Редкий день проходил без бомбёжки. К ней привыкли, как к неизбежному злу. Как только раздавалась команда «Воздух!», машины сворачивали с дороги, врезались в хрупкие заросли подсолнечника, ломая толстые шершавые стебли, а за машиной оставался глубокий, выше человеческого роста канал. В чаще стеблей было не так жарко. Прижавшись к иссушенной земле, люди ждали, пока пройдут самолёты. Только зенитчики оставались на виду, но такова уж была их судьба!
Ночь приносила облегчение. Тьма давала отдых глазам, разгорячённым телам, перегретым моторам. И хотя, казалось, в это время надо дать передышку в конец истомлённым людям, нельзя было упускать возможность стремительным броском опередить противника, уйти из-под удара и самим нанести удар. Если бы Сомина или Шацкого, Ефимова или Клычкова попросили пересказать события последних дней, вряд ли кто-нибудь из них смог бы изложить эти события последовательно и подробно. С тех пор как дивизион перешёл через донскую переправу, жизнь превратилась в непрестанный бой, чередующийся с маршами. Грани суток стирались, потому что не было привычного для мирного времени сна, который отделяет один день от другого. Только теперь Яновский осознал до конца смысл распространённой фразы, которую слышал раньше сотни раз: «Не зная дня и ночи…» Порой он удивлялся запасу человеческих сил в себе самом, в командирах и матросах и особенно в Арсеньеве. Капитан-лейтенант все время искал врага. Июль и август 1942 года, впоследствии вписанные в ту главу истории войны, которую назвали отступлением, были для Арсеньева и его части сплошным наступлением. Морской человек, привыкший к боевой рубке своего корабля, он научился так разбираться в степных дорогах, будто родился и вырос в этих местах. Компаса и карты тут было недостаточно. Требовалось особое чутьё, чтобы не запутаться в пыльных фарватерах полей.
Назаренко знал, что нет такого задания, которое Арсеньев не выполнит, будь у него снаряды и бензин. Генерал не скупился на боезапас и горючее для морского дивизиона. Не скупился он и на задания.
После короткого отдыха в станице Песчанокопской Арсеньев и Яновский были вызваны к генералу. Назаренко, обычно приветливый и спокойный, был чем-то взволнован. Он сидел в просторной избе под образами, разложив на столе карту, испещрённую синими и красными дугами.
— Садитесь, — сказал генерал. — Есть для вас подходящая работа.
Моряки провели у генерала около часа. Они узнали, что один из полков опергруппы почти целиком уничтожен авиацией. Мотомехбригаду командование фронта отозвало. Она ушла к Кубани, на новый рубеж. С каждым днём положение становилось серьёзнее. Армейская разведка доложила о появлении в этом районе танковой дивизии СС, переброшенной с другого участка. Она сосредоточилась в станице Егорлыкской. Дивизиону предстояло провести разведку боем.
— Выход — сегодня в ночь, — заключил генерал, — пехотного прикрытия не будет.
Последнее было не ново. Моряки уже привыкли действовать без пехотных частей. Арсеньев отметил маршрут на своей карте. Условились о радиосвязи, уточнили сроки.
— Очень устали люди? — спросил генерал.
— Очень, — сказал Яновский, — но задание выполним.
— Как всегда! — Назаренко улыбнулся. — Ну что ж, раз все ясно, давайте ужинать.
— А может быть, лучше нам поскорее в часть? — спросил Яновский. — Надо успеть поговорить с матросами, кое-что проверить, собрать комбатов.
Назаренко кивнул головой:
— Толковый тебе попался комиссар, Сергей Петрович.
— Моряк! — ответил Арсеньев.
Генерал не стал спорить, хоть вовсе не был согласен с объяснением Арсеньева.
— Что ж, давай тогда на дорожку за сухопутных моряков, если отказываетесь от ужина… — Он налил стаканы.
Арсеньев выпил залпом. Яновский только пригубил и поставил стакан на стол.
Полчаса спустя они уже были в расположении части. Яновский отправился по батареям, а Арсеньев вызвал к себе Земскова. Лейтенант молча откозырнул и вынул из планшетки карту, перетёршуюся на сгибах.
Как всегда кратко, Арсеньев поставил перед ним задачу, указал место, где надо разбить огневую позицию.
— Выехать немедленно. В бой не вступать. В случае обнаружения противника на дороге — сообщить по рации. Если путь свободен — следовать до места. Вопросы есть?
— Нет. Разрешите идти?
Вернувшись к своей машине, Земсков застал разведчиков в сборе. Валерка Косотруб сидел, свесив ноги за борт, и тихонько напевал на мотив «Марша Будённого», аккомпанируя себе на новой гитаре:
Гвардейцы-миномётчики идут вперёд
За наше дело правое, за наш народ.
За наше дело правое
Идут матросы бравые —
Флаг миноносца нас ведёт!
— Все взяли? — спросил Земсков.
— Полный боекомплект, гитара в том числе.
— И где он достаёт эти гитары? — восхитился Журавлёв. — Опять скажешь «невеста» подарила?
— Ясный факт! — Валерка завернул гитару в шинель и положил её на дно кузова. Машина тронулась.
В сумерки дивизион вышел из станицы Песчанокопской на выполнение боевого задания. Арсеньев, как обычно, вместе с Яновским ехал впереди. Навстречу то и дело попадались группы бойцов, машины, всадники.
«Все движутся на юго-восток, а мы на северо-запад, — отметил про себя Яновский, — ну что ж, не в первый раз».
Какой-то майор крикнул из кузова встречной машины:
— С севера идут танки!
— Что будем делать, Сергей Петрович? — спросил Яновский.
— Выполнять приказ.
Яновский утвердительно кивнул головой. Снова показались встречные машины: полуторка и «зис» с автоматчиками. Арсеньев поставил свой «виллис» поперёк дороги. Ободранная полуторка круто затормозила. Из кабины высунулся немолодой уже капитан. Он подтвердил, что немецкие танки прошли с севера на Белую Глину.
Капитан не был похож на паникёра. Он вышел из машины, не спеша закурил, поинтересовался, почему у Арсеньева морская фуражка.
— Идёте прямо в мешок, товарищи моряки, — сказал капитан. — Я вас предупредил. Уберите, пожалуйста, с дороги вашу машину.
— Какое примем решение? — снова спросил Яновский.
— Будем выполнять приказ.
Арсеньев подозвал Будакова:
— Беру боевые установки, десять машин боепитания, орудия ПВО — ПТО и санитарку. Садитесь в мой «виллис» и ведите дивизионные тылы в Песчанокопскую. Сегодня же отправьте машины за снарядами в Развильное.
Будаков не уходил.
— Ну, что ещё? — раздражённо спросил Арсеньев.
— Сергей Петрович, подумайте. Нельзя так рисковать.
— Выполняйте приказание, товарищ гвардии майор.
С боевых установок были сняты чехлы. Люди разобрали гранаты. Теперь Арсеньев и Яновский ехали на подножках машины Шацкого, положив по паре гранат в карманы. Но противник не появлялся. До станицы Егорлыкской оставалось несколько километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Ночь приносила облегчение. Тьма давала отдых глазам, разгорячённым телам, перегретым моторам. И хотя, казалось, в это время надо дать передышку в конец истомлённым людям, нельзя было упускать возможность стремительным броском опередить противника, уйти из-под удара и самим нанести удар. Если бы Сомина или Шацкого, Ефимова или Клычкова попросили пересказать события последних дней, вряд ли кто-нибудь из них смог бы изложить эти события последовательно и подробно. С тех пор как дивизион перешёл через донскую переправу, жизнь превратилась в непрестанный бой, чередующийся с маршами. Грани суток стирались, потому что не было привычного для мирного времени сна, который отделяет один день от другого. Только теперь Яновский осознал до конца смысл распространённой фразы, которую слышал раньше сотни раз: «Не зная дня и ночи…» Порой он удивлялся запасу человеческих сил в себе самом, в командирах и матросах и особенно в Арсеньеве. Капитан-лейтенант все время искал врага. Июль и август 1942 года, впоследствии вписанные в ту главу истории войны, которую назвали отступлением, были для Арсеньева и его части сплошным наступлением. Морской человек, привыкший к боевой рубке своего корабля, он научился так разбираться в степных дорогах, будто родился и вырос в этих местах. Компаса и карты тут было недостаточно. Требовалось особое чутьё, чтобы не запутаться в пыльных фарватерах полей.
Назаренко знал, что нет такого задания, которое Арсеньев не выполнит, будь у него снаряды и бензин. Генерал не скупился на боезапас и горючее для морского дивизиона. Не скупился он и на задания.
После короткого отдыха в станице Песчанокопской Арсеньев и Яновский были вызваны к генералу. Назаренко, обычно приветливый и спокойный, был чем-то взволнован. Он сидел в просторной избе под образами, разложив на столе карту, испещрённую синими и красными дугами.
— Садитесь, — сказал генерал. — Есть для вас подходящая работа.
Моряки провели у генерала около часа. Они узнали, что один из полков опергруппы почти целиком уничтожен авиацией. Мотомехбригаду командование фронта отозвало. Она ушла к Кубани, на новый рубеж. С каждым днём положение становилось серьёзнее. Армейская разведка доложила о появлении в этом районе танковой дивизии СС, переброшенной с другого участка. Она сосредоточилась в станице Егорлыкской. Дивизиону предстояло провести разведку боем.
— Выход — сегодня в ночь, — заключил генерал, — пехотного прикрытия не будет.
Последнее было не ново. Моряки уже привыкли действовать без пехотных частей. Арсеньев отметил маршрут на своей карте. Условились о радиосвязи, уточнили сроки.
— Очень устали люди? — спросил генерал.
— Очень, — сказал Яновский, — но задание выполним.
— Как всегда! — Назаренко улыбнулся. — Ну что ж, раз все ясно, давайте ужинать.
— А может быть, лучше нам поскорее в часть? — спросил Яновский. — Надо успеть поговорить с матросами, кое-что проверить, собрать комбатов.
Назаренко кивнул головой:
— Толковый тебе попался комиссар, Сергей Петрович.
— Моряк! — ответил Арсеньев.
Генерал не стал спорить, хоть вовсе не был согласен с объяснением Арсеньева.
— Что ж, давай тогда на дорожку за сухопутных моряков, если отказываетесь от ужина… — Он налил стаканы.
Арсеньев выпил залпом. Яновский только пригубил и поставил стакан на стол.
Полчаса спустя они уже были в расположении части. Яновский отправился по батареям, а Арсеньев вызвал к себе Земскова. Лейтенант молча откозырнул и вынул из планшетки карту, перетёршуюся на сгибах.
Как всегда кратко, Арсеньев поставил перед ним задачу, указал место, где надо разбить огневую позицию.
— Выехать немедленно. В бой не вступать. В случае обнаружения противника на дороге — сообщить по рации. Если путь свободен — следовать до места. Вопросы есть?
— Нет. Разрешите идти?
Вернувшись к своей машине, Земсков застал разведчиков в сборе. Валерка Косотруб сидел, свесив ноги за борт, и тихонько напевал на мотив «Марша Будённого», аккомпанируя себе на новой гитаре:
Гвардейцы-миномётчики идут вперёд
За наше дело правое, за наш народ.
За наше дело правое
Идут матросы бравые —
Флаг миноносца нас ведёт!
— Все взяли? — спросил Земсков.
— Полный боекомплект, гитара в том числе.
— И где он достаёт эти гитары? — восхитился Журавлёв. — Опять скажешь «невеста» подарила?
— Ясный факт! — Валерка завернул гитару в шинель и положил её на дно кузова. Машина тронулась.
В сумерки дивизион вышел из станицы Песчанокопской на выполнение боевого задания. Арсеньев, как обычно, вместе с Яновским ехал впереди. Навстречу то и дело попадались группы бойцов, машины, всадники.
«Все движутся на юго-восток, а мы на северо-запад, — отметил про себя Яновский, — ну что ж, не в первый раз».
Какой-то майор крикнул из кузова встречной машины:
— С севера идут танки!
— Что будем делать, Сергей Петрович? — спросил Яновский.
— Выполнять приказ.
Яновский утвердительно кивнул головой. Снова показались встречные машины: полуторка и «зис» с автоматчиками. Арсеньев поставил свой «виллис» поперёк дороги. Ободранная полуторка круто затормозила. Из кабины высунулся немолодой уже капитан. Он подтвердил, что немецкие танки прошли с севера на Белую Глину.
Капитан не был похож на паникёра. Он вышел из машины, не спеша закурил, поинтересовался, почему у Арсеньева морская фуражка.
— Идёте прямо в мешок, товарищи моряки, — сказал капитан. — Я вас предупредил. Уберите, пожалуйста, с дороги вашу машину.
— Какое примем решение? — снова спросил Яновский.
— Будем выполнять приказ.
Арсеньев подозвал Будакова:
— Беру боевые установки, десять машин боепитания, орудия ПВО — ПТО и санитарку. Садитесь в мой «виллис» и ведите дивизионные тылы в Песчанокопскую. Сегодня же отправьте машины за снарядами в Развильное.
Будаков не уходил.
— Ну, что ещё? — раздражённо спросил Арсеньев.
— Сергей Петрович, подумайте. Нельзя так рисковать.
— Выполняйте приказание, товарищ гвардии майор.
С боевых установок были сняты чехлы. Люди разобрали гранаты. Теперь Арсеньев и Яновский ехали на подножках машины Шацкого, положив по паре гранат в карманы. Но противник не появлялся. До станицы Егорлыкской оставалось несколько километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124