Рава энергично этому воспротивился.
- Ваше величество, это зрелище не для вас, - произнес он. - Оно вас не развеселит, а печали у вас и так достаточно. Вы от него ни слова не добьетесь.
- Я? - спросил король. - Я?
- Он дикий.
- Я хочу видеть дикого, - повторил Казимир.
Рава ничего не ответил и ушел. Он полагал, что король забудет о своей фантазии, а он тем временем сплавит бичевника из замка. Но на следующее утро король два раза настойчиво напомнил ему о том, что он должен увидеть этого человека.
Когда Казимир так настойчиво проявлял свою волю, Рава не смел ему противоречить.
Король приказал Кохану, чтобы вечером он его проводил к таинственному кающемуся.
Опасаясь, что дикий человек, не зная в лицо короля, может его принять так же, как и Кохана, и желая этого избегнуть, Рава побежал к нему, чтобы предупредить его, что добродетельный и милосердный король желает его видеть.
- Зачем? - произнес он. - Король мне не нужен, и я ему тоже не нужен; мой король теперь на небе, я его одного знаю... Тот, который когда-то был моим королем, убил мою семью, обесчестил мою сестру, убил отца, присудил к изгнанию весь мой род...
Говоря эти слова, он встал, приподнял капюшон и Кохан с ужасом увидел лицо Амадея, брата Клары, вид которого когда-то напоминал королю о самых тяжелых минутах его жизни и служил как бы предвестником несчастья.
Кохан испугался и хотел немедленно побежать к Казимиру, чтобы не допустить этой встречи, но в сенях послышались шаги. Дрожавший Рава преградил дорогу королю.
- Ваше величество! Вам нельзя видеть этого человека.
Выражение лица фаворита, вместо того, чтобы напугать Казимира, возбудило еще больше его любопытство. Он насупился.
- Пусти меня, - крикнул он грозно, - пусти!
Кохан упал перед ним на колени.
- Я не пущу вас! - воскликнул он, хватаясь за одежду короля.
Но Казимир вырвался из его рук и, направившись смелыми шагами к дверям, открыл их. Черный вождь сидел, опираясь на руку, с закрытым лицом, и при входе короля не поднял головы.
Казимир хлопнул его по плечу.
- Встань, говори, кто ты такой? Я хочу видеть твое лицо.
Вздох вырвался из уст сидевшего; он выпрямился и, худой черной рукой откинув капюшон, встал, не говоря ни слова; король, узнав его, побледнел и отодвинулся на шаг.
- Это ты? - спросил он, изумленный.
Наступило продолжительное молчание.
- За какие грехи ты себя наказываешь? - спросил Казимир.
Амадея устремил взгляд на него.
- За какие? Может быть за твои, король! - произнес он насмешливо. - Я каюсь и молю Бога, чтобы перестала литься наша кровь, чтобы не все Амадеи закончили свою жалкую жизнь, разорванные лошадьми на четыре части... Я несу наказание и за вас, чтобы Господь простил и вас за то, что вы дали приют последнему из нашего рода.
Взволнованный король молча слушал.
- Ты уже покаялся, - произнес он после короткого перерыва слабым голосом. - Возвратись...
- Куда? - спросил с насмешкой Амадей. - Там, куда я хотел бы возвратиться, на моей родине меня ожидают лишь воспоминание о преступлении, стыд и могила... а здесь? Чужая страна... Я хотел прикрепиться к ней... не мог... Душа моя упорно рвется в другое место!.. У меня своего дома нет, и я не хочу его иметь...
- Желаешь ли ты чего-нибудь от меня? - спросил король тихим голосом.
- Чтобы меня отпустили... Я уйду, - произнес он, - мне ничего не нужно...
Король постоял еще с минуту и, медленно повернувшись, молча вышел. В этот день Казимир никого видеть не хотел, даже и ксендза Яна, бывшего еще при дворе. Один лишь Кохан молча прислуживал ему.
Королю нужно было много времени, чтобы переварить в себе горечь и печаль сегодняшнего дня.
Кохан послал за Сухвильком, потому что лишь он один мог так заинтересовать короля государственными делами и завладеть всем его вниманием, чтоб все огорчения уступали на задний план перед делами, которые король считал своей обязанностью и жизненной задачей.
Ксендз Сухвильк прибыл, привозя с собой приготовленные законы о высших судебных инстанциях для колонистов, поселившихся на основании немецкого закона. Вержинек принес проекты и планы, как заново устроить соляные копи в Величке.
Эти два дела государственной важности вывели Казимира из его оцепенения. Его старались как можно больше занять ими.
Вержинеку приходилось вызывать чиновников из копей; ксендз Сухвильк должен был совещаться с теми, которые поселились на основании магдебургского права, а таких было много в стране.
Королю не давали отдыха, но усталость была для него избавлением, принося с собой забвение и не давая ему мысленно погружаться в прошлое.
Между тем, спор между королем и епископом тянулся без конца и не давал спокойствия. Король вынужден был отправить своего посла к папе.
Кохан, наконец, уже не знал, чем развлечь своего любимого пана, у которого всегда было вдоволь работы и заботы, но который, кроме охоты и редких посещений княжен Мазовецких, никогда нигде не показывался.
Со времени своего несчастного пребывания в Праге, закончившегося похоронами, даже и этот любимый город отталкивал Казимира неприятными воспоминаниями. Его приглашал император, помнивший прежнюю приязнь и желавший поддержать хорошие отношения с Польшей. Казимир колебался и откладывал.
Однажды ксендз Ян, настоятель их Тынца, прибыл в Краков: это было весной следующего года.
Всегда веселый и оптимистически настроенный, он на сей раз был еще оживленнее и разговорчивее.
Он возвращался из Праги, куда ездил по делам ордена, но воспользовался своим пребыванием там, чтобы осмотреть город; ему удалось попасть к императору Карлу, и он с восхищением рассказывал о роскошной жизни монарха. Прага была некоторым образом временной столицей империи; туда постоянно приезжало много немецких князей, происходили турниры, двор развлекался, а вокруг императора группировались ученые, артисты и все европейские знаменитости.
Настоятель с большим восторгом рассказывал обо всем и расхваливал императора, который, как ему известно было, помнил о своих прежних хороших отношениях с Казимиром и очень хотел его видеть. Ксендз Ян не стеснялся рассказывать о красоте дам при императорском доме, об их нравах и об удовольствии, испытанном им от пребывания в их обществе.
- Ваше величество, - добавил он, - пора уже, чтобы вы, ради блага Польши, сблизились с императором. Союз с ним даст вам новые силы устранить врагов, послужит вам помощью в деле с крестоносцами, поможет вам у папы; вашей милости нужны развлечения, и посещение Праги оживит вас. Кто знает... быть может, откроются какие-нибудь виды на будущее, когда ваш брак с княжной Аделаидой будет разорван, что неизбежно должно произойти.
Король слушал с напряженным любопытством; видно было, что ему страстно хочется поехать в Прагу, и что воспоминания о Маргарите его удерживают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140