.. Изо дня в день вершили эту унизительную процедуру, имея неограниченную власть и упиваясь ею, и оскорбляя голых, и думая, что нет никакого Суда Господня и никто и никогда не вспомнит их издевки и зверские удары, пронзающие человека лютой болью, а насильников - сладостью власти.
Но... Властен Другой...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Вошел в кабинет Квазимода со вчерашним чувством, что все будет хорошо, майор не такой уж и сухарь служака, что делает все по Уставу. А значит, вопрос с Васькой может решиться просто и без начальственных истерик, по-человечески. Вот только как? Но вначале надо утвердиться - точно ли это тот офицер перед ним, из далекого пятьдесят шестого?
Но майор эту задачку решил сам.
- Садитесь, - пригласил приветливо зэка. - Вам когда-нибудь приходилось сопровождать в туалет офицера?
- Так это были вы? - хрипло убеждается в своих догадках Воронцов.
Майор кивнул:
- Так это я. Не окажись тогда на вышке умного полковника Рысакова, не сидеть бы сейчас нам с вами здесь.
- Да-а... - протянул Воронцов. - Только не понимаю, зачем тогда помощник прокурора крутил понт? Хотел показаться героем? - пожал Батя плечами.
- Возможно, и так... Лисин, его арестовали.
- За что? - удивился Квазимода.
- Он оказался не тем, за кого себя выдавал. А вот вы, Воронцов, скажите честно, не подумали тогда убежать? - Медведев пытливо прищурился. - Сегодня, когда прошло уже двадцать шесть лет, есть ли смысл скрывать?
- А чего обманывать-то... Я тогда пацан еще был, какой побег... - твердо сказал Батя.
- Ну а кто затеял тогда бучу?
- Да никто, стихийно все получилось, я и сам не ожидал. Возмутились все разом, и вот... пошло-поехало. Мол, сегодня одного прикокнут, завтра другого. А разве не так было? - Воронцов оживился, лицо его раскраснелось, но глаза оставались неподвижными. - За два месяца до меня загасили другого человека, и дело замяли...
Медведев понимающе кивнул.
- Когда освободились в первый раз?
Воронцов ответил не сразу.
- Освобождался я зеленым прокурором... дернул на травку. Через год выпасли, - тихо, с неохотой ответил. - Семь лет не досидел от первого срока.
- Ведь это после того, как в шестьдесят первом сбрасывали сроки? Выездные комиссии были?
Собеседник мрачно кивнул.
- Вам сбросили?
- Пять лет...
- А... я уже забыл, за что вас в первый раз арестовали?
- В пятьдесят пятом, вооруженный разбой, - вяло сказал и примолк Квазимода.
На душе лютая тоска... Вот и пришел черед подвести итоги. И они тяжки...
- Помню... Дело "Черного князя"... Как же ты попал к ним в восемнадцать лет?
Иван хмуро вздохнул и опустил глаза, не хотел он ворошить свою душу. Знал, еще тошнее станет, нет радости в былых подвигах, только злость на себя...
НЕБО. ВОРОН
Я отвечу, потому как не дождется исповеди майор от хозяина. Я его историю знаю хорошо, считывал я все из его сознания, чтобы занести в Книгу Жизни... Итак, том восьмой, воплощение Ивана Воронцова... Читаем, блок 24/6, абзацы 34-35:
...Попал в воровскую шайку в пятнадцать лет, после побега из детдома. На "малине" познакомился с авторитетным бандитом. Селезень - потомственный вор и кривляка, любил наряжаться и глотал черную икру ложками, за что получил такое прозвище. Этому обучил и голодного Ваньку-детдомовца и объяснил, как можно добывать эту икру - много и постоянно. Селезнев был неуловимым "Черным князем", его так и не взяли. Кому не кружат голову по юности лет смелый герой... запретная дерзкая романтика, тайны, показной шик... Вот парнишка и разинул рот от гордости, что посвящен в круг "избранных"...
Ваньку пятого сентября подхватил в подворотне сильный веселый человек в милицейской форме, убитый вором Селезнем через четыре месяца при штурме "малины".
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
- Да что прошлое ворошить, жизнь не переделать... - отвернулся к окну Воронцов.
Медведев вздохнул, снял очки, чтобы лучше разглядеть собеседника. Стал обычным стареющим мужиком в мешковатой военной форме.
- Так... - подвинул к себе личное дело Ивана, полистал. - Второй раз поменьше дали, всего двенадцать. Девять за преступление, два за побег, семь лет недосиженных. Дали не пятнадцать, не потолок.
- А от этого не легче... - равнодушно бросил Воронцов, потеряв весь интерес к разговору.
- Не легче... - согласился Медведев. - Но и от приставленного к боку пистолета не легче. И от золота, украденного у государства.
- А у меня все его изъяли...
- А если бы не изъяли? - поднял голову Медведев и увидел, как у зэка Квазимоды хищно вздрагивают ноздри.
Понял, что контакт потерян. Замолчал, достал папиросу, закурил. Сидящему напротив не предложил, надо было теперь уже держать дистанцию, другой пошел у них разговор.
- Так, в первый раз судили вас в пятьдесят пятом, потом в шестьдесят третьем, в третий раз, за бунт - в шестьдесят восьмом. Осталось пять лет, отсидели в сумме двадцать шесть лет. Да-а...
Помолчали. Все же решил с другой, доброй, стороны подойти майор. Сменил тон.
- Я надеялся тебя бригадиром увидеть, ведь какой авторитет-то у тебя в отрицаловке...
- Не надо об этом... - зло дернулся Иван. - Дайте спокойно срок досидеть...
- Ага... Наверно, ни во что и никому не веришь?
Воронцов вяло кивнул.
- А я хочу доверить тебе людей, власть в руки хочу дать... Я ведь тоже рискую.
- А я не прошу ее! - Лицо Квазимоды угрожающе напряглось. - Не лезьте вы ко мне!
- Успокойся, - жестко бросил Медведев, закрывая его дело и откидывая его подальше. - Не из пугливых. Поумерь пыл. У тебя шесть нарушений за последний год. Не боишься?
- Оставьте меня, не трогайте... - как-то утробно, с хрипотцой выдавил из себя закрывший глаза Квазимода, лицо пугало страшной замершей маской. Работаю не хуже других. Чего еще вам надо?
- Злости поменьше - вот чего! - крикнул, поднимаясь над ним, Медведев. Смотри-ка, непонятый... незаслуженно посаженный, куда там... Сколько сидишь, а все не поумнеешь... Вторым Кукушкой решил стать?! Чтобы за тобой до смерти государство казенные намудники стирало? Вот для мужчины самый подходящий финал! Других поучаешь, чтобы не нарушали, а сам в пекло лезешь! Прищеми хвост... Учит тебя жизнь, а без толку!
- Это кого же... поучаю? - зло удивился Воронцов осведомленности майора.
- Лебедушкина... - Майор вдруг тяжко засопел, потер левую сторону груди. А о себе что не подумаешь? - спросил после приступа одышки.
- Тоже еле живой, а туда же, учит жить, - мрачно подколол зэк. - Поздно думать...
Медведев глянул на него - Квазимода окаменел гранитным валуном, огромный шрам побагровел, глаз под ним сощурился и исчез. Перед ним сидел здоровенный согбенный старик.
Майору вдруг стало жалко этого могучего человека, не осознающего своей дурацкой жизни, не знающего, куда направить силу, кому отдать ее на радость и пользу. Может, и не виноват он в этом?
- Птицу давно приручил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146