Он никогда не видел его таким взволнованным; Казимир, заметив вошедшего Раву, в волнении поднялся с кресла, несколько раз прошелся по комнате и, сев на прежнее место, проговорил:
- Прикажи позвать сюда главного судью.
Обязанность эту в Кракове исполнял некий Николай Доливчик, прозванный в молодости Слепцом, потому что из-за близорукости постоянно жмурил глаза и близко присматривался к каждому предмету.
Это был человек холодный, хладнокровный, прекрасно знакомый с законами и всей душой преданный своему делу. У него не было ни жены, ни детей, он был чрезвычайно скуп, и всей целью его жизни было стать самым богатым в роде Доливов и прослыть ученым законоведом. Он не был ни добр, ни зол, а воплощал собой букву закона.
Самой своей наружностью он не возбуждал ничьей симпатии. Он никому не глядел прямо в глаза, ни с кем не дружил, никого не любил, вид чужих страданий не производил на него никакого впечатления. Все его боялись, потому что знали его строгие взгляды и неумолимость в деле применения закона, когда дело шло о наказании за преступление.
Николай Доливчик относился с большим уважением к королю, который был верховным судьей, и власть которого была выше всех законов, и всегда послушно исполнял все его приказания. Он был назначен судьей по совету ксендза Сухвилька, ценившего его за прекрасную память, ученость и безупречное поведение. Хотя он любил деньги, однако никто не смел даже подумать о том, чтобы его подкупить. Жизнь, которую он вел, вполне соответствовала его характеру. Он аккуратно являлся в назначенное время в суд, не позволял никому опаздывать, высижывал на суде до самого конца и все свободное время проводил дома над книгами. Никто его никогда не видел беседующим или пирующим, но зато он всегда был там, куда его призывали его судейские обязанности.
В замке как раз происходило заседание суда, когда доложили Доливчику, что король требует его немедленно к себе.
Такое приказание произвело магическое впечатление. Оно означало, что все надо немедленно оставить; он отложил дело, которое начал было разбирать, отпустил тяжущиеся стороны и поспешил в комнаты короля, который его встретил со следующими словами:
- Дело, которое предстоит к решению, касается моей чести, а вместе с тем чести королевства и короны! Лично сам я не решаюсь быть судьей в деле, в котором являюсь также заинтересованной стороной, но я должен!..
Глаза Казимира грозно сверкнули.
- Скажи мне, - продолжал он, - какое наказание заслуживает лжец и клеветник, который посягнул на честь и спокойствие своего повелителя, который хвастается...
Казимир не мог докончить, до того он был взволнован.
Судья стоял нахмуренный, внимательно слушая. Видя, что король не кончает, он проговорил сухим, авторитетным тоном:
- Оскорбление величества хотя бы только на словах, а не на деле - это оскорбление Господа Бога, так как король помазанник Божий, и всякий монарх является Его наместником на земле. Оно должно быть наказуемо смертью!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ ~~~ - Этого мало! - крикнул король, ударяя кулаком о стол.
- Род казни может назначить сам король, сообразно со степенью преступления, - продолжал судья Николай.
- Нельзя совершить более тяжкое преступление, чем этот негодяй! произнес Казимир. - Я осыпал его милостями и неоднократно прощал его. Я его помиловал даже, когда он совершил убийство.
- Вероятно, Мацек Боркович? - шепотом спросил судья.
- Не хочу осквернять свои уста этим постыдным именем! - громко проговорил Казимир.
Наступило краткое молчание. Судья, устремив глаза на пол, раздумывал, что ему ответить.
Король, не дождавшись его ответа, продолжал:
- Знайте, что он не только изменник, в чем я долго сомневался, но... позорной клеветой он оскорбил честь королевы! Она сама со слезами на глазах пришла ко мне с жалобой на него... Я ей верю, вина его очевидна, оправдания для него нет.
Судья, наконец, проговорил:
- Повесить его - это мало. Палач под позорным столбом должен вырвать ему лживый язык и казнить его так, как за святотатство и за отцеубийство... Это самое страшное наказание...
Король вздрогнул и задумался. Гнев его начал постепенно уменьшаться, уступая место присущей ему врожденной доброте.
- Я хотел успокоить свою совесть и обратился к вам за разъяснением, проговорил он. - Я знаю, что простить его невозможно, он должен погибнуть... в назидание другим.
- Он должен быть наказан, как отцеубийца, - повторил судья. Завязанный в мешке вместе со змеей и кошкой...
Казимир не дал ему окончить, сделав знак рукой, что не желает больше слушать. Казалось, что у короля явилась какая-то идея, и он отпустил судью, сказав ему на прощанье:
- Благодарю вас. Я требую от вас молчания и сохранения в секрете обо всем слышанном от меня. Я не желаю, чтобы преступник, заблаговременно предупрежденный об ожидающем его наказании, скрылся и нашел убежище у своих бранденбургских друзей или у моих недругов крестоносцев.
Не успел судья закрыть за собою дверь, как король быстро приблизился к другой двери и громким голосом позвал Кохана, уверенный, что последний находится где-нибудь по близости.
Рава немедленно явился. Казимир несколько раз молча прошелся по комнате, как бы собираясь с мыслями и, наконец, остановившись перед Коханом, сказал:
- Мацек Боркович осужден мною на смерть. Этот клеветник осмелился хвастаться любовью королевы, украденным у нее перстнем, старался проникнуть в ее спальню.
Взгляд, брошенный Казимиром на Кохана, который лицом и движениями старался показать, что все это ему уже известно, заставило его прервать свою речь, и он проговорил:
- Расскажи!
- Давно уже следовало этого негодяя убить, - произнес Кохан. - Он заслужил самое строгое наказание... но ваше милосердие...
- Я буду безжалостен, строг и жесток! - воскликнул король. - Ты знаешь обо всем?
- Я многое знал, а об остальном догадался, - ответил Рава.
- И ты молчал? - спросил Казимир возмущенный.
- Я ждал подходящего момента.
Казимир окинул своего фаворита подозрительным взглядом и вдруг произнес:
- Помнишь ли ты Баричку? Ты был палачом по собственному усмотрению... Я тебя не наказал за его смерть, которой я не желал... Я молча простил тебя и спас тебе жизнь... Помнишь ли ты об этом? Теперь настал твой черед понести за это наказание!
Кохан с удивлением посмотрел на короля. Он не мог найти связи между совершенным им убийством Барички и проступком Мацека.
Казимир после некоторого размышления продолжал:
- В наказание за то, что самовольно расправился с ксендзом я назначаю тебя палачом над Борковичем. Я тебе предоставляю полную свободу... Повесь его, разрежь его на куски... сделай с ним, что хочешь... это уж твое дело... но не смей мне показываться на глаза, пока он находится в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
- Прикажи позвать сюда главного судью.
Обязанность эту в Кракове исполнял некий Николай Доливчик, прозванный в молодости Слепцом, потому что из-за близорукости постоянно жмурил глаза и близко присматривался к каждому предмету.
Это был человек холодный, хладнокровный, прекрасно знакомый с законами и всей душой преданный своему делу. У него не было ни жены, ни детей, он был чрезвычайно скуп, и всей целью его жизни было стать самым богатым в роде Доливов и прослыть ученым законоведом. Он не был ни добр, ни зол, а воплощал собой букву закона.
Самой своей наружностью он не возбуждал ничьей симпатии. Он никому не глядел прямо в глаза, ни с кем не дружил, никого не любил, вид чужих страданий не производил на него никакого впечатления. Все его боялись, потому что знали его строгие взгляды и неумолимость в деле применения закона, когда дело шло о наказании за преступление.
Николай Доливчик относился с большим уважением к королю, который был верховным судьей, и власть которого была выше всех законов, и всегда послушно исполнял все его приказания. Он был назначен судьей по совету ксендза Сухвилька, ценившего его за прекрасную память, ученость и безупречное поведение. Хотя он любил деньги, однако никто не смел даже подумать о том, чтобы его подкупить. Жизнь, которую он вел, вполне соответствовала его характеру. Он аккуратно являлся в назначенное время в суд, не позволял никому опаздывать, высижывал на суде до самого конца и все свободное время проводил дома над книгами. Никто его никогда не видел беседующим или пирующим, но зато он всегда был там, куда его призывали его судейские обязанности.
В замке как раз происходило заседание суда, когда доложили Доливчику, что король требует его немедленно к себе.
Такое приказание произвело магическое впечатление. Оно означало, что все надо немедленно оставить; он отложил дело, которое начал было разбирать, отпустил тяжущиеся стороны и поспешил в комнаты короля, который его встретил со следующими словами:
- Дело, которое предстоит к решению, касается моей чести, а вместе с тем чести королевства и короны! Лично сам я не решаюсь быть судьей в деле, в котором являюсь также заинтересованной стороной, но я должен!..
Глаза Казимира грозно сверкнули.
- Скажи мне, - продолжал он, - какое наказание заслуживает лжец и клеветник, который посягнул на честь и спокойствие своего повелителя, который хвастается...
Казимир не мог докончить, до того он был взволнован.
Судья стоял нахмуренный, внимательно слушая. Видя, что король не кончает, он проговорил сухим, авторитетным тоном:
- Оскорбление величества хотя бы только на словах, а не на деле - это оскорбление Господа Бога, так как король помазанник Божий, и всякий монарх является Его наместником на земле. Оно должно быть наказуемо смертью!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ ~~~ - Этого мало! - крикнул король, ударяя кулаком о стол.
- Род казни может назначить сам король, сообразно со степенью преступления, - продолжал судья Николай.
- Нельзя совершить более тяжкое преступление, чем этот негодяй! произнес Казимир. - Я осыпал его милостями и неоднократно прощал его. Я его помиловал даже, когда он совершил убийство.
- Вероятно, Мацек Боркович? - шепотом спросил судья.
- Не хочу осквернять свои уста этим постыдным именем! - громко проговорил Казимир.
Наступило краткое молчание. Судья, устремив глаза на пол, раздумывал, что ему ответить.
Король, не дождавшись его ответа, продолжал:
- Знайте, что он не только изменник, в чем я долго сомневался, но... позорной клеветой он оскорбил честь королевы! Она сама со слезами на глазах пришла ко мне с жалобой на него... Я ей верю, вина его очевидна, оправдания для него нет.
Судья, наконец, проговорил:
- Повесить его - это мало. Палач под позорным столбом должен вырвать ему лживый язык и казнить его так, как за святотатство и за отцеубийство... Это самое страшное наказание...
Король вздрогнул и задумался. Гнев его начал постепенно уменьшаться, уступая место присущей ему врожденной доброте.
- Я хотел успокоить свою совесть и обратился к вам за разъяснением, проговорил он. - Я знаю, что простить его невозможно, он должен погибнуть... в назидание другим.
- Он должен быть наказан, как отцеубийца, - повторил судья. Завязанный в мешке вместе со змеей и кошкой...
Казимир не дал ему окончить, сделав знак рукой, что не желает больше слушать. Казалось, что у короля явилась какая-то идея, и он отпустил судью, сказав ему на прощанье:
- Благодарю вас. Я требую от вас молчания и сохранения в секрете обо всем слышанном от меня. Я не желаю, чтобы преступник, заблаговременно предупрежденный об ожидающем его наказании, скрылся и нашел убежище у своих бранденбургских друзей или у моих недругов крестоносцев.
Не успел судья закрыть за собою дверь, как король быстро приблизился к другой двери и громким голосом позвал Кохана, уверенный, что последний находится где-нибудь по близости.
Рава немедленно явился. Казимир несколько раз молча прошелся по комнате, как бы собираясь с мыслями и, наконец, остановившись перед Коханом, сказал:
- Мацек Боркович осужден мною на смерть. Этот клеветник осмелился хвастаться любовью королевы, украденным у нее перстнем, старался проникнуть в ее спальню.
Взгляд, брошенный Казимиром на Кохана, который лицом и движениями старался показать, что все это ему уже известно, заставило его прервать свою речь, и он проговорил:
- Расскажи!
- Давно уже следовало этого негодяя убить, - произнес Кохан. - Он заслужил самое строгое наказание... но ваше милосердие...
- Я буду безжалостен, строг и жесток! - воскликнул король. - Ты знаешь обо всем?
- Я многое знал, а об остальном догадался, - ответил Рава.
- И ты молчал? - спросил Казимир возмущенный.
- Я ждал подходящего момента.
Казимир окинул своего фаворита подозрительным взглядом и вдруг произнес:
- Помнишь ли ты Баричку? Ты был палачом по собственному усмотрению... Я тебя не наказал за его смерть, которой я не желал... Я молча простил тебя и спас тебе жизнь... Помнишь ли ты об этом? Теперь настал твой черед понести за это наказание!
Кохан с удивлением посмотрел на короля. Он не мог найти связи между совершенным им убийством Барички и проступком Мацека.
Казимир после некоторого размышления продолжал:
- В наказание за то, что самовольно расправился с ксендзом я назначаю тебя палачом над Борковичем. Я тебе предоставляю полную свободу... Повесь его, разрежь его на куски... сделай с ним, что хочешь... это уж твое дело... но не смей мне показываться на глаза, пока он находится в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140