Капитан поступил с ней бесчеловечно; видимо, он продолжает давать уроки всем обманщицам-женщинам скопом. «Мне не следовало приводить ее на «Челленджер»! – бранил себя Дональд. – Девочке было бы куда лучше в испанском сиротском приюте, хотя бы в этом их папистском монастыре…»
Бедняга, впрочем, обвинял в происходящем не только себя, капитана он ругал еще больше. Он уже пошел на риск и высказался начистоту, не побоявшись вызвать у капитана приступ ярости и навлечь на себя наказание.
«Не надо было затаскивать ее на мой корабль, старина, – ответил ему Доминик Челленджер безжалостно, – если тебе хотелось спасти ее от меня! – Пожав плечами и как бы извиняясь за свою невыдержанность, он добавил: – К тому же кто-то должен был быть у нее первым! Или ты считаешь, что она рвалась во Францию только для того, чтобы сохранить честь?»
Даже Бенсон готов был с ним согласиться и нашел в Библии цитату в подтверждение капитанской правоты, каковую зачитывал направо и налево: «Не пав раньше, она пала теперь, и путь ее – обочина…»
Мариса не знала, какие мысли гнетут Дональда. Ею все больше овладевало чувство, будто она пробуждается ото сна, чтобы только сейчас осознать, где находится и как сюда попала. Ведь Франция – родина ее матери! Страна не корчилась больше в тисках террора, ее уже не разрывала на части кровавая революция. Она обрела прежнюю веселость, жизнелюбие, обуреваемая тягой к переменам и прогрессу. Мариса была еще совсем мала, когда бежала отсюда, и в ее памяти одна за другой возникали страшные картины, однако она все же помнила города, в которых останавливался табор, чтобы заработать жонглированием и плясками, а также ловко очистить карманы зазевавшихся горожан. Все это осталось в далеком прошлом, но теперь она возвращалась. Ей хотелось верить, что в Париже найдутся родственники матери, близкие люди. Возможно, ей повезет, и она отыщет тетушку Эдме. Во Франции, где все до одной светские дамы имели любовников, ее утерянная невинность не превратит ее в отверженную и не отринет возможное замужество.
Долгий же путь остался за плечами девушки, еще недавно мечтавшей о том, чтобы провести всю жизнь внутри монастырских стен! Ей довелось узнать, что насилие не обязательно означает смерть от расчленения на части и что подчинение мужчине-насильнику упрощает жизнь, хотя и не делает ее приятнее. Если к этому и сводится супружество, то она предпочла бы роль жены, а не любовницы, которой могут в любой момент указать на дверь.
Гордо вскинув голову, Мариса позволила себе оглядеться. Портовый шум и суета остались позади; теперь они с Дональдом брели по узкой улочке в старой части города. С непривычки к перемещению по твердой почве у Марисы уже болели ноги, босые ступни горели от шершавого булыжника. Куда тащит ее Дональд? Словно почувствовав ее страх, он озабоченно оглянулся.
– Прости, что заставил тебя так долго брести пешком, девочка, но зеваки удивились бы, увидев тебя в карете. Теперь уж недалеко.
Он провел ее по грязным задворкам, где всегда царила полутьма из-за нависающих по обеим сторонам домов, и, распахнув калитку, поманил в задний дворик постоялого двора. Здесь не было ни души, только бросились при их появлении врассыпную недокормленные куры. Дальше путь лежал вверх по шаткой, скрипучей лестнице, которая, казалось, вот-вот рухнет, на крохотный балкон, а оттуда – в маленькую, но неожиданно чистенькую и приятную на вид каморку.
Скрывая смущение, Дональд поспешно заговорил:
– На кровати одежда, в кувшине вода для умывания. Хорошо, что хозяева заняты англичанами, остановившимися здесь, чтобы сменить лошадей. Говорят, теперь, после подписания Амьенского мира, ими кишит вся Франция. Но вас это не касается. Я спущусь найти что-нибудь съестное: вы наверняка проголодались. Лучше хорошенько заприте за мной дверь – в чужой стране никогда не знаешь, чего ожидать.
Наконец-то обыкновенная женская одежда! Как Дональд умудрился ее раздобыть? Но она не успела задать ему этот вопрос: он исчез, деликатно затворив за собой дверь. Мариса не могла ждать больше ни секунды: она поспешно сбросила отвратительные мужские обноски, натершие все тело, чтобы вновь превратиться в женщину.
Насколько изменилась мода! Она вспомнила наряды королевы Испании и герцогини Альбы – такие же тонкие платья с высокой талией, пускай и из дорогой прозрачной ткани, расшитой серебром и золотом. Ее платье было сшито из материи попроще, темно-коричневой, напомнившей ей одеяния кармелиток. Однако сходство на том и заканчивалось: новое платье Марисы крепилось под грудью длинными золотисто-желтыми лентами, достающими до подола неширокой юбки. Высокий вырез и длинные пышные рукава тоже были оторочены цветной лентой, как и соломенная шляпка.
Платье было, разумеется, заурядным творением рук провинциального портного для путешествующей дамы; тем не менее Мариса с самого детства не надевала столь изящной одежды. Внимательно себя оглядев, она решила, что одеяние ей чуть великовато, но это терпимо. Подошли ей и расшитые туфельки.
Глядя на себя в зеркальце, Мариса колдовала над своими короткими прядями, пытаясь заставить их послушно улечься. Так-то лучше! Теперь она выглядела почти как настоящая женщина, если не принимать во внимание излишнюю худобу.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и обернуться. Услышав голос Дональда, она побежала отпирать. Ей стоило немалого труда, чтобы не броситься добряку на шею в благодарность за его старание.
Уничтожая холодный пирог с бараниной, она слушала его рассказ. Капитан приказал ему доставить ее в Париж. Если она не возражает, Дональд выдаст ее за свою племянницу-француженку, которую он не видел с младенческого возраста; направляются они из окрестностей Тулузы в Париж.
Мариса бросила на него подозрительный взгляд:
– Откуда вы так хорошо знаете французский язык?
– Не знаю я его, девочка, разве что названия нескольких портов. Просто повторяю то, что услышал от капитана.
Она фыркнула:
– Какая предусмотрительность! Уверена, что он большой мастер по части небылиц.
Дональд покачал головой.
– Конечно, он не прост. Порой кажется, будто он одержим дьяволом. Вам этого не понять.
Мариса прикусила губу, чтобы удержаться от вопросов, которые так и вертелись на языке, и напомнила себе, что уже выкинула его из головы. Она направляется в Париж и, даст Бог, больше никогда не встретится со своим обидчиком. Он, несомненно, снова займется пиратским промыслом, как только починит сломанную мачту и дождется в Нанте Дональда, управившегося с поручением.
Переполненный дилижанс катился какое-то время по извилистой дороге, повторяющей изгибы Луары. Путь одолевался медленно из-за частых остановок для отдыха и смены лошадей, но Мариса не роптала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Бедняга, впрочем, обвинял в происходящем не только себя, капитана он ругал еще больше. Он уже пошел на риск и высказался начистоту, не побоявшись вызвать у капитана приступ ярости и навлечь на себя наказание.
«Не надо было затаскивать ее на мой корабль, старина, – ответил ему Доминик Челленджер безжалостно, – если тебе хотелось спасти ее от меня! – Пожав плечами и как бы извиняясь за свою невыдержанность, он добавил: – К тому же кто-то должен был быть у нее первым! Или ты считаешь, что она рвалась во Францию только для того, чтобы сохранить честь?»
Даже Бенсон готов был с ним согласиться и нашел в Библии цитату в подтверждение капитанской правоты, каковую зачитывал направо и налево: «Не пав раньше, она пала теперь, и путь ее – обочина…»
Мариса не знала, какие мысли гнетут Дональда. Ею все больше овладевало чувство, будто она пробуждается ото сна, чтобы только сейчас осознать, где находится и как сюда попала. Ведь Франция – родина ее матери! Страна не корчилась больше в тисках террора, ее уже не разрывала на части кровавая революция. Она обрела прежнюю веселость, жизнелюбие, обуреваемая тягой к переменам и прогрессу. Мариса была еще совсем мала, когда бежала отсюда, и в ее памяти одна за другой возникали страшные картины, однако она все же помнила города, в которых останавливался табор, чтобы заработать жонглированием и плясками, а также ловко очистить карманы зазевавшихся горожан. Все это осталось в далеком прошлом, но теперь она возвращалась. Ей хотелось верить, что в Париже найдутся родственники матери, близкие люди. Возможно, ей повезет, и она отыщет тетушку Эдме. Во Франции, где все до одной светские дамы имели любовников, ее утерянная невинность не превратит ее в отверженную и не отринет возможное замужество.
Долгий же путь остался за плечами девушки, еще недавно мечтавшей о том, чтобы провести всю жизнь внутри монастырских стен! Ей довелось узнать, что насилие не обязательно означает смерть от расчленения на части и что подчинение мужчине-насильнику упрощает жизнь, хотя и не делает ее приятнее. Если к этому и сводится супружество, то она предпочла бы роль жены, а не любовницы, которой могут в любой момент указать на дверь.
Гордо вскинув голову, Мариса позволила себе оглядеться. Портовый шум и суета остались позади; теперь они с Дональдом брели по узкой улочке в старой части города. С непривычки к перемещению по твердой почве у Марисы уже болели ноги, босые ступни горели от шершавого булыжника. Куда тащит ее Дональд? Словно почувствовав ее страх, он озабоченно оглянулся.
– Прости, что заставил тебя так долго брести пешком, девочка, но зеваки удивились бы, увидев тебя в карете. Теперь уж недалеко.
Он провел ее по грязным задворкам, где всегда царила полутьма из-за нависающих по обеим сторонам домов, и, распахнув калитку, поманил в задний дворик постоялого двора. Здесь не было ни души, только бросились при их появлении врассыпную недокормленные куры. Дальше путь лежал вверх по шаткой, скрипучей лестнице, которая, казалось, вот-вот рухнет, на крохотный балкон, а оттуда – в маленькую, но неожиданно чистенькую и приятную на вид каморку.
Скрывая смущение, Дональд поспешно заговорил:
– На кровати одежда, в кувшине вода для умывания. Хорошо, что хозяева заняты англичанами, остановившимися здесь, чтобы сменить лошадей. Говорят, теперь, после подписания Амьенского мира, ими кишит вся Франция. Но вас это не касается. Я спущусь найти что-нибудь съестное: вы наверняка проголодались. Лучше хорошенько заприте за мной дверь – в чужой стране никогда не знаешь, чего ожидать.
Наконец-то обыкновенная женская одежда! Как Дональд умудрился ее раздобыть? Но она не успела задать ему этот вопрос: он исчез, деликатно затворив за собой дверь. Мариса не могла ждать больше ни секунды: она поспешно сбросила отвратительные мужские обноски, натершие все тело, чтобы вновь превратиться в женщину.
Насколько изменилась мода! Она вспомнила наряды королевы Испании и герцогини Альбы – такие же тонкие платья с высокой талией, пускай и из дорогой прозрачной ткани, расшитой серебром и золотом. Ее платье было сшито из материи попроще, темно-коричневой, напомнившей ей одеяния кармелиток. Однако сходство на том и заканчивалось: новое платье Марисы крепилось под грудью длинными золотисто-желтыми лентами, достающими до подола неширокой юбки. Высокий вырез и длинные пышные рукава тоже были оторочены цветной лентой, как и соломенная шляпка.
Платье было, разумеется, заурядным творением рук провинциального портного для путешествующей дамы; тем не менее Мариса с самого детства не надевала столь изящной одежды. Внимательно себя оглядев, она решила, что одеяние ей чуть великовато, но это терпимо. Подошли ей и расшитые туфельки.
Глядя на себя в зеркальце, Мариса колдовала над своими короткими прядями, пытаясь заставить их послушно улечься. Так-то лучше! Теперь она выглядела почти как настоящая женщина, если не принимать во внимание излишнюю худобу.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и обернуться. Услышав голос Дональда, она побежала отпирать. Ей стоило немалого труда, чтобы не броситься добряку на шею в благодарность за его старание.
Уничтожая холодный пирог с бараниной, она слушала его рассказ. Капитан приказал ему доставить ее в Париж. Если она не возражает, Дональд выдаст ее за свою племянницу-француженку, которую он не видел с младенческого возраста; направляются они из окрестностей Тулузы в Париж.
Мариса бросила на него подозрительный взгляд:
– Откуда вы так хорошо знаете французский язык?
– Не знаю я его, девочка, разве что названия нескольких портов. Просто повторяю то, что услышал от капитана.
Она фыркнула:
– Какая предусмотрительность! Уверена, что он большой мастер по части небылиц.
Дональд покачал головой.
– Конечно, он не прост. Порой кажется, будто он одержим дьяволом. Вам этого не понять.
Мариса прикусила губу, чтобы удержаться от вопросов, которые так и вертелись на языке, и напомнила себе, что уже выкинула его из головы. Она направляется в Париж и, даст Бог, больше никогда не встретится со своим обидчиком. Он, несомненно, снова займется пиратским промыслом, как только починит сломанную мачту и дождется в Нанте Дональда, управившегося с поручением.
Переполненный дилижанс катился какое-то время по извилистой дороге, повторяющей изгибы Луары. Путь одолевался медленно из-за частых остановок для отдыха и смены лошадей, но Мариса не роптала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164