Человек, сидевший за столом на фоне огромной карты, поднял голову. По бритому лицу, от виска к щеке, сползал знакомый безыскусно заштопанный шрам. Только широкий лоб за год подался вверх, небрежно сдвинув назад волосы, да в волосах засквозила седина.
– Я к тебе, товарищ Пехович, не помешаю?
– Садись, садись, – пригласил чекист. – Неважно выглядишь. Стареем, брат, ничего не попишешь. Годики-то уходят. Хорошо, что навестил. Рад тебя видеть. Ну, как дела?
– Дела? – грустно улыбнулся Уртабаев. – Вот о делах и пришёл поговорить. Плохи у меня дела, товарищ Пехович. Об исключении меня из партии слыхал?
– Слыхал, – без выражения подтвердил Пехович, поигрывая карандашом.
– Ну, и что ты об этом думаешь?
– Запутанное дело, брат. Сам чёрт не разберёт. Да и ты ещё сам его порядочно запутал. Зачем же ты набузил с этими экскаваторами? Против решения руководства? За такую партизанщину, брат, спецов бьём, а тут ещё коммунист.
– Да ведь я же действовал с согласия представителя фирмы.
– Мало, брат. Надо было согласовать с управлением. Иностранцы, сам знаешь, – народ непоседливый. Ищи его теперь, твоего представителя.
– И разыщу. Дайте только время. Да и экскаваторы тут – дело последнее. За это полагается выговор, в худшем случае с предупреждением, за такие вещи из партии не исключают.
– Но-но, за самоуправство-то исключают, и ещё как!
– Ты сам понимаешь, что меня исключили за другое: за мнимую связь с басмачеством и с Афганистаном. Вот в это обвинение ты веришь? Скажи прямо: веришь, что я продавал советскую власть басмачам и эмиру бухарскому?
– Тебе важно моё личное мнение?
– Да, очень.
– Видишь ли, я в это не хочу верить, но материал против тебя собран очень тяжёлый. Надо тебе доказать, что материал этот не достоверен. А всякие лирические разговоры дела не изменят.
– Слушай, Пехович, через четыре дня моё дело будет решаться в ЦКК в Сталинабаде. Я приехал сюда, в Ташкент, специально, чтобы повидаться с тобой. Ты один своим свидетельством, можешь мне помочь. Ты был у нас уполномоченным во время прошлогоднего налёта. Комаренко приехал позже и не знает всех подробностей. Основное обвинение против меня базируется на показаниях Ходжиярова о гибели моего отряда под Кииком и о моих переговорах с Файзой. О переговорах этих я информировал непосредственно тебя. Ты один можешь засвидетельствовать, что после моих переговоров на отряд Файзы наскочил наш красноармейский отряд под командою Остапова, что отряд Файзы был перебит и сам Файза оттеснён далеко в горы. Словом, Файза не имел физической возможности явиться на следующий день для сдачи оружия в ущелье Дагана-Киик. Ты же это знаешь?
– Знаю.
– Ну вот, напиши об этом в контрольную комиссию. Дай мне такое письменное показание.
– Видишь ли, обо всём, что мне известно по твоему делу, я уже давал показания по нашей линии. Нет никакой надобности давать их вторично.
– Иными словами, такого показания дать мне не хочешь? Ведь я не прошу тебя высказывать своё мнение, заступаться за меня. Я прошу только подтвердить факт, хорошо тебе известный. Неужели ты откажешь мне в таком пустяке?
– Говорю тебе, кажется, человеческим языком: показание по твоему делу я уже давал. И повторять его нет никакого смысла.
Уртабаев поднялся.
– Ну, я пошёл. Извини, что отнял у тебя время.
– Мнительный ты человек, Уртабаев. Поверь моему чекистскому слову: пустяки всё это. Имел ли Файза возможность прийти и сдаться, или не имел возможности, – ничего от этого не меняется. Ты докажи, что Ходжияров врёт, что его вообще не было в твоём отряде. Если достанешь такое свидетельство, никакие другие тебе не нужны. А не докажешь – привози хоть десять рекомендаций, – в партии тебе не быть.
Уртабаев мял в пальцах розовый пропуск.
– Ты на меня не сердись, – сказал он, смотря в окно. – Я сам понимаю, что всё это пустяки и ездить в Ташкент было незачем… Ну, спасибо тебе, ты хороший человек…
– Подожди, – Пехович порылся в ящике стола. – Есть тут одна мелочь, которая может тебе пригодиться…
– Револьвер?…
– Не дури… А, вот она. – Он достал и развернул газету. – Вот это – афганская газета. Тут отмечена одна статейка. Может тебе очень пригодиться…
Уртабаев пробежал статейку, отмеченную красным карандашом:
Сердце наше страдает, как роза, которую бросил на дорогу неразумный странник и которую втоптал в пыль верблюд проходящего каравана.
Много раз мы призывали наших любезных соотечественников к разумному подчинению велениям великого шариата во имя милости бога и благословения пророка (да будет мир божий над ним!).
Увы, слова наши остаются без внимания и подобны призыву муэдзина, которого не слышат уши легкомысленных правоверных, погружённых в глубокий сон.
Дошли до нас вести, что банда безбожников из кишлака Калбат, Имам-Саибского хакимства, поправ священные указания всевышнего и великих руководителей ислама, направленные к благополучию и счастью людей, подражая неверным, установила в своём кишлаке порядки, противные шариату. Упразднив по совместному соглашению собственность установленную богом эти дехкане смешали воедино все свои хозяйства и, наподобие безбожников в Советах, о деяниях которых ни один правоверный не может подумать без содрогания, организовали у себя советский колхоз. Соблазнённые примером неверных, эти мусульмане, обрёкшие на гибель свои души, забыли священные слова корана: «Дела неверующих подобны мареву в пустыне: жаждущий считает его водой, но как скоро подходит к нему, ничего не находит, а находит с собой только бога, который требует его к отчёту». И другое, столь же священное указание нашего великого пророка (да будет мир божий над ним!): «Не производите расстройства на земле после того, как приведена она в благоустройство. Призывайте его со страхом и надеждою: истинно, милость божия близка к делающим доброе».
Безбожники из кишлака Калбат отказались, помимо того платить все установленные богом налоги, за исключением «кардари», и проявили большую нерадивость и беспечность в соблюдении молитвенного ритуала, составляющего один из столпов мусульманской веры.
По милости божьей и по донесению одного из благочестивых хазаратов в настоящую минуту зачинщики этою безбожного дела понесли уже заслуженное наказание. Отрезанные их головы выставлены перед мечетью, дабы население других кишлаков видело, как закон карает преступников, нарушивших основы священного шариата.
А население всего Имам-Саибского хакимства, не поддаваясь уговорам завистников, подбивающих его против благочестивых мусульман, которых бог милостивый и милосердный одарил земными благами в отмеренном им количестве, пусть помнит указание совершенной мудрости божией, выраженное в словах пророка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172