
– Неправда. Когда я наряжусь как следует, меня обслуживают без проблем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58