..
Я проснулся и был весь в поту. Где я?
Боже, в этом мире холода и безысходности. Что это было, там, во сне?
Явь, что случилась со мной... Почему я здесь?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Зэка Аркашу Филина завели в кабинет Медведева сразу два прапорщика. Он вошел степенно - широкий его череп с пролысинами скорее подошел бы интеллигенту-философу, нежели среднему благовещенскому, позже - харьковскому вору, что не брезговал сдавать друзей и жить за чужой счет, еще и делая подлости этим людям...
- Еле нашли... - оправдался один из прапорщиков. - В кинобудке сидит, чифирчик попивает да еще музычку слушает блатную.
- В смысле - блатную? - не понял Медведев. - Откуда там она?
- Вот и мы думаем... - встрял другой.
- Что слушали, Филин?
- Вилли Токарева слушали, гражданин начальник. Песенка называется...
- Помолчите... песенка... спетая... Идите, - кивнул прапорщикам.
Когда провожатые вышли, Медведев глянул в жгучие и лупастые глаза вора, пялившиеся на него неприязненно и холодно, как хирург на безнадежного больного. Стало неприятно, но это-то сразу и настроило на нужный тон, встряхнуло. К Филину удивительно подходила фамилия: глаза навыкате, вислые нос и уши.
- Никак до тебя руки не доходили. А ты и рад... песенки. Твоя-то песенка, как ты думаешь, спета уже?
- Это как? - медленно повернув крупную голову, равнодушно спросил Филин.
- Ну... можешь еще человеком стать?
Филин усмехнулся и отвернулся, не удостоив майора ответом.
- На воле ты же почти актером был, все переодевался, как я помню. Слушай, может, и здесь актером станешь - в активисты запишешься, и не поймет никто, вправду это или играешь...
- Это как? - обернулся он, искренне удивившись.
- В смысле... Ну, во всех смыслах. Добьешься зато досрочного освобождения.
- Да вы что, начальник... - обиделся не на шутку зэк. - Я же вор, воровскую зарубку давал. Я ж не водила пьяный, что по буху бабку переехал. И вы не хуже моего знаете, чем для вора шутки такие оборачиваются. Боком они выходят, - показал он под сердце, удивляясь глупому предложению Мамочки.
- А если не шутя, а серьезно? - У Медведева непроизвольно дернулась левая бровь, и вдруг сама собой согнулась в локте больная его рука.
- Клевать на хамсу... нет, - твердо сказал Аркаша, отворачиваясь разговор окончен.
- Значит, свобода - это... хамса, - задумчиво повторил Мамочка.
- Помилуют, один хрен, через год-два, - почти себе сказал Филин. - Уж лучше уважение товарищей, чем ваша кислая свобода...
- Кислая... Слово-то какое нашел, - покачал головой удивленно Медведев. А товарищи - это те, кто любого могут здесь в парашу мордой окунуть, - эти, да?
Зэк повернулся всем телом к майору, поглядел на него серьезно и долго.
- Без причин мы никого не обижаем, это вы напрасно, гражданин майор, сказал после паузы, веско. - У нас свои понятия о чести.
- Ну, и какие это понятия? - взвился Мамочка.
И наверное, нельзя было этого делать: в минуту зэк стал сильнее его.
- Докажите! Может, и я соглашусь!
Майора просто понесло, от усталости и безнадеги послед-них дней. Левая бровь неудержимо дергалась; пытаясь скрыть нервный тик, он чуть отвернулся от зэка, лихорадочно закурил.
Филин молчал, изучал потолок кабинета.
- Не по мне такие разговоры в клетке, гражданин начальник. На воле пожалуйста, по освобождению - ресторан "Пекин", после семи, каждый день. А здесь - увольте...
- Ну, в двух словах?
- В двух... Не предавать друга - это главное.
- А если друг не прав, обижает слабого друг?
- Значит, тот заслужил, - развел руками, чуть улыбнувшись, зэк.
- Ловко, - сплюнул табак Мамочка, затушил "беломорину".
В дверь постучали, появился завхоз Глухарь.
- Разрешите, товарищ майор, доложить?
- Что, срочное? - поморщился майор.
- Ну... Бидон с брагой под бараком нашли. Да две заточки. На вахту отнесли.
Мамочка кивнул, перевел взгляд на Филина.
- Вот тебе и наглядный пример честности настоящей. А если бы не нашли брагу? Перепились бы вы, поножовщину устроили. В лицо правду почему не сказать? И он, кстати, - показал на Глухаря, - не побоялся твоего присутствия, не стал за углом мне докладывать.
- А чего мне его бояться! - гаркнул огромный Глухарь. - Из-за них же и сижу.
- Верно сидишь, - зло усмехнулся Филин. - А что заложил брагу, свое еще получишь, не скалься...
- Ну-ка, пасть-то прикрыл!.. - хлопнул по столу майор. - Постращай мне еще...
Филин снисходительно посмотрел на него, отвернулся и снова замолк.
- Что значит - за них, Глухарь? - мягко спросил майор.
- Ну а как, не из-за них, что ли? - обидчиво протянул тот. - Сосед у меня был, Колян, блатной, он на проводинах одного исполосовал, как порося, тот выкатался весь в кровянке. Ну а я рядом был, сдержать хотел, да куда там... Ну, взяли его на следующее же утро вместо армии. А когда разбираться стали, вроде и я получаюсь подсудный, я ж... сокрыл преступление, - выговорил язвительно. - Вот. Мне в техникум ехать поступать, а тут в воронок - и в тюрьму. Так и не сложилась учеба...
- Да, - покачал головой, оглядывая Глухаря, Медведев. - Какой техникум-то был?
- Какой... сельскохозяйственный, какой... Ну, чего об этом говорить, пока отсижу, а там и не возьмут, с судимостью-то... И года уже вышли.
Мамочка крякнул, врать не хотелось, обнадеживать зазря - тоже грех. Не знал, что и ответить большому и обидчивому, как ребенок, неудавшемуся агроному.
- Идите, я подумаю, как вам помочь... Сколько осталось-то?
- Полтора года, - буркнул Глухарь.
- Считай, ты завтра на свободе... - звонко сказал в тишине Филин. - Сдай еще пару бидонов...
Майор, не поворачиваясь к нему, бросил:
- Марш на вахту, говнюк. Доложишь - трое суток изолятора.
Филин пожал плечами - а как же иначе, улыбнулся торжествующе и гордо встал - высокий, головастый, уверенный в себе. Не предавший никого.
- Так, - оглядел его Мамочка, - если сейчас принесешь грелку с водкой и откажешься от всех выигрышей в карты - прощаю. Нет - пойдешь в изолятор, а пока ты там сидишь, я докажу, что ты обложил всех в отряде данью, и будет тогда тебе ПКТ или - чтобы веселей жилось - тюремный режим. Помилования он ждет... Хрен тебе, а не помилование. Иди подумай, даю тебе полчаса. Через тридцать минут ты на вахте - в изолятор. Или у меня, с признанием. Свободен.
НЕБО. ВОРОН
Экземпляр Филин, именующий себя вором, вместо того чтобы напрячь мыслительные свои способности и отыскать выход, дабы не быть упеченным на долгий срок в не подходящие для жизни условия, не нашел ничего более умного, нежели вновь пойти в кинобудку, затянуться папироской анаши и преспокойно слушать там песни, начисто забыв про майора и данные им полчаса на обдумывание своей будущей судьбы. Естественно, через час его там снова отыскали и отвели в изолятор... Бред.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Нет, уважаемый Ворон. Не мог поступить иначе зэк Филин, по законам воровского куража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Я проснулся и был весь в поту. Где я?
Боже, в этом мире холода и безысходности. Что это было, там, во сне?
Явь, что случилась со мной... Почему я здесь?
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Зэка Аркашу Филина завели в кабинет Медведева сразу два прапорщика. Он вошел степенно - широкий его череп с пролысинами скорее подошел бы интеллигенту-философу, нежели среднему благовещенскому, позже - харьковскому вору, что не брезговал сдавать друзей и жить за чужой счет, еще и делая подлости этим людям...
- Еле нашли... - оправдался один из прапорщиков. - В кинобудке сидит, чифирчик попивает да еще музычку слушает блатную.
- В смысле - блатную? - не понял Медведев. - Откуда там она?
- Вот и мы думаем... - встрял другой.
- Что слушали, Филин?
- Вилли Токарева слушали, гражданин начальник. Песенка называется...
- Помолчите... песенка... спетая... Идите, - кивнул прапорщикам.
Когда провожатые вышли, Медведев глянул в жгучие и лупастые глаза вора, пялившиеся на него неприязненно и холодно, как хирург на безнадежного больного. Стало неприятно, но это-то сразу и настроило на нужный тон, встряхнуло. К Филину удивительно подходила фамилия: глаза навыкате, вислые нос и уши.
- Никак до тебя руки не доходили. А ты и рад... песенки. Твоя-то песенка, как ты думаешь, спета уже?
- Это как? - медленно повернув крупную голову, равнодушно спросил Филин.
- Ну... можешь еще человеком стать?
Филин усмехнулся и отвернулся, не удостоив майора ответом.
- На воле ты же почти актером был, все переодевался, как я помню. Слушай, может, и здесь актером станешь - в активисты запишешься, и не поймет никто, вправду это или играешь...
- Это как? - обернулся он, искренне удивившись.
- В смысле... Ну, во всех смыслах. Добьешься зато досрочного освобождения.
- Да вы что, начальник... - обиделся не на шутку зэк. - Я же вор, воровскую зарубку давал. Я ж не водила пьяный, что по буху бабку переехал. И вы не хуже моего знаете, чем для вора шутки такие оборачиваются. Боком они выходят, - показал он под сердце, удивляясь глупому предложению Мамочки.
- А если не шутя, а серьезно? - У Медведева непроизвольно дернулась левая бровь, и вдруг сама собой согнулась в локте больная его рука.
- Клевать на хамсу... нет, - твердо сказал Аркаша, отворачиваясь разговор окончен.
- Значит, свобода - это... хамса, - задумчиво повторил Мамочка.
- Помилуют, один хрен, через год-два, - почти себе сказал Филин. - Уж лучше уважение товарищей, чем ваша кислая свобода...
- Кислая... Слово-то какое нашел, - покачал головой удивленно Медведев. А товарищи - это те, кто любого могут здесь в парашу мордой окунуть, - эти, да?
Зэк повернулся всем телом к майору, поглядел на него серьезно и долго.
- Без причин мы никого не обижаем, это вы напрасно, гражданин майор, сказал после паузы, веско. - У нас свои понятия о чести.
- Ну, и какие это понятия? - взвился Мамочка.
И наверное, нельзя было этого делать: в минуту зэк стал сильнее его.
- Докажите! Может, и я соглашусь!
Майора просто понесло, от усталости и безнадеги послед-них дней. Левая бровь неудержимо дергалась; пытаясь скрыть нервный тик, он чуть отвернулся от зэка, лихорадочно закурил.
Филин молчал, изучал потолок кабинета.
- Не по мне такие разговоры в клетке, гражданин начальник. На воле пожалуйста, по освобождению - ресторан "Пекин", после семи, каждый день. А здесь - увольте...
- Ну, в двух словах?
- В двух... Не предавать друга - это главное.
- А если друг не прав, обижает слабого друг?
- Значит, тот заслужил, - развел руками, чуть улыбнувшись, зэк.
- Ловко, - сплюнул табак Мамочка, затушил "беломорину".
В дверь постучали, появился завхоз Глухарь.
- Разрешите, товарищ майор, доложить?
- Что, срочное? - поморщился майор.
- Ну... Бидон с брагой под бараком нашли. Да две заточки. На вахту отнесли.
Мамочка кивнул, перевел взгляд на Филина.
- Вот тебе и наглядный пример честности настоящей. А если бы не нашли брагу? Перепились бы вы, поножовщину устроили. В лицо правду почему не сказать? И он, кстати, - показал на Глухаря, - не побоялся твоего присутствия, не стал за углом мне докладывать.
- А чего мне его бояться! - гаркнул огромный Глухарь. - Из-за них же и сижу.
- Верно сидишь, - зло усмехнулся Филин. - А что заложил брагу, свое еще получишь, не скалься...
- Ну-ка, пасть-то прикрыл!.. - хлопнул по столу майор. - Постращай мне еще...
Филин снисходительно посмотрел на него, отвернулся и снова замолк.
- Что значит - за них, Глухарь? - мягко спросил майор.
- Ну а как, не из-за них, что ли? - обидчиво протянул тот. - Сосед у меня был, Колян, блатной, он на проводинах одного исполосовал, как порося, тот выкатался весь в кровянке. Ну а я рядом был, сдержать хотел, да куда там... Ну, взяли его на следующее же утро вместо армии. А когда разбираться стали, вроде и я получаюсь подсудный, я ж... сокрыл преступление, - выговорил язвительно. - Вот. Мне в техникум ехать поступать, а тут в воронок - и в тюрьму. Так и не сложилась учеба...
- Да, - покачал головой, оглядывая Глухаря, Медведев. - Какой техникум-то был?
- Какой... сельскохозяйственный, какой... Ну, чего об этом говорить, пока отсижу, а там и не возьмут, с судимостью-то... И года уже вышли.
Мамочка крякнул, врать не хотелось, обнадеживать зазря - тоже грех. Не знал, что и ответить большому и обидчивому, как ребенок, неудавшемуся агроному.
- Идите, я подумаю, как вам помочь... Сколько осталось-то?
- Полтора года, - буркнул Глухарь.
- Считай, ты завтра на свободе... - звонко сказал в тишине Филин. - Сдай еще пару бидонов...
Майор, не поворачиваясь к нему, бросил:
- Марш на вахту, говнюк. Доложишь - трое суток изолятора.
Филин пожал плечами - а как же иначе, улыбнулся торжествующе и гордо встал - высокий, головастый, уверенный в себе. Не предавший никого.
- Так, - оглядел его Мамочка, - если сейчас принесешь грелку с водкой и откажешься от всех выигрышей в карты - прощаю. Нет - пойдешь в изолятор, а пока ты там сидишь, я докажу, что ты обложил всех в отряде данью, и будет тогда тебе ПКТ или - чтобы веселей жилось - тюремный режим. Помилования он ждет... Хрен тебе, а не помилование. Иди подумай, даю тебе полчаса. Через тридцать минут ты на вахте - в изолятор. Или у меня, с признанием. Свободен.
НЕБО. ВОРОН
Экземпляр Филин, именующий себя вором, вместо того чтобы напрячь мыслительные свои способности и отыскать выход, дабы не быть упеченным на долгий срок в не подходящие для жизни условия, не нашел ничего более умного, нежели вновь пойти в кинобудку, затянуться папироской анаши и преспокойно слушать там песни, начисто забыв про майора и данные им полчаса на обдумывание своей будущей судьбы. Естественно, через час его там снова отыскали и отвели в изолятор... Бред.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Нет, уважаемый Ворон. Не мог поступить иначе зэк Филин, по законам воровского куража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146