– Soldado! Немедленно отпусти сеньориту!
Мариса, пятясь, подняла глаза на Фернандо Игеру.
– Пожалуйста, Фернандо…
– Донья Мариса! – обратился он к ней официальным тоном. – Прошу вас пройти со мной. Я привел вам коня. – Повернувшись к одному из солдат, сопровождавших его, он приказал: – Помоги сеньорите сесть на коня! Живо! Остальным возвратиться к своим обязанностям! Выполняйте!
– Нет! – упрямо отрезала Мариса. – Не могу! Как вы можете стоять спокойно и попустительствовать безумию? Солнце палит, а у них ни капли воды. Или все вы варвары? Это бесчеловечно!
Никогда еще он не смотрел на нее с таким негодованием и не обращался так грубо:
– Садись на коня! Или ты хочешь еще больше опозориться и опозорить их? – Видя, как у нее расширились глаза, он добавил гораздо тише, но не менее твердо: – Por Dios! Если этот человек тебе небезразличен, если ты действительно способна на чувство, то пойми: ты делаешь ему только хуже! Неужели ты собираешься лишить его остатков мужской гордости? Забыла мое предупреждение не появляться здесь? Я-то думал, у тебя хватит здравого смысла понять. На сегодня ты уже причинила достаточно вреда…
– Хватит! – прошептала она и молча позволила солдату подсадить ее на ее золотистого жеребца, стараясь не обращать внимания на повернутые к ней лица и на зверей – нет, пленников в клетке, в особенности на одного…
– Дайте им воды! Они должны дожить до виселицы. – Неужели этот твердый и самоуверенный голос принадлежит Фернандо?
– Но полковник приказал…
– В этом гарнизоне командую я. Я отдал приказ. Потрудитесь его выполнять.
Один солдат из стражи толкнул другого в бок.
– Что я тебе говорил? Это бабенка капитана. С ней и губернатор забавляется. Ты бы с ней поласковее, amigo.
Солдаты захохотали, стараясь забыть недавнее смущение.
Мариса оцепенела от горя и боли. Что толку в ее возмущении, желании что-то предпринять?
«Уходи! – прошептал ей Доминик. – Прошу тебя, не здесь, не так…» Потом Фернандо открыл ей глаза. Теперь ей хотелось умереть.
Ее вернуло к действительности нетерпение Оро, его мотающаяся голова. Оставив позади площадь, она заставила себя поднять голову. Фернандо не спускал с нее глаз, в которых теперь читалась не злость, а боль.
– Зачем ты это сделала?
– Не знаю… Хотела хоть что-то предпринять… Я не могла дать этому свершиться – и не дам! Может быть, я напрасно прибежала на площадь, но зато я его видела. Видела! Теперь я не позволю им его убить. Нет! Я сделаю все…
– Вот, значит, почему ты явилась ко мне в ту ночь? Вот зачем бываешь у губернатора! Теперь, наверное, предложишь себя полковнику Ортеге? Неужели ты и впрямь воображаешь, что сможешь таким способом предотвратить то, что должно произойти и произойдет? Мариса…
– Я исполню свой долг до конца! – прошептала она.
На его лице появилось выражение муки, сменившееся маской бесстрастия.
– Понятно, – молвил он прежним официальным тоном. – Сестры очень за тебя испугались. Если бы не их записка…
– Спасибо. Прости, Фернандо! – Она искусала себе нижнюю губу до крови, лицо было изборождено следами слез. – Так вышло…
– Ты лгала! Который тебе в действительности нужен? Или тебе все равно?
Горечь его тона заставила ее содрогнуться.
– Я думала, что он… что Доминик мертв! Понимаешь? Его убийца – Педро. Единственная причина, по которой меня интересовал Педро, заключалась в моем решении его убить. Вчера вечером не миновать бы ему смерти, но его неожиданные намеки, что… Теперь ты наконец знаешь всю правду. Если ты…
– Я не смогу спасти Доминика, даже ради тебя. Пойми и ты меня. Но я все равно продолжаю тебя любить, мерзавка! Ты и так достаточно перенесла. У меня больше нет сил выносить твои страдания.
– Так помоги же мне! – Она всхлипнула от беспомощности.
– Я везу тебя к губернатору. – Его голос оставался резким. – Дальнейшее зависит от тебя самой.
Глава 59
– Но, девочка моя, почему ты не рассказала мне всего этого раньше? – Голос губернатора был участлив, хотя появление Марисы прервало его сиесту и послужило причиной приступа астмы у его жены. Он положил руку на вздрагивающее от рыданий плечо Марисы, сжавшейся в комок в кожаном кресле, потом стал мерить шагами кабинет. Обладая добрым сердцем, он не мог видеть ее умоляющие, опухшие от слез глаза. Но чего она от него ждет?
Расхаживая, он продолжал говорить, не позволяя ей открыть рта. Он требовал призвать на помощь здравый смысл, смириться с неумолимыми обстоятельствами.
– Если бы ты только сказала мне… Да, да, – поспешно добавил он, – я понимаю, ты считала его погибшим! Но даже вчера вечером… Ах ты, маленькая распутница! – Он изобразил веселье. – Ты так себя вела, что я поверил в твое увлечение полковником Ортегой! Кстати, должен тебя предупредить, что обвинения, которые ты против него выдвигаешь, дело серьезное. Не надо повторять этого другим – они могут не понять. И не кричи на всех перекрестках о своем намерении его убить! Дорогая моя, юные дамы твоего положения не носят при себе оружия! Пойми же…
Вцепившись в подлокотники кресла, она прервала его:
– Как вы можете призывать меня к пониманию хваленого испанского правосудия, когда я говорю чистую правду? Я узнала, что Доминик спас меня от унизительного, кошмарного прозябания, на которое я была бы обречена, если бы не сорвались планы доньи Инес. Поймите, он отправился в Новую Испанию только ради меня! Если бы этот злодей генерал Уилкинсон не послал его в последний поход, посулив денег, на которые он мог бы меня выкупить…
– Ты заблуждаешься, моя дорогая! Насколько я понимаю, этот человек был в то время обручен с одной весьма богатой юной особой и намеревался по возвращении жениться на ней. Не подводит ли тебя бурное воображение? Генерал Уилкинсон всегда был другом Испании. К тому же, – генерал прищурился, – этот американо подписал признание. Он во всем добровольно сознался, поведав, как бездушно передал тебя этим дьяволам-команчам.
– Добровольно? – крикнула Мариса вскакивая. – Видели бы вы отметины у него на теле! Под такими пытками всякий подписал бы любую чушь, которую ему подсунули! А как бы поступили на его месте вы?
Впервые губернатор был несколько сбит с толку, хоть и сохранил терпение и покровительственный тон.
– Я не на его месте, а на своем. Я не шпион и никогда им не был. Что до жестокого обращения, то полковник Ортега всего лишь наказал его за содействие побегу одного из пленников. Возможно, он несколько погорячился, но речь не о том. Неужели ты не понимаешь, что я бессилен что-либо предпринять? Суд над ними состоялся сегодня утром, и я лично приговорил их к смерти. Между прочим, человек, за которого ты так яростно ходатайствуешь, показал, что добровольно подписал свое признание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164