Вот и мотив, если уж на то пошло.
Говорят, в Америке лжесвидетелям прописывают в качестве слабительного лет по десять лишения свободы. Экзотическая страна.
И наконец, последнее. Все, что судья Ю. Тутубалин в своем определении наказывает выполнить в процессе очередного дополнительного расследования, за год он мог сделать сам. Скажем, следствию предписано установить, действительно ли невеста Богословского стояла в очереди на получение жилья. Судья ссылается на это как на очевидный факт и бойко оперирует им, сомневаясь в заинтересованности Богословского на предмет жилья. И вдруг оказывается, что это ещё следует установить. Вот и установил бы за год-то. При других обстоятельствах можно было бы лишь снять шляпу в знак приветствия человека, столь тщательно изучающего обстоятельства дела, но мы можем говорить опять-таки только о великой греческой возлюбленной, о целесообразности, отсутствие которой никак не может заменить набор приемов - он может только оттенить это отсутствие.
Необходимо, пишет Ю. Тутубалин, установить обстоятельства утопления детей, если таковое имело место, и привести доказательства, объясняющие отсутствие на детях верхней одежды и обуви. Это главный вопрос, послуживший причиной первого дополнительного расследования. Точнее, ввиду тяжести обвинения Верховный суд России принял решение перепроверить и уточнить некоторые выводы, были назначены комиссионные экспертизы. Их провели на самом высоком уровне, и результат оказался тот же. Суду надлежало дать оценку итоговому выводу, обобщить все экспертные заключения - и что же суд?
Есть единственный способ установления обстоятельств утопления детей воспользоваться логикой косвенных доказательств, другого не дано. Таких доказательств в деле более чем достаточно. Детей не спросишь, а Богословский уже все сказал. Но Ю. Тутубалина никакие косвенные доказательства не интересуют.
Профессионал сразу поймет, что в такой ситуации все, что было добыто шесть лет назад, с каждым днем утрачивает доказательственную силу. И можно аккуратно предположить, что, подписав определение на 19 страницах, Юрий Борисович как бы заранее соглашается с тем, что, если его решение устоит в Верховном суде, Богословский благополучно вернется домой, к маме, потому что, по существу, доследовать больше нечего и все сроки давно вышли.
Главное, что судья, не взявший на себя труд вынести решение, ни за что уже не отвечает. Все! Про доследование я уже упомянула, осталось упомянуть вот о чем: если Верховный суд не утвердит точку зрения судьи, дело вновь будет назначено к слушанию. Только уже в другом составе. И уже кто-то другой будет разбираться в том, что сделал его предшественник. Словом, дело это уходит на глазах у обескураженных граждан в объятия дурной бесконечности...
Смертельный квартет
Никогда не доводилось мне рассказывать о деле, четверо из участников которого лежат в одной могиле. А всего действующих лиц было пять. Пятое действующее лицо описываемых событий - в тюрьме.
С человеком, который находится в тюрьме, я не стала встречаться не потому, что - за решеткой, во всякой тюрьме есть дверь, и в неё всегда можно войти. Просто я подумала, что это будет неправильно. Ведь мертвые уже ничего не скажут, а слова одного человека - это слова одного человека, ни больше и ни меньше.
Поэтому то, что вы сейчас прочтете, - не судебный очерк, и не очерк вообще, а попытка. Попытка понять людей.
...Раиса Ивановна Лисичкина сказала, что любимым музыкальным инструментом Михаила была скрипка. Ее он называл царицей, на ней учился играть в детстве, в музыкальной школе, а уж на фортепьяно, на аккордеоне, на трубе и саксофоне выучился играть сам. Но музыкантом не стал, в отличие от младшего брата.
Миша пошел по стопам рано умершего отца, который был третьим механиком на судне китобойной флотилии. Ни по морю, ни по океану ходить ему не довелось, а вот на большой Волге был. Он прошел курс в Московском детском речном пароходстве, потом окончил речное училище и выучился на механика-дизелиста и рулевого-моториста.
На берег Михаила Лисичкина списали по болезни. С корабля он попал в ХОЗО КГБ. А когда КГБ упразднили, создал с бывшими сослуживцами какой-то кооператив. Потом упразднили и тот, но он уже был при деле: постиг азы малого бизнеса и к моменту, о котором пойдет речь, стал заместителем директора АО "Аргамак".
Мишина мама, Раиса Ивановна Лисичкина, в молодости по комсомольской путевке пришла на стройку.
После стройки она пришла на сладкую фабрику "Рот-Фронт" и тридцать лет отработала на холодильных установках.
Мы сидим с ней в этой квартире, по которой с укоризной скользят тени мучительно умиравших детей и взрослых. Нет, невозможно. Никак не могу сесть так, чтобы на меня не смотрели фотографии. Вон Аленка какая невеселая. Ее убили, потому что в этой квартире она была незаконной.
С Катей Миша познакомился в пионерском лагере. Он был на пять лет старше, она была ребенком, который вскоре превратился в очаровательного подростка и потом - в прелестную девушку. Она училась в медицинском училище, а он встречал её каждый вечер и провожал до подъезда.
Мне кажется, они любили друг друга первой любовью, в которой не было ни квадратных метров жилой площади, ни интеллектуальных перепадов. Просто любили - и все. Потом они поженились и у них родился Юра.
Тем временем Мише предложили две комнаты в роскошном доме на Фрунзенской набережной, 50. Комнаты были в коммунальной квартире, но зато большие. Им негде было жить, они снимали квартиру, на которую уходили все деньги, - и вдруг такое счастье - две большие комнаты в квартире, где жили две чрезвычайно пожилые дамы. Короче говоря, впереди была перспектива. Однако Катя решила по-своему. Пожив на Фрунзенской, в доме для избранных, они путем хитроумного тройного обмена (этим делом занимались Катя с энергичной мамой) переселились в собственную двухкомнатную квартиру на Саввинской набережной у Киевского вокзала. Квартира им досталась замечательная, с большой кухней, просторным коридором и чрезвычайно просторной ванной комнатой.
Но было уже поздно.
Сначала Михаил сумками таскал матери грязное белье - Катя училась и после училища, сдав один экзамен, поступила на фармацевтический факультет в мединститут. Ей было некогда. Потом, когда она получила диплом вуза, выяснилось, что её муж ей не пара. А потом в один прекрасный день с Катиных губ слетело такое, за что Михаил дал пощечину, хлопнул дверью и ушел.
Когда они развелись, он стал скитаться по друзьям.
А потом появилась Света. До встречи с Михаилом она работала в ателье закройщицей кожаных изделий. Жила непросто, мать выпивала, потом трагически погибла, мужа не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Говорят, в Америке лжесвидетелям прописывают в качестве слабительного лет по десять лишения свободы. Экзотическая страна.
И наконец, последнее. Все, что судья Ю. Тутубалин в своем определении наказывает выполнить в процессе очередного дополнительного расследования, за год он мог сделать сам. Скажем, следствию предписано установить, действительно ли невеста Богословского стояла в очереди на получение жилья. Судья ссылается на это как на очевидный факт и бойко оперирует им, сомневаясь в заинтересованности Богословского на предмет жилья. И вдруг оказывается, что это ещё следует установить. Вот и установил бы за год-то. При других обстоятельствах можно было бы лишь снять шляпу в знак приветствия человека, столь тщательно изучающего обстоятельства дела, но мы можем говорить опять-таки только о великой греческой возлюбленной, о целесообразности, отсутствие которой никак не может заменить набор приемов - он может только оттенить это отсутствие.
Необходимо, пишет Ю. Тутубалин, установить обстоятельства утопления детей, если таковое имело место, и привести доказательства, объясняющие отсутствие на детях верхней одежды и обуви. Это главный вопрос, послуживший причиной первого дополнительного расследования. Точнее, ввиду тяжести обвинения Верховный суд России принял решение перепроверить и уточнить некоторые выводы, были назначены комиссионные экспертизы. Их провели на самом высоком уровне, и результат оказался тот же. Суду надлежало дать оценку итоговому выводу, обобщить все экспертные заключения - и что же суд?
Есть единственный способ установления обстоятельств утопления детей воспользоваться логикой косвенных доказательств, другого не дано. Таких доказательств в деле более чем достаточно. Детей не спросишь, а Богословский уже все сказал. Но Ю. Тутубалина никакие косвенные доказательства не интересуют.
Профессионал сразу поймет, что в такой ситуации все, что было добыто шесть лет назад, с каждым днем утрачивает доказательственную силу. И можно аккуратно предположить, что, подписав определение на 19 страницах, Юрий Борисович как бы заранее соглашается с тем, что, если его решение устоит в Верховном суде, Богословский благополучно вернется домой, к маме, потому что, по существу, доследовать больше нечего и все сроки давно вышли.
Главное, что судья, не взявший на себя труд вынести решение, ни за что уже не отвечает. Все! Про доследование я уже упомянула, осталось упомянуть вот о чем: если Верховный суд не утвердит точку зрения судьи, дело вновь будет назначено к слушанию. Только уже в другом составе. И уже кто-то другой будет разбираться в том, что сделал его предшественник. Словом, дело это уходит на глазах у обескураженных граждан в объятия дурной бесконечности...
Смертельный квартет
Никогда не доводилось мне рассказывать о деле, четверо из участников которого лежат в одной могиле. А всего действующих лиц было пять. Пятое действующее лицо описываемых событий - в тюрьме.
С человеком, который находится в тюрьме, я не стала встречаться не потому, что - за решеткой, во всякой тюрьме есть дверь, и в неё всегда можно войти. Просто я подумала, что это будет неправильно. Ведь мертвые уже ничего не скажут, а слова одного человека - это слова одного человека, ни больше и ни меньше.
Поэтому то, что вы сейчас прочтете, - не судебный очерк, и не очерк вообще, а попытка. Попытка понять людей.
...Раиса Ивановна Лисичкина сказала, что любимым музыкальным инструментом Михаила была скрипка. Ее он называл царицей, на ней учился играть в детстве, в музыкальной школе, а уж на фортепьяно, на аккордеоне, на трубе и саксофоне выучился играть сам. Но музыкантом не стал, в отличие от младшего брата.
Миша пошел по стопам рано умершего отца, который был третьим механиком на судне китобойной флотилии. Ни по морю, ни по океану ходить ему не довелось, а вот на большой Волге был. Он прошел курс в Московском детском речном пароходстве, потом окончил речное училище и выучился на механика-дизелиста и рулевого-моториста.
На берег Михаила Лисичкина списали по болезни. С корабля он попал в ХОЗО КГБ. А когда КГБ упразднили, создал с бывшими сослуживцами какой-то кооператив. Потом упразднили и тот, но он уже был при деле: постиг азы малого бизнеса и к моменту, о котором пойдет речь, стал заместителем директора АО "Аргамак".
Мишина мама, Раиса Ивановна Лисичкина, в молодости по комсомольской путевке пришла на стройку.
После стройки она пришла на сладкую фабрику "Рот-Фронт" и тридцать лет отработала на холодильных установках.
Мы сидим с ней в этой квартире, по которой с укоризной скользят тени мучительно умиравших детей и взрослых. Нет, невозможно. Никак не могу сесть так, чтобы на меня не смотрели фотографии. Вон Аленка какая невеселая. Ее убили, потому что в этой квартире она была незаконной.
С Катей Миша познакомился в пионерском лагере. Он был на пять лет старше, она была ребенком, который вскоре превратился в очаровательного подростка и потом - в прелестную девушку. Она училась в медицинском училище, а он встречал её каждый вечер и провожал до подъезда.
Мне кажется, они любили друг друга первой любовью, в которой не было ни квадратных метров жилой площади, ни интеллектуальных перепадов. Просто любили - и все. Потом они поженились и у них родился Юра.
Тем временем Мише предложили две комнаты в роскошном доме на Фрунзенской набережной, 50. Комнаты были в коммунальной квартире, но зато большие. Им негде было жить, они снимали квартиру, на которую уходили все деньги, - и вдруг такое счастье - две большие комнаты в квартире, где жили две чрезвычайно пожилые дамы. Короче говоря, впереди была перспектива. Однако Катя решила по-своему. Пожив на Фрунзенской, в доме для избранных, они путем хитроумного тройного обмена (этим делом занимались Катя с энергичной мамой) переселились в собственную двухкомнатную квартиру на Саввинской набережной у Киевского вокзала. Квартира им досталась замечательная, с большой кухней, просторным коридором и чрезвычайно просторной ванной комнатой.
Но было уже поздно.
Сначала Михаил сумками таскал матери грязное белье - Катя училась и после училища, сдав один экзамен, поступила на фармацевтический факультет в мединститут. Ей было некогда. Потом, когда она получила диплом вуза, выяснилось, что её муж ей не пара. А потом в один прекрасный день с Катиных губ слетело такое, за что Михаил дал пощечину, хлопнул дверью и ушел.
Когда они развелись, он стал скитаться по друзьям.
А потом появилась Света. До встречи с Михаилом она работала в ателье закройщицей кожаных изделий. Жила непросто, мать выпивала, потом трагически погибла, мужа не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154