Доминик Челленджер не привык давать спуску своим недругам, а эта чертовка относилась именно к ним. Достаточно того, что ему приходится тратить на нее столько времени! Ему было проще считать ее бессердечной мерзавкой, заслуживавшей хорошей трепки, чем признать, что она ему небезразлична, проще ненавидеть ее, чем признаться самому себе, что ей давно отведено самое укромное местечко у него в сердце. Если последнее верно, то ее следует немедленно оттуда изгнать!
Почему Мариса испытала такой удар, когда он открыл ей правду о Кристиане? Она наверняка знала об этом и раньше, не могла не знать! Теперь он был вынужден встречаться с ней, подвергая испытанию свое самообладание, и без того нестойкое после неудачной бессонной ночи.
Марису привезла на встречу не Инес, а Лали. Ей повезло: спустившись вниз, она узнала, что Инес отправилась в гости к друзьям; Педро нигде не появлялся.
Она уже объяснила вытаращившей глаза Лали, что той предстоит дожидаться возвращения хозяйки у дверей магазина, где, видимо, нередко проходили подобного рода встречи – о последнем говорил вопрос горничной, заплатила ли госпожа положенную сумму хозяйке. В обмен на плату хозяйка магазина шляпок была готова клясться на Библии, что мисс или миссис такая-то побывала в ее заведении – недаром ее карета стояла рядом. Теперь Мариса поняла, почему Доминик предложил встретиться именно здесь.
Она дала Лали денег на цветные ленты. Девушка поблагодарила ее, скромно потупившись.
– Лали, тебе хорошо? Я хочу сказать… – Как молодая образованная женщина может быть счастлива, даже просто довольна своим существованием, не принадлежа себе ни телом, ни душой? Мариса пожалела, что задала этот вопрос.
– Да, мэм, – поспешно ответила Лали. – Все хорошо.
Рядом с их каретой остановилась другая, более скромная. У Марисы учащенно забилось сердце, когда она увидела хмурого Доминика.
– Полезай. Я не могу бросить поводья: очень беспокойные лошади.
– Я скоро вернусь, – бросила Мариса Лали и повиновалась Доминику без лишних споров, чтобы не задерживать другие экипажи.
Он подал ей руку, чтобы помочь забраться в карету, и хлестнул лошадей, прежде чем она успела сесть. У нее побежали мурашки по спине. Находясь с ним рядом, она не могла подобрать нужных слов. Что она вообще могла сказать? Пуститься в объяснения, которым он все равно не поверит? Умолять понять ее? Когда-то они были женаты, но с тех пор оба постарались разорвать все связующие узы. Не считая маленького мальчика… Ему скоро исполнится два года. Но даже этот мальчик был теперь, как и его отец, совершенно чужим ей.
Ее молчание вынудило Доминика заговорить первым.
– Мой дом находится дальше по течению реки, – сказал он с ледяной вежливостью. – До него еще далеко. Думаю, сначала нам надо поговорить. Если по каким-то своим проклятым соображениям тебе понадобилось повидать Кристиана, то не забывай про Селму. Если ты забыла, то я напомню, что она весьма решительная особа. Она уже привыкла к мысли, что я женюсь на Джейн.
– О! – Уязвленная Мариса затаила дыхание. – Значит, ты должен сначала попросить разрешения у нее? Что она вообще здесь делает? Ее муж…
– Капитан Микер умер от лихорадки в зловонном подземелье, куда бросают рабов. Но где тебе знать, что это такое! Насколько я помню, ты находилась в ином положении.
Она вздрогнула:
– Не надо! Разве мы не достаточно сказали друг другу? Какое это имеет значение теперь? Я всего лишь хочу…
Видя, что она не находит слов, он воспользовался своим преимуществом:
– Будь я проклят, если догадываюсь, чего ты можешь хотеть столько времени спустя! Учти одно: я не позволю причинить вред Кристиану или Джейн. Предупреждаю: не вздумай снова меня запугивать, иначе окажешься в реке. – Лошади так резко свернули за угол, что карета какое-то мгновение балансировала на одном колесе. Марису швырнуло на Доминика. – Не бойся, в мои намерения не входит покончить жизнь самоубийством, – сказал он сквозь зубы. – Скоро мы окажемся на месте, где сможем побеседовать без помех. Прошу прощения, если оно не из тех, к каким ты привыкла, зато в этой части города тебя никто не узнает.
Как она и предполагала, «эта часть города» оказалась кварталом на берегу реки, полным гвалта, мусора и зловония. Обещанную им уединенность обеспечивала каморка, которую он снимал над таверной «Баранья голова».
Мариса, безмолвно склонив голову, позволила ему провести себя по грязной лестнице на задворках таверны. Она поплотнее закуталась в шелковую шаль, чтобы спастись от плотоядных взоров пьяных бездельников, провожавших ее гнусными замечаниями.
Комната Доминика оказалась маленькой, скудно обставленной, но вполне опрятной. Единственное окошко было распахнуто. Оно выходило на лениво текущую реку, издававшую гнилостный запах рыбы.
Ей уже было совершенно все равно, как он с ней поступит. Даже когда он захлопнул дверь, она не обернулась, а осталась стоять как статуя посреди комнаты.
– А теперь… – Доминик рывком повернул ее и сорвал с плеч шаль. – Теперь изволь честно объяснить мне, что у тебя на уме.
Заготовленные слова застряли у нее в горле. Она не могла отвести взгляда от его потемневших глаз, в которых читалась ярость. Как же она сглупила, позволив ему затащить ее сюда, где она была совершенно беззащитной! Как ей могло прийти в голову, что он готов выслушивать ее неуклюжие объяснения!
Она смотрела на него расширенными глазами, испытывая непреодолимый ужас, и не могла вымолвить ни слова.
– Теперь, когда мы остались одни, ты проглотила язык? Совсем недавно ты осмеливалась мне угрожать.
– Как и ты, – прошептала Мариса. – Если ты собрался меня убить, то не теряй даром времени. Я, кажется, лишилась своей способности к выживанию.
Он с приглушенным проклятием отвернулся и бросил через плечо:
– Пока что ты отлично держишься на плаву. Брось корчить из себя мученицу! – Он едва сдерживался, чтобы не вцепиться в ее нежное горло, и она не могла не чувствовать этого. Ничуть не меньшим было его желание сорвать с нее скромное серое платье, швырнуть на кровать и обойтись с ней так, как она заслуживала, то есть как с подзаборной шлюхой. В ней присутствовало нечто соблазнительное, побуждавшее его именно к этому…
Марисе было легче говорить, когда он стоял к ней спиной.
– У меня было время поразмыслить, стоит ли пытаться что-либо тебе объяснять. Тебе известно, как я поступала, но знаешь ли ты о причинах? Почему ты всегда проявлял готовность верить в самое худшее по отношению ко мне? Но как бы я ни поступала, кем бы ни была, клянусь, я не знала, что родила живого ребенка! Спроси хотя бы у Селмы Микер! Не знаю, чем меня опоили, – они твердили, что это болеутоляющее. А потом… потом мне сказали, что я родила мертвую девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Почему Мариса испытала такой удар, когда он открыл ей правду о Кристиане? Она наверняка знала об этом и раньше, не могла не знать! Теперь он был вынужден встречаться с ней, подвергая испытанию свое самообладание, и без того нестойкое после неудачной бессонной ночи.
Марису привезла на встречу не Инес, а Лали. Ей повезло: спустившись вниз, она узнала, что Инес отправилась в гости к друзьям; Педро нигде не появлялся.
Она уже объяснила вытаращившей глаза Лали, что той предстоит дожидаться возвращения хозяйки у дверей магазина, где, видимо, нередко проходили подобного рода встречи – о последнем говорил вопрос горничной, заплатила ли госпожа положенную сумму хозяйке. В обмен на плату хозяйка магазина шляпок была готова клясться на Библии, что мисс или миссис такая-то побывала в ее заведении – недаром ее карета стояла рядом. Теперь Мариса поняла, почему Доминик предложил встретиться именно здесь.
Она дала Лали денег на цветные ленты. Девушка поблагодарила ее, скромно потупившись.
– Лали, тебе хорошо? Я хочу сказать… – Как молодая образованная женщина может быть счастлива, даже просто довольна своим существованием, не принадлежа себе ни телом, ни душой? Мариса пожалела, что задала этот вопрос.
– Да, мэм, – поспешно ответила Лали. – Все хорошо.
Рядом с их каретой остановилась другая, более скромная. У Марисы учащенно забилось сердце, когда она увидела хмурого Доминика.
– Полезай. Я не могу бросить поводья: очень беспокойные лошади.
– Я скоро вернусь, – бросила Мариса Лали и повиновалась Доминику без лишних споров, чтобы не задерживать другие экипажи.
Он подал ей руку, чтобы помочь забраться в карету, и хлестнул лошадей, прежде чем она успела сесть. У нее побежали мурашки по спине. Находясь с ним рядом, она не могла подобрать нужных слов. Что она вообще могла сказать? Пуститься в объяснения, которым он все равно не поверит? Умолять понять ее? Когда-то они были женаты, но с тех пор оба постарались разорвать все связующие узы. Не считая маленького мальчика… Ему скоро исполнится два года. Но даже этот мальчик был теперь, как и его отец, совершенно чужим ей.
Ее молчание вынудило Доминика заговорить первым.
– Мой дом находится дальше по течению реки, – сказал он с ледяной вежливостью. – До него еще далеко. Думаю, сначала нам надо поговорить. Если по каким-то своим проклятым соображениям тебе понадобилось повидать Кристиана, то не забывай про Селму. Если ты забыла, то я напомню, что она весьма решительная особа. Она уже привыкла к мысли, что я женюсь на Джейн.
– О! – Уязвленная Мариса затаила дыхание. – Значит, ты должен сначала попросить разрешения у нее? Что она вообще здесь делает? Ее муж…
– Капитан Микер умер от лихорадки в зловонном подземелье, куда бросают рабов. Но где тебе знать, что это такое! Насколько я помню, ты находилась в ином положении.
Она вздрогнула:
– Не надо! Разве мы не достаточно сказали друг другу? Какое это имеет значение теперь? Я всего лишь хочу…
Видя, что она не находит слов, он воспользовался своим преимуществом:
– Будь я проклят, если догадываюсь, чего ты можешь хотеть столько времени спустя! Учти одно: я не позволю причинить вред Кристиану или Джейн. Предупреждаю: не вздумай снова меня запугивать, иначе окажешься в реке. – Лошади так резко свернули за угол, что карета какое-то мгновение балансировала на одном колесе. Марису швырнуло на Доминика. – Не бойся, в мои намерения не входит покончить жизнь самоубийством, – сказал он сквозь зубы. – Скоро мы окажемся на месте, где сможем побеседовать без помех. Прошу прощения, если оно не из тех, к каким ты привыкла, зато в этой части города тебя никто не узнает.
Как она и предполагала, «эта часть города» оказалась кварталом на берегу реки, полным гвалта, мусора и зловония. Обещанную им уединенность обеспечивала каморка, которую он снимал над таверной «Баранья голова».
Мариса, безмолвно склонив голову, позволила ему провести себя по грязной лестнице на задворках таверны. Она поплотнее закуталась в шелковую шаль, чтобы спастись от плотоядных взоров пьяных бездельников, провожавших ее гнусными замечаниями.
Комната Доминика оказалась маленькой, скудно обставленной, но вполне опрятной. Единственное окошко было распахнуто. Оно выходило на лениво текущую реку, издававшую гнилостный запах рыбы.
Ей уже было совершенно все равно, как он с ней поступит. Даже когда он захлопнул дверь, она не обернулась, а осталась стоять как статуя посреди комнаты.
– А теперь… – Доминик рывком повернул ее и сорвал с плеч шаль. – Теперь изволь честно объяснить мне, что у тебя на уме.
Заготовленные слова застряли у нее в горле. Она не могла отвести взгляда от его потемневших глаз, в которых читалась ярость. Как же она сглупила, позволив ему затащить ее сюда, где она была совершенно беззащитной! Как ей могло прийти в голову, что он готов выслушивать ее неуклюжие объяснения!
Она смотрела на него расширенными глазами, испытывая непреодолимый ужас, и не могла вымолвить ни слова.
– Теперь, когда мы остались одни, ты проглотила язык? Совсем недавно ты осмеливалась мне угрожать.
– Как и ты, – прошептала Мариса. – Если ты собрался меня убить, то не теряй даром времени. Я, кажется, лишилась своей способности к выживанию.
Он с приглушенным проклятием отвернулся и бросил через плечо:
– Пока что ты отлично держишься на плаву. Брось корчить из себя мученицу! – Он едва сдерживался, чтобы не вцепиться в ее нежное горло, и она не могла не чувствовать этого. Ничуть не меньшим было его желание сорвать с нее скромное серое платье, швырнуть на кровать и обойтись с ней так, как она заслуживала, то есть как с подзаборной шлюхой. В ней присутствовало нечто соблазнительное, побуждавшее его именно к этому…
Марисе было легче говорить, когда он стоял к ней спиной.
– У меня было время поразмыслить, стоит ли пытаться что-либо тебе объяснять. Тебе известно, как я поступала, но знаешь ли ты о причинах? Почему ты всегда проявлял готовность верить в самое худшее по отношению ко мне? Но как бы я ни поступала, кем бы ни была, клянусь, я не знала, что родила живого ребенка! Спроси хотя бы у Селмы Микер! Не знаю, чем меня опоили, – они твердили, что это болеутоляющее. А потом… потом мне сказали, что я родила мертвую девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164