Свадебный пир, продолжавшийся уже третий день, порядком утомил королевскую чету, и никто не удивился, когда королева, стараясь быть незамеченной, удалилась в свои покои, и вскоре вслед за нею Казимир, сделав знак Кохану, покинул зал.
С уходом молодых танцы и угощения не прекратились; вероятно, распорядители получили приказание не прерывать пира.
- Однако, у нашего короля порядком пасмурный вид, совсем не как подобает новобрачному, - шепотом сказал молодой владелец Мельштына сидевшему с ним рядом Спытеку Лигензе.
- Потому что он устал, - возразил Лигенза, - а возможно и то, что эта навязанная ему жена вовсе ему не по вкусу.
Мельштынский владетель расхохотался.
- Да что вы? - сказал он. - Королева свежа и красива, как только что расцветшая роза, а ведь наш пан любитель женщин и должен только радоваться этому выбору.
Лигенза пожал плечами.
- Присмотрелись ли вы хорошо к королеве? - спросил он. - Не отрицаю, что она прелестна, но почему она так грустна?
- Это уже известное дело, что женщины из стыдливости никогда не выказывают своей радости, что замуж вышла. Это уж так у них принято.
- Вероятно, королева Ядвига, - шепотом сказал Лигенза, - вспоминает всех своих предшественниц, за исключением Альдоны...
Обменявшись взглядами, оба собеседника поняли друг друга и, по всей вероятности, переменили бы тему разговора, если бы в этот момент к ним не присоединился Мацек Боркович, имевший привычку дерзко повсюду пролезать. Он, должно быть, подслушал часть их разговора, потому что, взглянув на Лигензу, он произнес:
- Выйти замуж за вдовца, хоть он и король... это неприятно... Заметили ли вы, как король сумрачен, несмотря на то, что старается казаться веселым? Это потому что епископы навязали ему эту белую силезскую голубку, между тем, как он не бросил еще своей жидовки!
На эти смелые слова не последовало ответа. Боркович, развязно усевшись за стол и облокотившись, продолжал:
- Я готов держать пари, что король в один из ближайших дней сбежит от своей молодой жены!
- Не болтайте таких вещей, - прервал его молодой владетель Мельштына. - Еще кто-нибудь услышит, и вас снова оклевещут.
- Меня уже оклеветали, - расхохотался Боркович, - а то, о чем я говорю, ведь всем известно. Именно из любви к королю и из сожаления к нему я горюю над его участью. Когда человек сыт и его заставляют есть, то дайте ему хоть самое вкусное кушанье, оно станет у него поперек горла. Так и с браком! Бедный наш король, но и бедная королева...
Мацек насмешливо взглянул на сидевших, но Лигенза, недолюбливавший его, вспылил:
- Послушайте, пан староста, - пробормотал он, - мне кажется, что многие из тех, которые якобы жалеют нашего короля, в действительности ему завидуют. В особенности вы, который, кажется, бывал при силезском дворе и, как говорят, имели виды на княжну. Вы не должны об этом распространяться.
Боркович вскочил со скамьи. Намек на то, о чем он не хотел бы теперь говорить, сильно уколол его. Нахмурив брови и окинув уничтожающем взглядом Лигензу, он молча удалился.
Когда королева, сопровождаемая женою краковского кастеляна и другими знатными дамами, возвратилась в свои апартаменты и на пороге своей спальни попрощалась с сопровождавшими ее, к ней быстро приблизилась старая Конрадова, ожидавшая с нетерпением ее возвращения.
Лишь только свита удалилась, и Ядвига осталась одна со своей наперсницей, улыбка исчезла с ее лица, и она в изнеможении упала в кресло, охватив голову обеими руками.
Старая воспитательница хотела нежностью и ласками успокоить свою питомицу.
- Дорогая ты моя, королева ты моя, - начала она сладким голосом. Измучили они тебя этими свадебными пиршествами... Правда?
Ядвига, погруженная в задумчивость, ничего не ответила. Конрадова, наклонившись над королевой, продолжала шепотом:
- Когда-то моя голубка любила повеселиться! Даже очень любила! А теперь ей все это надоело... Тебе бы, дорогая ты моя королева, следовало отдохнуть! Да, отдохнуть... Сниму с тебя наряды, позову служанок... Может быть, ты тут сегодня ляжешь и уснешь? Согласна?
Королева продолжала молчать.
В этот момент в соседней комнате, в которой обыкновенно находилась старая воспитательница, раздались чьи-то шаги, как будто мужские. Казалось, что кто-то ходит по комнате нарочно с шумом для того, чтобы услышали шаги и обратили на них внимание.
У испуганной Конрадовой сперлось дыхание; сделав предостерегающий знак своей госпоже, она изо всех сил бросилась бежать в свою комнату. Она боялась, не вернулся ли туда Боркович, дерзость которого была безгранична, и облегченно вздохнула, когда, открыв дверь, узнала Кохана Раву. Последний, увидев ее, быстро приблизился к ней и на ухо тихо сказал:
- Король очень устал и измучен от всех этих торжеств, да и королеве нужен отдых. Сегодня он будет спать в своей комнате.
Слова эти были сопровождаемы выразительным взглядом, как бы объясняющим сказанное им.
Затем, быстро проговорив: "Никому не сообщайте об этом", Кохан удалился.
Старуха, у которой было хорошее зрение, и от внимания которой ничего не ускользало, заметила, что Рава, нарядно одетый при своем первом посещении, теперь был в другой одежде и в плаще, как будто собирался в дорогу. Это ее сильно удивило.
Опасаясь, чтоб кто-нибудь другой не воспользовался незапертой дверью, она немедленно после ухода Кохана поспешила закрыть ее на засов.
Возвратившись в спальню королевы, Конрадова нашла ее сидящей на том же месте, по-прежнему погруженной в свои мысли, с глазами неподвижно устремленными в одну точку и медленно, как бы бессознательно, снимающей с себя драгоценные украшения.
- Слава Богу, исполнилось мое желание, - сказала наперсница, приблизившись к Ядвиге и снимая с нее головной убор - и голубка моя отдохнет одна у себя в комнате. Король очень устал, и прислал известить, что будет почивать в своих покоях.
Молодая женщина молчала, но лицо ее покрылось густым румянцем. Старая воспитательница, привыкшая к этим частым переменам в лице своей питомицы, то бледневшей, то красневшей без всякой причины, не обратила на это внимания и продолжала болтать.
Ядвига не прислушивалась к ее болтовне, а была занята своими мыслями. Когда с нее сняли все драгоценные украшения и тяжелое платье, она как бы опомнилась и обратилась к старухе. Брови ее были нахмурены, лицо суровое и разгневанное.
- Послушай, Конрадова, - произнесла она, - ты должна поговорить с этим Борковичем...
Она на секунду замолчала, как бы обдумывая.
- Да, ты должна ему сказать, чтобы он не смел приближаться ко мне и так назойливо лезть на мои глаза. Скажи ему, чтобы он не смел преследовать меня своими взорами. Он нахал... негодяй! Я сегодня боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с его дерзким взглядом, устремленным на меня, с подмигиваниями и улыбками!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140