Торховской не смог объяснить, как попала кровь на его замоченные в тазу джинсы. Между тем это кровь человека.
Пантелей установил, что Торховской характеризуется знакомыми как личность истеричная. Пантелей установил также, что, согласно дневниковым записям погибшей Тани и показаниям её знакомых, подруг и родителей, она собиралась порвать отношения с Торховским. Конфликт мог разгореться, таким образом, мгновенно, с порога, и убийство могло быть совершено в состоянии аффекта. А если так - 39 минут, о которых говорит Пантелей, на убийство хватит. Не говоря уже о том, что если Торховской после этого поехал домой на машине, то в его распоряжении было как минимум 50 минут, а вовсе не 30.
Никто не знает, какое именно слово в ссоре решило Танину судьбу, никто не возвышал голос в пользу того, что убийство это долго и тщательно планировалось заранее. Все говорит о том, что имело место нечто внезапное. Пантелей сам исследовал всю ситуацию вкупе с предысторией. Как же он мог позволить себе такую грубую натяжку?
Вывод о том, что заявление Торховского и его показания 17 и 18 августа (речь идет о чистосердечном признании) не соответствуют материалам дела, основан только на том, что Торховской ехал на метро и автобусе. Это непрофессиональный вывод. Из него следует ещё один: Виктор Иванович Пантелей по каким-то причинам принял решение, не соответствующее материалам дела и простой логике.
Почему?
А давайте полюбопытствуем, осуществил ли Виктор Иванович намерение проверить "возможность влияния на ход следствия по делу академика Велихова"?
Нет.
А почему?
Матери убитой Тани Виктор Иванович признался, что допрашивать Велихова он постеснялся.
Поистине застенчивость следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Виктора Пантелея не знает пределов.
...Но все это, уважаемые читатели, оказывается, не имеет никакого значения. Все это - мелочи по сравнению с тем, что титулованный классный специалист нарушил закон, тем самым подложив мину замедленного действия под хрупкую постройку из 12 томов уголовного дела. Виктор Пантелей допрашивал Михаила Торховского не как обвиняемого, а как свидетеля.
Свидетеля собственного преступления.
Согласно статье 69 УПК России доказательства, полученные с нарушением закона, силы не имеют. Они недействительны. А Виктор Пантелей знал, что отмена предыдущего постановления, на основании которого он приступил к расследованию, автоматически возвращает Торховского в статус обвиняемого. Допрашивая Торховского в качестве свидетеля, Пантелей нарушил закон, и нарушил сознательно. При этом объясняя матери погибшей Тани: Торховской как свидетель несет уголовную ответственность за дачу ложных показаний. Так будет лучше.
Если УПК для В.И. Пантелея не закон, то, может быть, обратимся к российской Конституции? А там в статье 67 прямо говорится: никто не обязан давать свидетельских показаний против самого себя.
Следователь Пантелей прекрасно понимал, что, если дело попадет в суд, все эти допросы будут признаны незаконными. Значит, он был уверен, что дело до суда не дойдет? А главное судебное слушание - теперь единственная и последняя возможность установить истину в этом деле. Особенно после того, как дело так долго и тщательно уничтожалось.
Да, Виктор Иванович, теперь мы точно знаем, - профессионал высокого класса.
Дело об убийстве Татьяны Панкратовой не расследовано.
Консультант по убийствам
Говорят, что страдания делают людей похожими друг на друга. Отсутствие улыбки, взгляд, походка... О нет. Если бы у всех болело одинаково, может, и можно было бы найти лекарство от этой боли. Но у всех болит по-своему. Именно поэтому истинная беда и ошеломляет, точно впервые. Ирина Карташева красивая сорокалетняя женщина. В прежней жизни она, очевидно, была очень мягкой, неторопливой, но и умеющей настоять на своем женой и матерью. Я этого уже никогда не увижу, могу только догадываться. Сейчас передо мной сидит полумертвое существо, в глазах которого нет и отблеска света. Знаете, когда в кромешной тьме необходимо хоть как-то передвигаться, сгодится и огарок сальной свечки. И светом не назовешь, и вроде что-то видно. Вот и она смотрит, а глаза точно закрыты, и ловишь себя на мысли, что смотрит не на тебя. Куда же? Под землю, где лежит её сын.
Пятнадцатого августа прошлого года на берегу небольшого ручья, разделяющего садовые товарищества "Отрадное" и "Дружба", возле станции Купавна подростки решили разжечь костер и отпраздновать день рождения Володи Смирнова. Все ребята знали друг друга давным-давно - дачи старые, из прошлых времен, да и родители все знакомы. Среди ребят и девушек был и семнадцатилетний Сережа Карташев. В этом году он окончил школу и поступил в МАДИ. Сережа жил вдвоем с матерью. Мать никогда не разрешала Сереже гулять за полночь, однако в этот день было сделано исключение. Лето торопливо бежало к концу, а сын так и не успел отдохнуть, сдавал экзамены в школе и в институте. Ребята сидели у костра, смеялись, пели песни.
Между тем костер догорал, нужны были дрова. Ваня Тивиков увидел у забора ближней дачи старую калитку. Не долго думая, ребята притащили её к месту праздника, разобрали и бросили в костер.
Вскоре у костра появился хозяин дачи А.И. Боднарчук. Он был в изрядном подпитии и очень недвусмысленно высказал свое неудовольствие по поводу того, что компания без спросу распорядилась его калиткой. Ребята извинились, и Боднарчук отправился домой, на прощание угостив ребят сигаретами.
Около трех часов ночи Сережа Карташев, Ваня Тивиков и Володя Смирнов подошли к заброшенному домику, который стоял рядом с участком Рыжовой. Этот домик уже лет десять стоял без окон, дверь заколочена, и тут нередко ночевали рыбаки да окрестные мальчишки. Вот и на этот раз ребятам не хотелось расходиться, и они забрались в избушку и расположились на ночлег в крошечной комнатенке, где уместились только старенькая раскладушка и узкая кровать, стоявшие впритык друг к другу. Ваня лег на раскладушку, а Сережа и Володя кое-как примостились на кровати.
В девятом часу утра Ваня проснулся от того, что кто-то сильно ударил его по ноге. В дверях комнаты стоял Боднарчук. От Ваниного крика: "Больно!" - проснулся Володя Смирнов. Между тем пьяный Боднарчук закричал, что он полковник спецназа и всех их, хулиганов, посадит в тюрьму. А потом Боднарчук начал стрелять. Сначала - в потолок, а потом - в лежащих на кровати Сережу и Володю.
Сережа застонал, и на груди у него расползлось кровавое пятно. Ваня закричал: "Что вы наделали!" - и хотел помочь Сереже, но Боднарчук взревел: "Лежать, руки за голову!"
Позже Ваня скажет, что Сережа истекал кровью и хрипел. Боднарчук крикнул Борису Яковлеву, местному пьянице, ожидавшему его около домика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Пантелей установил, что Торховской характеризуется знакомыми как личность истеричная. Пантелей установил также, что, согласно дневниковым записям погибшей Тани и показаниям её знакомых, подруг и родителей, она собиралась порвать отношения с Торховским. Конфликт мог разгореться, таким образом, мгновенно, с порога, и убийство могло быть совершено в состоянии аффекта. А если так - 39 минут, о которых говорит Пантелей, на убийство хватит. Не говоря уже о том, что если Торховской после этого поехал домой на машине, то в его распоряжении было как минимум 50 минут, а вовсе не 30.
Никто не знает, какое именно слово в ссоре решило Танину судьбу, никто не возвышал голос в пользу того, что убийство это долго и тщательно планировалось заранее. Все говорит о том, что имело место нечто внезапное. Пантелей сам исследовал всю ситуацию вкупе с предысторией. Как же он мог позволить себе такую грубую натяжку?
Вывод о том, что заявление Торховского и его показания 17 и 18 августа (речь идет о чистосердечном признании) не соответствуют материалам дела, основан только на том, что Торховской ехал на метро и автобусе. Это непрофессиональный вывод. Из него следует ещё один: Виктор Иванович Пантелей по каким-то причинам принял решение, не соответствующее материалам дела и простой логике.
Почему?
А давайте полюбопытствуем, осуществил ли Виктор Иванович намерение проверить "возможность влияния на ход следствия по делу академика Велихова"?
Нет.
А почему?
Матери убитой Тани Виктор Иванович признался, что допрашивать Велихова он постеснялся.
Поистине застенчивость следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Виктора Пантелея не знает пределов.
...Но все это, уважаемые читатели, оказывается, не имеет никакого значения. Все это - мелочи по сравнению с тем, что титулованный классный специалист нарушил закон, тем самым подложив мину замедленного действия под хрупкую постройку из 12 томов уголовного дела. Виктор Пантелей допрашивал Михаила Торховского не как обвиняемого, а как свидетеля.
Свидетеля собственного преступления.
Согласно статье 69 УПК России доказательства, полученные с нарушением закона, силы не имеют. Они недействительны. А Виктор Пантелей знал, что отмена предыдущего постановления, на основании которого он приступил к расследованию, автоматически возвращает Торховского в статус обвиняемого. Допрашивая Торховского в качестве свидетеля, Пантелей нарушил закон, и нарушил сознательно. При этом объясняя матери погибшей Тани: Торховской как свидетель несет уголовную ответственность за дачу ложных показаний. Так будет лучше.
Если УПК для В.И. Пантелея не закон, то, может быть, обратимся к российской Конституции? А там в статье 67 прямо говорится: никто не обязан давать свидетельских показаний против самого себя.
Следователь Пантелей прекрасно понимал, что, если дело попадет в суд, все эти допросы будут признаны незаконными. Значит, он был уверен, что дело до суда не дойдет? А главное судебное слушание - теперь единственная и последняя возможность установить истину в этом деле. Особенно после того, как дело так долго и тщательно уничтожалось.
Да, Виктор Иванович, теперь мы точно знаем, - профессионал высокого класса.
Дело об убийстве Татьяны Панкратовой не расследовано.
Консультант по убийствам
Говорят, что страдания делают людей похожими друг на друга. Отсутствие улыбки, взгляд, походка... О нет. Если бы у всех болело одинаково, может, и можно было бы найти лекарство от этой боли. Но у всех болит по-своему. Именно поэтому истинная беда и ошеломляет, точно впервые. Ирина Карташева красивая сорокалетняя женщина. В прежней жизни она, очевидно, была очень мягкой, неторопливой, но и умеющей настоять на своем женой и матерью. Я этого уже никогда не увижу, могу только догадываться. Сейчас передо мной сидит полумертвое существо, в глазах которого нет и отблеска света. Знаете, когда в кромешной тьме необходимо хоть как-то передвигаться, сгодится и огарок сальной свечки. И светом не назовешь, и вроде что-то видно. Вот и она смотрит, а глаза точно закрыты, и ловишь себя на мысли, что смотрит не на тебя. Куда же? Под землю, где лежит её сын.
Пятнадцатого августа прошлого года на берегу небольшого ручья, разделяющего садовые товарищества "Отрадное" и "Дружба", возле станции Купавна подростки решили разжечь костер и отпраздновать день рождения Володи Смирнова. Все ребята знали друг друга давным-давно - дачи старые, из прошлых времен, да и родители все знакомы. Среди ребят и девушек был и семнадцатилетний Сережа Карташев. В этом году он окончил школу и поступил в МАДИ. Сережа жил вдвоем с матерью. Мать никогда не разрешала Сереже гулять за полночь, однако в этот день было сделано исключение. Лето торопливо бежало к концу, а сын так и не успел отдохнуть, сдавал экзамены в школе и в институте. Ребята сидели у костра, смеялись, пели песни.
Между тем костер догорал, нужны были дрова. Ваня Тивиков увидел у забора ближней дачи старую калитку. Не долго думая, ребята притащили её к месту праздника, разобрали и бросили в костер.
Вскоре у костра появился хозяин дачи А.И. Боднарчук. Он был в изрядном подпитии и очень недвусмысленно высказал свое неудовольствие по поводу того, что компания без спросу распорядилась его калиткой. Ребята извинились, и Боднарчук отправился домой, на прощание угостив ребят сигаретами.
Около трех часов ночи Сережа Карташев, Ваня Тивиков и Володя Смирнов подошли к заброшенному домику, который стоял рядом с участком Рыжовой. Этот домик уже лет десять стоял без окон, дверь заколочена, и тут нередко ночевали рыбаки да окрестные мальчишки. Вот и на этот раз ребятам не хотелось расходиться, и они забрались в избушку и расположились на ночлег в крошечной комнатенке, где уместились только старенькая раскладушка и узкая кровать, стоявшие впритык друг к другу. Ваня лег на раскладушку, а Сережа и Володя кое-как примостились на кровати.
В девятом часу утра Ваня проснулся от того, что кто-то сильно ударил его по ноге. В дверях комнаты стоял Боднарчук. От Ваниного крика: "Больно!" - проснулся Володя Смирнов. Между тем пьяный Боднарчук закричал, что он полковник спецназа и всех их, хулиганов, посадит в тюрьму. А потом Боднарчук начал стрелять. Сначала - в потолок, а потом - в лежащих на кровати Сережу и Володю.
Сережа застонал, и на груди у него расползлось кровавое пятно. Ваня закричал: "Что вы наделали!" - и хотел помочь Сереже, но Боднарчук взревел: "Лежать, руки за голову!"
Позже Ваня скажет, что Сережа истекал кровью и хрипел. Боднарчук крикнул Борису Яковлеву, местному пьянице, ожидавшему его около домика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154