..
- Ну как в сказке прямо... - покачал головой недоверчиво Володька.
Иваныч на это лишь кашлянул и заметил спокойно:
- Ты еще не знаешь Мамочку. Он прост, да не так прост. О нем такие у нас небылицы рассказывали, я-то и сам не верил. Пока этот вот случай не произошел... Что думаешь, ордена человеку просто так дают?
Володька кивнул да стал неспешно собираться. Не хотелось и уходить, а надо было в Зону: как там Батя, сам не свой? Где ж Васька сейчас - на воле уж или как?
ЗОНА. БЫВШИЙ ЗЭК КУКУШКА
Балдею... думаю о жизни, скукота. Прямо рядом с проходной, под носом у этих козлов...
А что... так жил - позавидовать мне можно - на всем готовом всю жизнь, особо не перетруждался, тяжельше рукавиц ничего не поднимал.
Да, думаю, а дальше-то что делать, в сортире этом? Я ж не сказал, что укромину себе нашел в офицерском нужнике, есть такой чердачок - маленький, но мне хватило. Я туда предварительно слазил, давно я его заприметил. Ну и глазок просверлил, чтобы перспектива была на дом родной, а главное - харчей запас, так что мне здесь сидеть долго можно.
Долго-то долго, а далее что... не знаю...
Запах этот, тоже хорошего мало, хоть топор вешай. Ну и главное - сидишь-то сгорбившись, не шевелясь. Сплю все, что еще делать? Камера-одиночка.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Без прапорщика Шакалова в Зоне ничего не обходится. Вот и на этот раз бдительный службист, сидя по большой надобности в офицерском туалете, уловил запах табачного дыма, словно доплывший с чердака. Не терпевший курения Шакалов, по выходе после облегчения, внимательно оглядел туалет и увидел тонкую струю дымка с чердачка. Не поленясь приволочь лестницу, Шакалов влез на чердачок и обнаружил там сжавшегося от страха Кукушку.
- Что ж ты, сука старая, делаешь? - печально говорит ему Шакалов, замахнувшись. - Из-за тебя ж двое суток Зону через два часа строили! - И небольно ударил съежившегося под его взглядом старикана.
Разобиженный Шакалов ушел, а когда за Кукушкой пришли солдатики вытаскивать, он осмелел, стал дико ругаться, кричать, кусаться и брыкаться в ответ на их несмелые попытки вытянуть его, сгорбленного и провонявшего, из-под крыши.
Вяло отвечавшие на матюги солдатики махнули на него рукой, разрешили вылезти самому. Но это оказалось невозможно - старик застрял, отчего стал орать еще громче, почему-то виня в этом своих освободителей из деревянного плена. Спасителей он же должен был благодарить: при осмотре в санчасти врачи установили, что у немолодого этого человека начались процессы онемения и отекания, которые грозились вылиться в необратимые изменения внутренних органов и пролежни, после начала которых уже через пару деньков Кукушка разбудил бы всю Зону воплями о помощи...
Так вот, освободителям дурного деда пришлось ломать крышу, отрывать несколько досок, чтобы вытянуть ослабевшего и описавшегося старого дуралея. Следом за ним спустили вниз несколько буханок хлеба, пачку маргарина, сахар и бидон воды. Что бы он делал по окончании своих припасов, Кукушка объяснить внятно не смог, только плакал и матерился, прося оставить в Зоне. Из больнички оклемавшегося вольного человека Кукушку быстро сводили в баню под усиленной охраной и столь же быстро выставили за ворота Зоны, применив в последний раз силу на вахте.
Рассмотрев справку об освобождении и новый костюм, Кукушка чуть приободрился, а когда подошла машина, он, продолжая возмущаться и браниться, сел в нее без помощи дубинки.
В машине он рассказывал мрачным сопровождающим солдатикам-первогодкам, что раньше можно было свободно "засухариться" - отсидеть за другого. Он предлагал им обменять его на другого, молодого, ведь количество осужденных не изменится, а кто сидит, какая кому разница...
Выслушав все это, сержант-дембель замахнулся, чтобы стукнуть надоевшего старика, и хорошо, что в машину в это время заглянул Медведев, одетый в гражданку, - он сопровождал Кукушку. На руках у майора были сопроводительные бумаги на долгожданное определение в дом престарелых.
ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН
Ваську я обнаружил в бараке, под кроватью у Бати. Сидел он там в уголке с привязанным к железной лапе черным сверточком. Осторожно достал птицу, отвязал маленькую плиточку чая, погладил. Ладный уже ворон был и не так убит горем, каким я его в последний раз видел.
- Ишь ты, как помощнел, - говорю, - вот, ворон, вторично ты от майора сбежал. Тебя он уже во всесоюзный розыск скоро объявит, стервеца. А? погладил я ему хохолок. - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... Колобок ты мой летающий.
Все я никак успокоиться не могу, оглядываю его. А он спокоен, как фараон, мой восторг ребячий принимает, будто так и надо. Шельма. Подмигнул даже мне, говорит будто: я еще не то смогу, подожди...
Дождались мы Батю. Я рад до ушей, а он как-то холодно со мной поздоровался, оглядел мой костыль... Опять чем-то недоволен. За вечер так ни слова и не проронил. Сижу я в своем углу, думаю - ради чего ж я тогда выходил из больнички, обидно... ел бы там манку с маслом, чем на Батину рожу постную смотреть... Утром он приказал мне, чтобы после обеда ворона послал к нему, надо, мол, ему восемь рейсов сделать за день. Я удивился, но перечить не стал, ладно... Ну и начал я отгонять ворона от себя, все показываю ему пальцем на запретку. А у того как заклинило, не может никак сообразить, чего от него требуется, - каркает да сидит на месте.
НЕБО. ВОРОН
Задолбал потому что - так это, кажется, по-вашему называется? Восемь раз за день... Ну, да и это бы ладно, пролетел бы, первый раз, что ли? Дело-то в том, что я, уважаемый Лебедушкин, наперед знаю, чем окончатся мои грузовые полеты, знаю... уж позвольте иметь мне это знание. И кончатся они, должен вам заметить, очень печально для Бати, а уж для вашего покорного слуги могут вообще даже плачевно... Пока еще это можно предотвратить... А своими крыльями режиссировать смерть свою... увольте... Потому не сдвинусь я...
ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН
Я его прямо-таки выкинул в форточку, он зло каркнул и назад мостится. Ушел я внутрь, записку написал Бате, вернулся, к ноге привязал. Тут он обрадовался, попробовал бумажку на вес, подпрыгнув, крикнул радостно, взмахнул широкими своими смоляными крыльями, взмыл над колонией, дал круг, будто высматривая нет ли за ним слежки, и лег на курс к заводу... Вернулся минут через двадцать с привязанной Батей пачкой чая, недовольный. Я его погладил благодарно, а он отстранился, тяжело лететь, что ли, не пойму, злится. Угостил я его косточкой селедки да вновь отослал на завод...
На четвертой ходке, в тот момент, когда уже отвязывал чай, сверху упала на нас с ним какая-то тень. Я оглянулся, струхнув сразу... Так и есть - Мамочка стоит над нами, смотрит внимательно и брезгливо как-то. Я чай незаметненько в рукав - раз, и нет его. А он улыбается фокусу моему - знаю, мол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
- Ну как в сказке прямо... - покачал головой недоверчиво Володька.
Иваныч на это лишь кашлянул и заметил спокойно:
- Ты еще не знаешь Мамочку. Он прост, да не так прост. О нем такие у нас небылицы рассказывали, я-то и сам не верил. Пока этот вот случай не произошел... Что думаешь, ордена человеку просто так дают?
Володька кивнул да стал неспешно собираться. Не хотелось и уходить, а надо было в Зону: как там Батя, сам не свой? Где ж Васька сейчас - на воле уж или как?
ЗОНА. БЫВШИЙ ЗЭК КУКУШКА
Балдею... думаю о жизни, скукота. Прямо рядом с проходной, под носом у этих козлов...
А что... так жил - позавидовать мне можно - на всем готовом всю жизнь, особо не перетруждался, тяжельше рукавиц ничего не поднимал.
Да, думаю, а дальше-то что делать, в сортире этом? Я ж не сказал, что укромину себе нашел в офицерском нужнике, есть такой чердачок - маленький, но мне хватило. Я туда предварительно слазил, давно я его заприметил. Ну и глазок просверлил, чтобы перспектива была на дом родной, а главное - харчей запас, так что мне здесь сидеть долго можно.
Долго-то долго, а далее что... не знаю...
Запах этот, тоже хорошего мало, хоть топор вешай. Ну и главное - сидишь-то сгорбившись, не шевелясь. Сплю все, что еще делать? Камера-одиночка.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Без прапорщика Шакалова в Зоне ничего не обходится. Вот и на этот раз бдительный службист, сидя по большой надобности в офицерском туалете, уловил запах табачного дыма, словно доплывший с чердака. Не терпевший курения Шакалов, по выходе после облегчения, внимательно оглядел туалет и увидел тонкую струю дымка с чердачка. Не поленясь приволочь лестницу, Шакалов влез на чердачок и обнаружил там сжавшегося от страха Кукушку.
- Что ж ты, сука старая, делаешь? - печально говорит ему Шакалов, замахнувшись. - Из-за тебя ж двое суток Зону через два часа строили! - И небольно ударил съежившегося под его взглядом старикана.
Разобиженный Шакалов ушел, а когда за Кукушкой пришли солдатики вытаскивать, он осмелел, стал дико ругаться, кричать, кусаться и брыкаться в ответ на их несмелые попытки вытянуть его, сгорбленного и провонявшего, из-под крыши.
Вяло отвечавшие на матюги солдатики махнули на него рукой, разрешили вылезти самому. Но это оказалось невозможно - старик застрял, отчего стал орать еще громче, почему-то виня в этом своих освободителей из деревянного плена. Спасителей он же должен был благодарить: при осмотре в санчасти врачи установили, что у немолодого этого человека начались процессы онемения и отекания, которые грозились вылиться в необратимые изменения внутренних органов и пролежни, после начала которых уже через пару деньков Кукушка разбудил бы всю Зону воплями о помощи...
Так вот, освободителям дурного деда пришлось ломать крышу, отрывать несколько досок, чтобы вытянуть ослабевшего и описавшегося старого дуралея. Следом за ним спустили вниз несколько буханок хлеба, пачку маргарина, сахар и бидон воды. Что бы он делал по окончании своих припасов, Кукушка объяснить внятно не смог, только плакал и матерился, прося оставить в Зоне. Из больнички оклемавшегося вольного человека Кукушку быстро сводили в баню под усиленной охраной и столь же быстро выставили за ворота Зоны, применив в последний раз силу на вахте.
Рассмотрев справку об освобождении и новый костюм, Кукушка чуть приободрился, а когда подошла машина, он, продолжая возмущаться и браниться, сел в нее без помощи дубинки.
В машине он рассказывал мрачным сопровождающим солдатикам-первогодкам, что раньше можно было свободно "засухариться" - отсидеть за другого. Он предлагал им обменять его на другого, молодого, ведь количество осужденных не изменится, а кто сидит, какая кому разница...
Выслушав все это, сержант-дембель замахнулся, чтобы стукнуть надоевшего старика, и хорошо, что в машину в это время заглянул Медведев, одетый в гражданку, - он сопровождал Кукушку. На руках у майора были сопроводительные бумаги на долгожданное определение в дом престарелых.
ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН
Ваську я обнаружил в бараке, под кроватью у Бати. Сидел он там в уголке с привязанным к железной лапе черным сверточком. Осторожно достал птицу, отвязал маленькую плиточку чая, погладил. Ладный уже ворон был и не так убит горем, каким я его в последний раз видел.
- Ишь ты, как помощнел, - говорю, - вот, ворон, вторично ты от майора сбежал. Тебя он уже во всесоюзный розыск скоро объявит, стервеца. А? погладил я ему хохолок. - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... Колобок ты мой летающий.
Все я никак успокоиться не могу, оглядываю его. А он спокоен, как фараон, мой восторг ребячий принимает, будто так и надо. Шельма. Подмигнул даже мне, говорит будто: я еще не то смогу, подожди...
Дождались мы Батю. Я рад до ушей, а он как-то холодно со мной поздоровался, оглядел мой костыль... Опять чем-то недоволен. За вечер так ни слова и не проронил. Сижу я в своем углу, думаю - ради чего ж я тогда выходил из больнички, обидно... ел бы там манку с маслом, чем на Батину рожу постную смотреть... Утром он приказал мне, чтобы после обеда ворона послал к нему, надо, мол, ему восемь рейсов сделать за день. Я удивился, но перечить не стал, ладно... Ну и начал я отгонять ворона от себя, все показываю ему пальцем на запретку. А у того как заклинило, не может никак сообразить, чего от него требуется, - каркает да сидит на месте.
НЕБО. ВОРОН
Задолбал потому что - так это, кажется, по-вашему называется? Восемь раз за день... Ну, да и это бы ладно, пролетел бы, первый раз, что ли? Дело-то в том, что я, уважаемый Лебедушкин, наперед знаю, чем окончатся мои грузовые полеты, знаю... уж позвольте иметь мне это знание. И кончатся они, должен вам заметить, очень печально для Бати, а уж для вашего покорного слуги могут вообще даже плачевно... Пока еще это можно предотвратить... А своими крыльями режиссировать смерть свою... увольте... Потому не сдвинусь я...
ЗОНА. ЛЕБЕДУШКИН
Я его прямо-таки выкинул в форточку, он зло каркнул и назад мостится. Ушел я внутрь, записку написал Бате, вернулся, к ноге привязал. Тут он обрадовался, попробовал бумажку на вес, подпрыгнув, крикнул радостно, взмахнул широкими своими смоляными крыльями, взмыл над колонией, дал круг, будто высматривая нет ли за ним слежки, и лег на курс к заводу... Вернулся минут через двадцать с привязанной Батей пачкой чая, недовольный. Я его погладил благодарно, а он отстранился, тяжело лететь, что ли, не пойму, злится. Угостил я его косточкой селедки да вновь отослал на завод...
На четвертой ходке, в тот момент, когда уже отвязывал чай, сверху упала на нас с ним какая-то тень. Я оглянулся, струхнув сразу... Так и есть - Мамочка стоит над нами, смотрит внимательно и брезгливо как-то. Я чай незаметненько в рукав - раз, и нет его. А он улыбается фокусу моему - знаю, мол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146