Она догадывалась, что ему хочется сбить ее с толку. Ей полагалось беспокойно ерзать от его взгляда, и именно поэтому она стояла, не шевелясь и не отводя глаз.
Молчание нарушил сам герцог:
– Вот вы, значит, какая! По правде говоря, это не совсем то, чего я ожидал. Неужели ваш вид не обман и вы действительно так неприлично молоды? – Он усмехнулся и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ответьте, дитя мое, он сам вас выбрал или наоборот? Что стало причиной столь неожиданного союза двух разных людей? Надеюсь, вы меня не разочаруете, разыгрывая скромницу. Полагаю, ваша откровенность пойдет на пользу нам обоим.
Мариса молча смотрела на него. Она не знала, что отвечать этому неприятному старику. Вот он какой, отец Доминика – нет, лучше считать его дядей Филипа… От Доминика у нее не осталось ничего, кроме способности ненавидеть, а также фамилии, которую ненавидел он сам. Она не видела причин уступать герцогу.
– Мы с вами в неравном положении, ваша светлость, – сказала она преувеличенно безразличным голосом. – Откуда мне знать, чего вы ожидали? Я не смогу быть до конца откровенной с незнакомым мне человеком. – Глубоко вздохнув, она добавила: – Решайте сами, как относиться к тому, что предстает перед вашим взором.
– Вот как? Уже дерзите? – Его длинные пальцы вцепились в бархатные подлокотники. – Тем лучше! Значит, вы явились не за благословением? Может, за деньгами? Или в надежде, что я обласкаю вас как свою сноху? Уж не придумали ли вы вдвоем хитрый план? Я говорю о вашем муже, мадам!
Мариса крепилась из последних сил. Чего ради она сдерживается? Зачем сносит оскорбления? Она покраснела от негодования.
– Я нахожусь здесь по вашему приглашению, ваша светлость! Я не просила о встрече. Мне от вас ровно ничего не нужно, не считая, – она поджала губы, – дозволения отправиться восвояси!
Она повернулась и решительно зашагала к двери, но его окрик остановил ее на полпути.
– Вдруг я вас проверяю – откуда вам знать? Вернитесь, мадам. Если вам от меня ничего не нужно, то я готов сознаться, что у меня есть к вам дело. Надеюсь, вы не откажете умирающему.
– Полагаю, ваше сиятельство, что вы пользуетесь последним обстоятельством, чтобы навязывать другим свою волю. Вам меня не запугать.
– Отлично! – Его изменившийся тон заставил ее замереть у самой двери. – В таком случае мы оба можем вложить шпаги в ножны. Или вы утратили природное любопытство? Я бы мог многое вам предложить, в том числе собственное громкое имя, в обмен за такую безделицу, как правда.
Это было произнесено таким убедительным тоном, что она помимо воли вернулась. Любопытство одержало верх. Что у него на уме? Почему он говорит загадками?
– Присядьте, – учтиво предложил герцог.
Мариса послушно опустилась на стул с прямой спинкой, стоявший напротив его кресла. Теперь их разделял стол. Она сложила руки на коленях и постаралась придать лицу бесстрастное выражение, чтобы быть с ним на равных. Однако под холодным взглядом его бледно-голубых глаз трудно было сохранить самообладание.
– Что ж, – изволил вымолвить он после нарочито затянувшейся паузы, – предлагаю прекратить обмен колкостями и проявить здравый смысл. В моем распоряжении осталось совсем немного времени, независимо от того, пользуюсь ли я этим, чтобы подчинять ближних своей воле. Ближе к делу. Для меня главное – судьба моего имени, если хотите, моего титула и моих владений. Земли по большей части ограничены в наследовании, хотя мне удалось самому обзавестись кое-какой собственностью. Однако имение в его теперешнем виде принадлежало Синклерам на протяжении многих поколений. Надеюсь, вы начинаете понимать, куда я клоню. Мне бы хотелось, чтобы ничего не менялось и впредь, на поколения вперед. В связи с этим я, как вам, должно быть, известно, желал бы сделать своим наследником Филипа.
Мариса не отрывала глаз от своих сцепленных пальцев, которые белели все больше с каждым сказанным им словом. Наконец она подняла голову и холодно произнесла, удивляясь собственной выдержке:
– Я бы предпочла, чтобы вы изъяснялись с еще большей прямотой, ваша светлость. Зачем вы все это мне говорите?
Он почти вспылил – во всяком случае, его голос понизился до шепота:
– Проклятие! Вы же не азиатка! Вы наполовину француженка, наполовину испанка, вы должны все понимать. А теперь ответьте: в какой степени вы знакомы с подлинным положением вещей? А ваш брак? Он заключен по любви и по обоюдному желанию или навязан вам, как это выглядит в изложении Филипа?
Ее золотые глаза сверкнули из-под ресниц.
– Брак был навязан нам обоим, ваша светлость. Я действительно уроженка Европы, а здесь такие вещи случаются. О человеке, чьей женой я считаюсь, я не знаю ровно ничего, кроме того, что он капер, точнее пират, и с гордостью именует себя американцем. У меня есть причины его ненавидеть. Титул, которым он меня наградил, ничего не значит. Я воспользуюсь им только потому, что так проще рассчитаться с этим человеком за мои обиды.
Она сказала больше, чем собиралась, однако герцог остался доволен, о чем свидетельствовали его подобранные губы.
– Так вы имеете представление о жажде отмщения? Это больше, чем можно было ожидать при вашей молодости. О да, месть! Какое сладкое слово! – Дальнейшее как будто не предназначалось для ушей Марисы и было произнесено так зловеще, что у нее пробежал холодок по спине. – Я уже познал месть, ненависть, горчайшее разочарование, даже любовь, но вам по молодости лет этого не понять, мадам! Полагаю, вы пока еще не знакомы с наслаждением, которое приносит отмщение сопротивляющимся недругам. Впрочем, вы наполовину испанка, и в вас должна кипеть жажда мести. Я прав? Возможно, мы окажемся полезными друг другу, если вы только не проявите свойственную вашему полу слабость. Достанет ли вам силы духа принять мое предложение? И обладаете ли вы той же непоколебимой решимостью, что и я? Я вправе подвергать то и другое сомнению; впрочем, время покажет. У вас будет полная свобода общаться с Филипом – я не стану связывать вас условностями, пока вы будете находиться под моим кровом. В конце концов вы сумеете понять меня, а я – вас.
Что же произошло? Герцог произнес зловещий монолог, однако у нее создалось впечатление, будто у них состоялся сговор; Мариса ни слова не проронила в ответ, даже когда он потянул за бархатную ленту и приказал бесшумно выросшему перед ним дворецкому принести хересу и пригласить мистера Филипа и шевалье.
Шевалье Дюрана можно было найти в двух местах: либо у герцога (чаще всего), либо в фехтовальном зале, где он подолгу оттачивал искусство владения шпагой и пистолетом. Иногда к нему присоединялся по наущению дяди Филип; порой их зрительницей становилась Мариса, движимая любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Молчание нарушил сам герцог:
– Вот вы, значит, какая! По правде говоря, это не совсем то, чего я ожидал. Неужели ваш вид не обман и вы действительно так неприлично молоды? – Он усмехнулся и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ответьте, дитя мое, он сам вас выбрал или наоборот? Что стало причиной столь неожиданного союза двух разных людей? Надеюсь, вы меня не разочаруете, разыгрывая скромницу. Полагаю, ваша откровенность пойдет на пользу нам обоим.
Мариса молча смотрела на него. Она не знала, что отвечать этому неприятному старику. Вот он какой, отец Доминика – нет, лучше считать его дядей Филипа… От Доминика у нее не осталось ничего, кроме способности ненавидеть, а также фамилии, которую ненавидел он сам. Она не видела причин уступать герцогу.
– Мы с вами в неравном положении, ваша светлость, – сказала она преувеличенно безразличным голосом. – Откуда мне знать, чего вы ожидали? Я не смогу быть до конца откровенной с незнакомым мне человеком. – Глубоко вздохнув, она добавила: – Решайте сами, как относиться к тому, что предстает перед вашим взором.
– Вот как? Уже дерзите? – Его длинные пальцы вцепились в бархатные подлокотники. – Тем лучше! Значит, вы явились не за благословением? Может, за деньгами? Или в надежде, что я обласкаю вас как свою сноху? Уж не придумали ли вы вдвоем хитрый план? Я говорю о вашем муже, мадам!
Мариса крепилась из последних сил. Чего ради она сдерживается? Зачем сносит оскорбления? Она покраснела от негодования.
– Я нахожусь здесь по вашему приглашению, ваша светлость! Я не просила о встрече. Мне от вас ровно ничего не нужно, не считая, – она поджала губы, – дозволения отправиться восвояси!
Она повернулась и решительно зашагала к двери, но его окрик остановил ее на полпути.
– Вдруг я вас проверяю – откуда вам знать? Вернитесь, мадам. Если вам от меня ничего не нужно, то я готов сознаться, что у меня есть к вам дело. Надеюсь, вы не откажете умирающему.
– Полагаю, ваше сиятельство, что вы пользуетесь последним обстоятельством, чтобы навязывать другим свою волю. Вам меня не запугать.
– Отлично! – Его изменившийся тон заставил ее замереть у самой двери. – В таком случае мы оба можем вложить шпаги в ножны. Или вы утратили природное любопытство? Я бы мог многое вам предложить, в том числе собственное громкое имя, в обмен за такую безделицу, как правда.
Это было произнесено таким убедительным тоном, что она помимо воли вернулась. Любопытство одержало верх. Что у него на уме? Почему он говорит загадками?
– Присядьте, – учтиво предложил герцог.
Мариса послушно опустилась на стул с прямой спинкой, стоявший напротив его кресла. Теперь их разделял стол. Она сложила руки на коленях и постаралась придать лицу бесстрастное выражение, чтобы быть с ним на равных. Однако под холодным взглядом его бледно-голубых глаз трудно было сохранить самообладание.
– Что ж, – изволил вымолвить он после нарочито затянувшейся паузы, – предлагаю прекратить обмен колкостями и проявить здравый смысл. В моем распоряжении осталось совсем немного времени, независимо от того, пользуюсь ли я этим, чтобы подчинять ближних своей воле. Ближе к делу. Для меня главное – судьба моего имени, если хотите, моего титула и моих владений. Земли по большей части ограничены в наследовании, хотя мне удалось самому обзавестись кое-какой собственностью. Однако имение в его теперешнем виде принадлежало Синклерам на протяжении многих поколений. Надеюсь, вы начинаете понимать, куда я клоню. Мне бы хотелось, чтобы ничего не менялось и впредь, на поколения вперед. В связи с этим я, как вам, должно быть, известно, желал бы сделать своим наследником Филипа.
Мариса не отрывала глаз от своих сцепленных пальцев, которые белели все больше с каждым сказанным им словом. Наконец она подняла голову и холодно произнесла, удивляясь собственной выдержке:
– Я бы предпочла, чтобы вы изъяснялись с еще большей прямотой, ваша светлость. Зачем вы все это мне говорите?
Он почти вспылил – во всяком случае, его голос понизился до шепота:
– Проклятие! Вы же не азиатка! Вы наполовину француженка, наполовину испанка, вы должны все понимать. А теперь ответьте: в какой степени вы знакомы с подлинным положением вещей? А ваш брак? Он заключен по любви и по обоюдному желанию или навязан вам, как это выглядит в изложении Филипа?
Ее золотые глаза сверкнули из-под ресниц.
– Брак был навязан нам обоим, ваша светлость. Я действительно уроженка Европы, а здесь такие вещи случаются. О человеке, чьей женой я считаюсь, я не знаю ровно ничего, кроме того, что он капер, точнее пират, и с гордостью именует себя американцем. У меня есть причины его ненавидеть. Титул, которым он меня наградил, ничего не значит. Я воспользуюсь им только потому, что так проще рассчитаться с этим человеком за мои обиды.
Она сказала больше, чем собиралась, однако герцог остался доволен, о чем свидетельствовали его подобранные губы.
– Так вы имеете представление о жажде отмщения? Это больше, чем можно было ожидать при вашей молодости. О да, месть! Какое сладкое слово! – Дальнейшее как будто не предназначалось для ушей Марисы и было произнесено так зловеще, что у нее пробежал холодок по спине. – Я уже познал месть, ненависть, горчайшее разочарование, даже любовь, но вам по молодости лет этого не понять, мадам! Полагаю, вы пока еще не знакомы с наслаждением, которое приносит отмщение сопротивляющимся недругам. Впрочем, вы наполовину испанка, и в вас должна кипеть жажда мести. Я прав? Возможно, мы окажемся полезными друг другу, если вы только не проявите свойственную вашему полу слабость. Достанет ли вам силы духа принять мое предложение? И обладаете ли вы той же непоколебимой решимостью, что и я? Я вправе подвергать то и другое сомнению; впрочем, время покажет. У вас будет полная свобода общаться с Филипом – я не стану связывать вас условностями, пока вы будете находиться под моим кровом. В конце концов вы сумеете понять меня, а я – вас.
Что же произошло? Герцог произнес зловещий монолог, однако у нее создалось впечатление, будто у них состоялся сговор; Мариса ни слова не проронила в ответ, даже когда он потянул за бархатную ленту и приказал бесшумно выросшему перед ним дворецкому принести хересу и пригласить мистера Филипа и шевалье.
Шевалье Дюрана можно было найти в двух местах: либо у герцога (чаще всего), либо в фехтовальном зале, где он подолгу оттачивал искусство владения шпагой и пистолетом. Иногда к нему присоединялся по наущению дяди Филип; порой их зрительницей становилась Мариса, движимая любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164