с ней встретился глазами зловещий Жозеф Фуше, герцог Оранский. Поприветствовав ее поклоном, он скривил тонкие губы, что должно было изображать улыбку. Мариса поспешно перевела взгляд на соседнюю ложу – и ее собственная улыбка превратилась в ошеломленную гримасу.
Наконец-то она увидела Филипа. Он был красив и безупречно одет, как и всегда, но чем-то обеспокоен. При нем находились две дамы. Голова той, что постарше, была украшена тюрбаном с перьями, в руке она держала усыпанный бриллиантами лорнет. Молодая женщина – кислого вида, с мышиными волосенками, в белом муслиновом платье с жемчугами – и была, по всей видимости, леди Анабеллой Марлоу. Как он смеет! Еще накануне вечером он целовал ее, еще на заре шепотом просил ее простить ему дерзость и оправдывался тем, что блеск ее глаз при свете луны совершенно его околдовал…
То было только начало ее унижений. До нее донесся смех тети Эдме:
– Дорогая, обернись же и удостой нас своим вниманием! Нас идет приветствовать сам принц Беневенто, а ты погрузилась в какие-то девичьи грезы!
Мариса вспыхнула и обернулась. Ее ждало потрясение, лишившее ее дара речи. Непроизвольно расширившиеся глаза встретились с парой неумолимых стальных глаз. Сквозь шум в ушах она еле расслышала галантную речь Талейрана:
– Разрешите представить вам моего американского друга. Кажется, вы уже знакомы с графиней де Ландри? Капитан Доминик Челленджер. А это, месье, очаровательная юная племянница милейшей графини…
Мариса почти оглохла от потрясения. Он молча поклонился, не скрывая презрительной улыбки. У нее хватило силы воли, чтобы в ответ на его приветствие слегка наклонить голову. Ей казалось, что все ее тело превратилось в кусок гранита. Положение спасла тетя – коснувшись руки капитана Челленджера, она шутливо прошептала:
– Стыдитесь, сэр! После ваших признаний, которыми так изобиловала предшествующая неделя, я надеялась увидеть вас раньше.
Так вот кто оказался новым тетушкиным обожателем, тем самым «кавалером-брюнетом», о котором уже ходила молва! Его она никак не ожидала увидеть здесь. Стоило ей расстаться с прошлым и почувствовать себя в безопасности, как…
У нее уже дрожали коленки, однако взгляд капитана, к счастью, был теперь обращен на тетку, улыбавшуюся его речам. Марисе казалось, что она утратила способность связно мыслить. Ей на помощь пришел хромоногий Талейран, который любезно завел с ней легкую беседу, чтобы не мешать парочке кокетничать.
– Каково ваше впечатление от первого парижского вечера, мадемуазель? Не скучаете ли вы по тихому Мальмезону?
Она машинально произнесла какую-то любезность, надеясь, что сердце не выскочит у нее из груди и она снова возьмет себя в руки.
Почему он до сих пор в Париже? Она так надеялась, что он уже давно бороздит морские просторы! Неужто он действительно ходит в любовниках у ее тети? Она оказалась в щекотливейшем положении. У нее не хватило смелости что-либо сказать ему, как, впрочем, и у него…
Ложа стремительно наполнялась людьми, пришедшими засвидетельствовать свое почтение супруге первого консула и ее приятельнице графине де Ландри – воплощению жизнелюбия и блеска. Мариса со смешанным чувством провожала взглядом удаляющегося Доминика Челленджера, едва кивнувшего ей на прощание. Она с облегчением перевела дух, когда поняла, что все обошлось; в то же время ее душил гнев из-за того, что она не осмелилась прилюдно заклеймить его позором.
Она повела себя как ничтожная глупышка! Лично ей совершенно нечего было стыдиться. Надо было хотя бы постараться показать ему, что его внезапное появление не значит для нее ровным счетом ничего, что если кому и надлежит испытывать страх, то ему: а что, если его выведут на чистую воду? Кстати, куда он исчез? Вернется ли?..
К началу следующего акта смятение чувств не оставило Марису. Ложу покинули все посторонние, а она все не могла прийти в себя и совершенно утратила интерес к происходящему на сцене.
– В чем дело, милочка? Ты ни к чему и ни к кому не проявляешь интереса. Все потому, должно быть, что ты узрела своего англичанина в обществе его будущей невесты? Однако я уже пыталась тебя предостеречь…
Взволнованная Эдме обдавала своим жарким шепотом ухо Марисы. Та выпрямилась, испытав внезапную неприязнь, и через силу улыбнулась:
– Не забывайте, все происходящее для меня внове. Что касается Филипа, то он всего лишь выполняет свой долг. Почему я должна из-за этого огорчаться?
Эдме расширила глаза, пораженная неприкрытым цинизмом почти грубого тона племянницы. Однако, вовремя заметив неудовольствие первого консула, она смолкла и ушла в свои мысли. Этот американец Доминик Челленджер… Давно рядом с ней не появлялся мужчина, способный так сильно ее увлечь. Начавшись с игры, призванной рассеять ее скуку на неудавшемся светском рауте, где их впервые представили друг другу, их отношения переросли в нечто совсем иное.
Он был в тот вечер скромно одет и держался в стороне. Она ради забавы принялась заигрывать с ним, ожидая, что он, поддавшись на ее чары, немедленно падет к ее ногам. Однако ему удалось поменяться с ней местами, оправдав свою фамилию: он как будто не проявил к ней интереса, ограничившись ничего не значащими любезностями. Она почти отчаялась одержать над ним верх, он же преподнес ей сюрприз, дерзко назначив несколько минут спустя свидание.
Не напрасно ли она с такой готовностью ответила ему согласием? Эдме с удвоенной силой заработала веером, пытаясь охладить пылающие щеки. От него веяло какой-то первобытной мужской силой, и при одной мысли о его объятиях ее бросало в жар. Его серебристо-серые глаза, похожие на пару кремней, пронизывали ее насквозь; он почувствовал, что она готова сдаться, еще прежде, чем она сама поняла это. Длинный шрам, пересекавший его лицо, подчеркивал дикость его натуры, готовую вот-вот прорваться наружу. Она была почти напугана, но это было скорее приятное чувство. Надо будет расспросить о нем Талейрана: ведь недаром принц представил месье Челленджера как своего друга!
Не ведая, на свое счастье, о тетушкиных мыслях, Мариса пыталась привести в порядок собственные чувства. Ей ни о чем не хотелось вспоминать. Все неприглядное, что случилось в прошлом, произошло не с ней… Не отдавая себе в этом отчета, она не сводила глаз с Филипа. Заметил ли он ее? Не мог не заметить. Он явно был в этот вечер сам не свой: на его лице застыло угрюмое выражение, которого Марисе еще не приходилось видеть.
Невзрачная молодая особа, спутница Филипа, ерзала в кресле, теребя веер, и время от времени бросала на своего кавалера робкие вопрошающие взгляды. Зато когда к нему наклонялась другая его соседка, немолодая дама, поражающая своей некрасивостью, он внимал ей с удвоенной почтительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Наконец-то она увидела Филипа. Он был красив и безупречно одет, как и всегда, но чем-то обеспокоен. При нем находились две дамы. Голова той, что постарше, была украшена тюрбаном с перьями, в руке она держала усыпанный бриллиантами лорнет. Молодая женщина – кислого вида, с мышиными волосенками, в белом муслиновом платье с жемчугами – и была, по всей видимости, леди Анабеллой Марлоу. Как он смеет! Еще накануне вечером он целовал ее, еще на заре шепотом просил ее простить ему дерзость и оправдывался тем, что блеск ее глаз при свете луны совершенно его околдовал…
То было только начало ее унижений. До нее донесся смех тети Эдме:
– Дорогая, обернись же и удостой нас своим вниманием! Нас идет приветствовать сам принц Беневенто, а ты погрузилась в какие-то девичьи грезы!
Мариса вспыхнула и обернулась. Ее ждало потрясение, лишившее ее дара речи. Непроизвольно расширившиеся глаза встретились с парой неумолимых стальных глаз. Сквозь шум в ушах она еле расслышала галантную речь Талейрана:
– Разрешите представить вам моего американского друга. Кажется, вы уже знакомы с графиней де Ландри? Капитан Доминик Челленджер. А это, месье, очаровательная юная племянница милейшей графини…
Мариса почти оглохла от потрясения. Он молча поклонился, не скрывая презрительной улыбки. У нее хватило силы воли, чтобы в ответ на его приветствие слегка наклонить голову. Ей казалось, что все ее тело превратилось в кусок гранита. Положение спасла тетя – коснувшись руки капитана Челленджера, она шутливо прошептала:
– Стыдитесь, сэр! После ваших признаний, которыми так изобиловала предшествующая неделя, я надеялась увидеть вас раньше.
Так вот кто оказался новым тетушкиным обожателем, тем самым «кавалером-брюнетом», о котором уже ходила молва! Его она никак не ожидала увидеть здесь. Стоило ей расстаться с прошлым и почувствовать себя в безопасности, как…
У нее уже дрожали коленки, однако взгляд капитана, к счастью, был теперь обращен на тетку, улыбавшуюся его речам. Марисе казалось, что она утратила способность связно мыслить. Ей на помощь пришел хромоногий Талейран, который любезно завел с ней легкую беседу, чтобы не мешать парочке кокетничать.
– Каково ваше впечатление от первого парижского вечера, мадемуазель? Не скучаете ли вы по тихому Мальмезону?
Она машинально произнесла какую-то любезность, надеясь, что сердце не выскочит у нее из груди и она снова возьмет себя в руки.
Почему он до сих пор в Париже? Она так надеялась, что он уже давно бороздит морские просторы! Неужто он действительно ходит в любовниках у ее тети? Она оказалась в щекотливейшем положении. У нее не хватило смелости что-либо сказать ему, как, впрочем, и у него…
Ложа стремительно наполнялась людьми, пришедшими засвидетельствовать свое почтение супруге первого консула и ее приятельнице графине де Ландри – воплощению жизнелюбия и блеска. Мариса со смешанным чувством провожала взглядом удаляющегося Доминика Челленджера, едва кивнувшего ей на прощание. Она с облегчением перевела дух, когда поняла, что все обошлось; в то же время ее душил гнев из-за того, что она не осмелилась прилюдно заклеймить его позором.
Она повела себя как ничтожная глупышка! Лично ей совершенно нечего было стыдиться. Надо было хотя бы постараться показать ему, что его внезапное появление не значит для нее ровным счетом ничего, что если кому и надлежит испытывать страх, то ему: а что, если его выведут на чистую воду? Кстати, куда он исчез? Вернется ли?..
К началу следующего акта смятение чувств не оставило Марису. Ложу покинули все посторонние, а она все не могла прийти в себя и совершенно утратила интерес к происходящему на сцене.
– В чем дело, милочка? Ты ни к чему и ни к кому не проявляешь интереса. Все потому, должно быть, что ты узрела своего англичанина в обществе его будущей невесты? Однако я уже пыталась тебя предостеречь…
Взволнованная Эдме обдавала своим жарким шепотом ухо Марисы. Та выпрямилась, испытав внезапную неприязнь, и через силу улыбнулась:
– Не забывайте, все происходящее для меня внове. Что касается Филипа, то он всего лишь выполняет свой долг. Почему я должна из-за этого огорчаться?
Эдме расширила глаза, пораженная неприкрытым цинизмом почти грубого тона племянницы. Однако, вовремя заметив неудовольствие первого консула, она смолкла и ушла в свои мысли. Этот американец Доминик Челленджер… Давно рядом с ней не появлялся мужчина, способный так сильно ее увлечь. Начавшись с игры, призванной рассеять ее скуку на неудавшемся светском рауте, где их впервые представили друг другу, их отношения переросли в нечто совсем иное.
Он был в тот вечер скромно одет и держался в стороне. Она ради забавы принялась заигрывать с ним, ожидая, что он, поддавшись на ее чары, немедленно падет к ее ногам. Однако ему удалось поменяться с ней местами, оправдав свою фамилию: он как будто не проявил к ней интереса, ограничившись ничего не значащими любезностями. Она почти отчаялась одержать над ним верх, он же преподнес ей сюрприз, дерзко назначив несколько минут спустя свидание.
Не напрасно ли она с такой готовностью ответила ему согласием? Эдме с удвоенной силой заработала веером, пытаясь охладить пылающие щеки. От него веяло какой-то первобытной мужской силой, и при одной мысли о его объятиях ее бросало в жар. Его серебристо-серые глаза, похожие на пару кремней, пронизывали ее насквозь; он почувствовал, что она готова сдаться, еще прежде, чем она сама поняла это. Длинный шрам, пересекавший его лицо, подчеркивал дикость его натуры, готовую вот-вот прорваться наружу. Она была почти напугана, но это было скорее приятное чувство. Надо будет расспросить о нем Талейрана: ведь недаром принц представил месье Челленджера как своего друга!
Не ведая, на свое счастье, о тетушкиных мыслях, Мариса пыталась привести в порядок собственные чувства. Ей ни о чем не хотелось вспоминать. Все неприглядное, что случилось в прошлом, произошло не с ней… Не отдавая себе в этом отчета, она не сводила глаз с Филипа. Заметил ли он ее? Не мог не заметить. Он явно был в этот вечер сам не свой: на его лице застыло угрюмое выражение, которого Марисе еще не приходилось видеть.
Невзрачная молодая особа, спутница Филипа, ерзала в кресле, теребя веер, и время от времени бросала на своего кавалера робкие вопрошающие взгляды. Зато когда к нему наклонялась другая его соседка, немолодая дама, поражающая своей некрасивостью, он внимал ей с удвоенной почтительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164