Их дети дружили, и семьи стали очень близки. По просьбе дочери Ольга Александровна накануне отъезда с дачи ездила с ней на рынок, чтобы выбрать цветы для барышни, за которой ухаживал Кирилл. Накануне убийства мать Кирилла взяла у Олиных родителей её письменный стол, потому что Оле купили новый. Слышишь все это, перебираешь фотографии, где убийца и его жертва улыбаются, сидя на солнышке, и начинает казаться, что все мы живем не настоящей жизнью, а в декорациях, по ту сторону смысла, когда каждый поступок, каждое слово и событие имеют зеркальную копию, и неизвестно, что подлинное, а что - отражение.
Знакомые Оли и Кирилла в один голос говорят о том, как Кирилл благодарил Олю за то, что она одолжила ему деньги. И она много раз повторяла: не торопись, вернешь, когда сможешь. И все подчеркивают, что он обратился именно к Оле, потому что, если она пообещает молчать, так и будет. Мать Кирилла о деньгах на аборт для подружки узнала не от Оли Михеевой. Как же это могло случиться, что Оля, которая никогда не говорила плохого о людях, посмертно стала жертвой сплетен?
Кирилл, выйдя из горящей квартиры, поехал к своей знакомой Диане. Он попросил её в случае необходимости сказать, что весь вечер они провели вместе. Диана спросила, почему он мокрый - Кирилл ответил, что купался в фонтане. Все-таки боевики - не такая бесполезная вещь: посмотришь сотню-другую, и уж никогда не растеряешься из-за пустяков.
Мать Кирилла Наталья Белозерова - юрист, в то время возглавляла договорной отдел в МГУ, значит, она не только правовед, но и педагог.
Наверное, она знает, что 15 лет - огнеопасный возраст. Об этом много написано и сказано, но каждый родитель только на собственном опыте понимает, насколько непредсказуемо поведение подростка. И тем не менее все или почти все совершают одну и ту же ошибку. Все или почти все думают: ну уж мой-то ребенок...
А что мы про них знаем на самом деле? Проще купить шоколадку, чем вглядеться в человека, уже не маленького, но ещё не взрослого, понять, почему он поступает именно так, почему у него из глаз льются слезы, вырываются необъяснимые замечания или нет ни слез, ни слов, а есть что-то другое. Что? Но ведь мой-то ребенок...
И все. И в час, когда подросток больше, чем когда бы то ни было, нуждается в неподдельном внимании, - его нет. Скандалы и лишение денег на карманные расходы - это ведь другое. Это мы сами с собой ругаемся и сами себя успокаиваем, что не дали денег на мороженое и бац - все встало на свои места. Да деньги-то они найдут, и не только на мороженое. Где взять другое? И как его правильно назвать?
Известно, что такие невероятные по жестокости преступления подростки совершали всегда. Известно также и то, что много лет им за убийства не дают, потому что они ещё маленькие. И можно убить двух детей и через десять лет - максимум через десять, а то и раньше - вернуться домой, поступить в институт, а летом ездить на дачу. Ту самую...
Есть в таком возмездии что-то ущербное. Только я не знаю что.
Но постарайтесь представить себе, как теперь жить родителям, у которых перед глазами всегда будут стоять истыканные ножом, залитые кровью и просившие о помощи дети?
Как просыпаться? Как дышать? Как идти по улице?
Всё - как?
Я искала слова, чтобы сказать о матери убитых детей, и не нашла.
Оказывается, человек может вынести и это.
А у Натальи Белозеровой больше нет сына. Того, которому она возила колбасу и жарила мясо, того, который жил на даче и играл в детском спектакле Чацкого (Олины родственники сделали ему тогда цилиндр). Есть другой - он сидит в тюрьме. А того Кирилла нет и уже никогда не будет.
ГЛАВА II
Из зала суда
Страшный суд
Однажды участковый инспектор В. Дорофеев зашел по делам службы в школу № 411. И вдруг учительница О.Ю. Родионова задает ему вопрос: нет ли чего-нибудь нового в расследовании дела об исчезновении её ученицы Юли Сопилкиной? Участковый удивился. Он позвонил в милицию, и там ему ответили, что никакого расследования об исчезновении Юли не ведется - никто её не ищет.
Пришел черед удивиться Родионовой: ребенок с ноября не ходит в школу, документами никто не интересовался - значит, в другую школу девочку не переводили, а где она, никто не знает. И никого это, по-видимому, особо не волнует.
Участковый предложил О.Ю. Родионовой написать заявление, что она и сделала, сообщила то немногое, что знала.
В милицию вызвали отца пропавшей Юли. Он сказал, что детей увезла жена, с которой он разошелся. Куда - неизвестно. Под давлением сотрудников милиции - во всяком случае никак не по собственному почину - отец написал заявление об исчезновении Юли и её сестры Кати.
Заявление было проверено (полагаю, без излишнего напряжения, с экономией сил), и в свой час на полку лег стандартный отказной материал.
Из обвинительного заключения по уголовному делу № 18628-88:
"7 и 8 апреля 1988 года в одном и том же месте залива "Зем-снаряд" реки Нерская в Орехово-Зуевском районе Московской области были обнаружены трупы двух девочек - сестер Богословской Кати, 1983 г. рождения, и Сопилкиной Юлии, 1978 г. рождения. Дети проживали с родителями в г. Москве по ул. Молостовых, 17, корп. 2, кв. 188, и исчезли вместе со своей матерью Богословской Анной Константиновной 5 ноября 1987 г.
Несмотря на исчезновение в холодное время года, трупы детей были без теплой верхней одежды и обуви.
Как следует из заключения судебно-медицинской экспертизы, смерть обеих девочек наступила от утопления в воде.
11 апреля 1988 года Орехово-Зуевской прокуратурой было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. 3 ст. 102 УК РСФСР".
Когда был обнаружен первый труп, следователь по особо важным делам Орехово-Зуевской городской прокуратуры Александр Эдуардович Шмидт первым делом проверил, не заявлял ли кто-нибудь из окрестных жителей об исчезновении ребенка.
Нет, никто не заявлял.
Шмидт стал проверять московские сводки.
Да, он, конечно, принял к сведению информацию о двух пропавших детях и тут же вызвал родственников. Но, надо сказать, что, не окажись в милиции заявления классного руководителя Юли Сопилкиной, не окажись в "отказных" завалах информации о двух исчезнувших девочках, - два детских трупа остались бы неопознанными. И все.
То есть - ничего. Не было бы ничего, и жили бы мы дальше.
Сюжет-то старый и очень незатейливый. Ни от кого не требовалось ни геройства, ни сверхъестественных усилий. Требовалось только, чтобы те, в чьи обязанности это входит, добросовестно выполнили свою работу.
Добросовестно. То есть сделали все возможное, чтобы ответить на прямой в общем-то вопрос: были у Виктора Богословского жена Анна и двое детей, теперь их нет, куда они делись? Он говорит - жена уехала с детьми в Прибалтику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Знакомые Оли и Кирилла в один голос говорят о том, как Кирилл благодарил Олю за то, что она одолжила ему деньги. И она много раз повторяла: не торопись, вернешь, когда сможешь. И все подчеркивают, что он обратился именно к Оле, потому что, если она пообещает молчать, так и будет. Мать Кирилла о деньгах на аборт для подружки узнала не от Оли Михеевой. Как же это могло случиться, что Оля, которая никогда не говорила плохого о людях, посмертно стала жертвой сплетен?
Кирилл, выйдя из горящей квартиры, поехал к своей знакомой Диане. Он попросил её в случае необходимости сказать, что весь вечер они провели вместе. Диана спросила, почему он мокрый - Кирилл ответил, что купался в фонтане. Все-таки боевики - не такая бесполезная вещь: посмотришь сотню-другую, и уж никогда не растеряешься из-за пустяков.
Мать Кирилла Наталья Белозерова - юрист, в то время возглавляла договорной отдел в МГУ, значит, она не только правовед, но и педагог.
Наверное, она знает, что 15 лет - огнеопасный возраст. Об этом много написано и сказано, но каждый родитель только на собственном опыте понимает, насколько непредсказуемо поведение подростка. И тем не менее все или почти все совершают одну и ту же ошибку. Все или почти все думают: ну уж мой-то ребенок...
А что мы про них знаем на самом деле? Проще купить шоколадку, чем вглядеться в человека, уже не маленького, но ещё не взрослого, понять, почему он поступает именно так, почему у него из глаз льются слезы, вырываются необъяснимые замечания или нет ни слез, ни слов, а есть что-то другое. Что? Но ведь мой-то ребенок...
И все. И в час, когда подросток больше, чем когда бы то ни было, нуждается в неподдельном внимании, - его нет. Скандалы и лишение денег на карманные расходы - это ведь другое. Это мы сами с собой ругаемся и сами себя успокаиваем, что не дали денег на мороженое и бац - все встало на свои места. Да деньги-то они найдут, и не только на мороженое. Где взять другое? И как его правильно назвать?
Известно, что такие невероятные по жестокости преступления подростки совершали всегда. Известно также и то, что много лет им за убийства не дают, потому что они ещё маленькие. И можно убить двух детей и через десять лет - максимум через десять, а то и раньше - вернуться домой, поступить в институт, а летом ездить на дачу. Ту самую...
Есть в таком возмездии что-то ущербное. Только я не знаю что.
Но постарайтесь представить себе, как теперь жить родителям, у которых перед глазами всегда будут стоять истыканные ножом, залитые кровью и просившие о помощи дети?
Как просыпаться? Как дышать? Как идти по улице?
Всё - как?
Я искала слова, чтобы сказать о матери убитых детей, и не нашла.
Оказывается, человек может вынести и это.
А у Натальи Белозеровой больше нет сына. Того, которому она возила колбасу и жарила мясо, того, который жил на даче и играл в детском спектакле Чацкого (Олины родственники сделали ему тогда цилиндр). Есть другой - он сидит в тюрьме. А того Кирилла нет и уже никогда не будет.
ГЛАВА II
Из зала суда
Страшный суд
Однажды участковый инспектор В. Дорофеев зашел по делам службы в школу № 411. И вдруг учительница О.Ю. Родионова задает ему вопрос: нет ли чего-нибудь нового в расследовании дела об исчезновении её ученицы Юли Сопилкиной? Участковый удивился. Он позвонил в милицию, и там ему ответили, что никакого расследования об исчезновении Юли не ведется - никто её не ищет.
Пришел черед удивиться Родионовой: ребенок с ноября не ходит в школу, документами никто не интересовался - значит, в другую школу девочку не переводили, а где она, никто не знает. И никого это, по-видимому, особо не волнует.
Участковый предложил О.Ю. Родионовой написать заявление, что она и сделала, сообщила то немногое, что знала.
В милицию вызвали отца пропавшей Юли. Он сказал, что детей увезла жена, с которой он разошелся. Куда - неизвестно. Под давлением сотрудников милиции - во всяком случае никак не по собственному почину - отец написал заявление об исчезновении Юли и её сестры Кати.
Заявление было проверено (полагаю, без излишнего напряжения, с экономией сил), и в свой час на полку лег стандартный отказной материал.
Из обвинительного заключения по уголовному делу № 18628-88:
"7 и 8 апреля 1988 года в одном и том же месте залива "Зем-снаряд" реки Нерская в Орехово-Зуевском районе Московской области были обнаружены трупы двух девочек - сестер Богословской Кати, 1983 г. рождения, и Сопилкиной Юлии, 1978 г. рождения. Дети проживали с родителями в г. Москве по ул. Молостовых, 17, корп. 2, кв. 188, и исчезли вместе со своей матерью Богословской Анной Константиновной 5 ноября 1987 г.
Несмотря на исчезновение в холодное время года, трупы детей были без теплой верхней одежды и обуви.
Как следует из заключения судебно-медицинской экспертизы, смерть обеих девочек наступила от утопления в воде.
11 апреля 1988 года Орехово-Зуевской прокуратурой было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. 3 ст. 102 УК РСФСР".
Когда был обнаружен первый труп, следователь по особо важным делам Орехово-Зуевской городской прокуратуры Александр Эдуардович Шмидт первым делом проверил, не заявлял ли кто-нибудь из окрестных жителей об исчезновении ребенка.
Нет, никто не заявлял.
Шмидт стал проверять московские сводки.
Да, он, конечно, принял к сведению информацию о двух пропавших детях и тут же вызвал родственников. Но, надо сказать, что, не окажись в милиции заявления классного руководителя Юли Сопилкиной, не окажись в "отказных" завалах информации о двух исчезнувших девочках, - два детских трупа остались бы неопознанными. И все.
То есть - ничего. Не было бы ничего, и жили бы мы дальше.
Сюжет-то старый и очень незатейливый. Ни от кого не требовалось ни геройства, ни сверхъестественных усилий. Требовалось только, чтобы те, в чьи обязанности это входит, добросовестно выполнили свою работу.
Добросовестно. То есть сделали все возможное, чтобы ответить на прямой в общем-то вопрос: были у Виктора Богословского жена Анна и двое детей, теперь их нет, куда они делись? Он говорит - жена уехала с детьми в Прибалтику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154