Дженни плачет. Я глажу её по лицу: «Не бойся, я не такой и одну не оставлю». Она одевается и уходит.
Как же всё это случилось? И как все это некстати! Если б об этом узнала Изабелл? Но Изабелл ничего не узнает. Надо будет перевестись в другой штат. Всё это ужасно глупо. Как я смогу объяснить свой отъезд перед фирмой? В конце концов есть же какие-то средства, которые помогают. Только как с этим устроиться в этой проклятой дыре, чтобы не вышло скандала? На кой чёрт мне было связываться с этой девушкой! Зачем мы ходили тогда к реке? Был такой розовый день, и пахли травы. На ней было тонкое платье. И её обтянутые маленькие груди. А я так давно не имел женщины. И она совсем, совсем не защищалась. Если бы она защищалась, я, наверное, не стал бы настаивать. Шлюха! Действительно, почему она не защищалась?…
А потом?… Да, да, я получил от Дженни билетик. Она просит зайти к ним обедать в воскресенье после обедни. Родители удивляются, почему в последнее время я стал так редко заходить. Мы обедаем вшестером: отец Дженни, мать, сама Дженни, я, господин и госпожа Свенсоны. Господин Свенсон всё твердит, что отец Дженни произнес сегодня изумительную проповедь: «Очень жаль, что вы не были в церкви и не слышали». Госпожа Свенсон подтверждает: «Я наплакалась так, что глаза у меня будут болеть до следующего воскресенья. Но искренний плач приносит нам облегчение и делает нас возвышеннее и чище».
После обеда все переходят в гостиную. Пастор берёт меня под руку: «Пройдёмте в кабинет, поговорим на свободе о некоторых вещах». Пастор закрывает дверь: «Дженни созналась мне во всём. Бог сурово покарает вас за то, что вы посмели так низко обидеть невинную девушку».
Я краснею, как последний идиот! «Вы незаслуженно считаете меня негодяем. Я отдаю себе отчёт в своих обязанностях и сумею исправить мой поступок». Пастор жмёт мне руку: «Я ни минуты не сомневался, что как джентльмен вы ответите именно так». Он целует меня в лоб. «Сын мой, да простит тебя всевышний!» Мы возвращаемся в гостиную. Пастор объявляет Свенсонам: «Мистер Кларк уже давно просил руку Дженни. Хотя они обручены, было решено не сообщать об этом никому, пока мистер Кларк не получит разрешения от своих родителей. Теперь, когда он получил отцовское благословение, дети смогут наконец повенчаться».
Господин Свенсон крепко жмёт мою руку: «Поздравляю от всей души. Вы должны быть счастливы, что на вашу долю выпало сорвать такой восхитительный полевой цветок». Пастор ещё раз целует меня в лоб и шепчет, подымая глаза к небу: «Да простит мне господь ложь, которой пришлось искупить ваш поступок». Он заставляет поцеловаться с Дженни при всех. Господин Свенсон умиляется: «Как это невинное дитя очаровательно краснеет! Видели ли вы когда-нибудь, мистер Кларк, чтобы так краснели эти учёные девушки в Нью-Йорке?»
Мы – в церкви. Дженни в белом платье и в миртовом венке, как облаком, окутанная фатой. Господин Свенсон уверяет: «Она похожа на ангела».
Как всё это быстро случилось! Когда они вообще успели всё подготовить? Выходит, я уже женат. А Изабелл? А длинные шуршащие автомобили? А бело-голубые виллы? Как там всё незаурядно! А ведь я туда никогда уже не смогу подняться! Ну, и что ж! В конце концов всё это внешнее, не это выделяет незаурядного человека из серой массы заурядных. Если что даёт нам подлинное право считать себя выше других, то это именно внутреннее благородство. А это внутреннее благородство, не состоит ли оно прежде всего в том, чтобы мужественно принять последствия каждого своего поступка? Посредственные люди никогда на это неспособны. Потому они всегда стараются увильнуть от последствий…
А потом?… Потом – квартира с голубыми обоями. Дженни хворает. Нужно много денег. По вечерам дома – разработка проектов. Дженни родила ребёнка. А ведь с того времени, как мы сошлись, прошло всего шесть месяцев? Ребенок нормален, весит пять кило. Мать Дженни уверяет: «Преждевременные роды. Это бывает, но редко бывает удачно. Только потому, что Дженни – очень здоровая девушка, из здоровой и нравственной семьи, всё прошло так благополучно. Поблагодарите бога, что у вас родился такой красивый сын».
Всё это по меньшей мере странно. Теперь нужно ещё больше денег. Три месяца спустя ребёнок умер. Дженни плачет. Неужели мне его совсем не жалко? Нет, я никогда по-настоящему не смог бы полюбить этого ребёнка.
Потом – в штате Калифорния: Дженни хворает. Опять нужно много денег. Родился ребёнок. У Дженни пропало молоко. Надо взять кормилицу и послать Дженни на курорт. По ночам – над проектами. За проекты платят гроши.
Неприятности на работе. Они считают, что я задираю нос, и в отместку делают мне всякие пакости. Какие заурядные натуры! Они довольны своим положением и лишены каких-либо стремлений. По вечерам они собираются, пьют виски и играют в покер. Они ненавидят меня за то, что я избегаю их общества. Они не могут понять, что я им не ровня: эту мизерную жизнь я вынужден делить с ними временно. Никто из них не подозревает, что в ящике письменного стола у меня лежит проект сверхмощного канавокопателя, типа Грейдер-элеватор, недоконченный с университетских времён. Своей трудоёмкостью и быстротой он разобьёт наголову все употребляющиеся до сих пор канавокопатели. Из-за этих проклятых вечерних работ всё не хватает времени додумать кое-какие детали. Стоит лишь немного разгрузиться, разработать до конца и реализовать моё изобретение и я сразу стану богатым человеком, вырвусь из этого болотца. Не надо обращать внимания на их мелкие пакости. Посредственные натуры испокон веков терпеть не могут тех, чьё превосходство над собой ощущают инстинктивно. Однако эти вечные дрязги порядочно дергают и затрудняют рабо ту…
Потом… Эти сволочи подложили мне такую свинью, что оставаться было невозможно.
В штате Аризона – условия работы значительно хуже. Дженни брюзжит: «Пора тебе выучиться жить и срабатываться с людьми. Подумаешь, какой неоткрытый гений! Посмотри, как живут все люди, и поучись у них. Они работают вдвое меньше, чем ты, а их жёнам никогда не приходится считать каждый цент».
Дженни завела уже со всеми знакомство. Она не даст мне покоя, пока я не схожу с официальными визитами ко всем новым начальникам и коллегам. По правде говоря, что мне стоит выучиться играть в покер? Все это ведь временно (стоит лишь выкроить несколько вечеров и доработать проект).
Родился ещё один ребёнок. Дженни опять хворает. Откуда брать денег?
Потом… На работу приехала инспекция. Во главе – заместитель директора компании господин Джон Питерс. Пришли на участок. Это и есть заместитель директора? Да ведь это же Рыжий Питерс! Он не узнаёт меня. Или не хочет узнать? Напомнить? Рыжий Питерс сухо приказывает: «Проведите меня по участку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Как же всё это случилось? И как все это некстати! Если б об этом узнала Изабелл? Но Изабелл ничего не узнает. Надо будет перевестись в другой штат. Всё это ужасно глупо. Как я смогу объяснить свой отъезд перед фирмой? В конце концов есть же какие-то средства, которые помогают. Только как с этим устроиться в этой проклятой дыре, чтобы не вышло скандала? На кой чёрт мне было связываться с этой девушкой! Зачем мы ходили тогда к реке? Был такой розовый день, и пахли травы. На ней было тонкое платье. И её обтянутые маленькие груди. А я так давно не имел женщины. И она совсем, совсем не защищалась. Если бы она защищалась, я, наверное, не стал бы настаивать. Шлюха! Действительно, почему она не защищалась?…
А потом?… Да, да, я получил от Дженни билетик. Она просит зайти к ним обедать в воскресенье после обедни. Родители удивляются, почему в последнее время я стал так редко заходить. Мы обедаем вшестером: отец Дженни, мать, сама Дженни, я, господин и госпожа Свенсоны. Господин Свенсон всё твердит, что отец Дженни произнес сегодня изумительную проповедь: «Очень жаль, что вы не были в церкви и не слышали». Госпожа Свенсон подтверждает: «Я наплакалась так, что глаза у меня будут болеть до следующего воскресенья. Но искренний плач приносит нам облегчение и делает нас возвышеннее и чище».
После обеда все переходят в гостиную. Пастор берёт меня под руку: «Пройдёмте в кабинет, поговорим на свободе о некоторых вещах». Пастор закрывает дверь: «Дженни созналась мне во всём. Бог сурово покарает вас за то, что вы посмели так низко обидеть невинную девушку».
Я краснею, как последний идиот! «Вы незаслуженно считаете меня негодяем. Я отдаю себе отчёт в своих обязанностях и сумею исправить мой поступок». Пастор жмёт мне руку: «Я ни минуты не сомневался, что как джентльмен вы ответите именно так». Он целует меня в лоб. «Сын мой, да простит тебя всевышний!» Мы возвращаемся в гостиную. Пастор объявляет Свенсонам: «Мистер Кларк уже давно просил руку Дженни. Хотя они обручены, было решено не сообщать об этом никому, пока мистер Кларк не получит разрешения от своих родителей. Теперь, когда он получил отцовское благословение, дети смогут наконец повенчаться».
Господин Свенсон крепко жмёт мою руку: «Поздравляю от всей души. Вы должны быть счастливы, что на вашу долю выпало сорвать такой восхитительный полевой цветок». Пастор ещё раз целует меня в лоб и шепчет, подымая глаза к небу: «Да простит мне господь ложь, которой пришлось искупить ваш поступок». Он заставляет поцеловаться с Дженни при всех. Господин Свенсон умиляется: «Как это невинное дитя очаровательно краснеет! Видели ли вы когда-нибудь, мистер Кларк, чтобы так краснели эти учёные девушки в Нью-Йорке?»
Мы – в церкви. Дженни в белом платье и в миртовом венке, как облаком, окутанная фатой. Господин Свенсон уверяет: «Она похожа на ангела».
Как всё это быстро случилось! Когда они вообще успели всё подготовить? Выходит, я уже женат. А Изабелл? А длинные шуршащие автомобили? А бело-голубые виллы? Как там всё незаурядно! А ведь я туда никогда уже не смогу подняться! Ну, и что ж! В конце концов всё это внешнее, не это выделяет незаурядного человека из серой массы заурядных. Если что даёт нам подлинное право считать себя выше других, то это именно внутреннее благородство. А это внутреннее благородство, не состоит ли оно прежде всего в том, чтобы мужественно принять последствия каждого своего поступка? Посредственные люди никогда на это неспособны. Потому они всегда стараются увильнуть от последствий…
А потом?… Потом – квартира с голубыми обоями. Дженни хворает. Нужно много денег. По вечерам дома – разработка проектов. Дженни родила ребёнка. А ведь с того времени, как мы сошлись, прошло всего шесть месяцев? Ребенок нормален, весит пять кило. Мать Дженни уверяет: «Преждевременные роды. Это бывает, но редко бывает удачно. Только потому, что Дженни – очень здоровая девушка, из здоровой и нравственной семьи, всё прошло так благополучно. Поблагодарите бога, что у вас родился такой красивый сын».
Всё это по меньшей мере странно. Теперь нужно ещё больше денег. Три месяца спустя ребёнок умер. Дженни плачет. Неужели мне его совсем не жалко? Нет, я никогда по-настоящему не смог бы полюбить этого ребёнка.
Потом – в штате Калифорния: Дженни хворает. Опять нужно много денег. Родился ребёнок. У Дженни пропало молоко. Надо взять кормилицу и послать Дженни на курорт. По ночам – над проектами. За проекты платят гроши.
Неприятности на работе. Они считают, что я задираю нос, и в отместку делают мне всякие пакости. Какие заурядные натуры! Они довольны своим положением и лишены каких-либо стремлений. По вечерам они собираются, пьют виски и играют в покер. Они ненавидят меня за то, что я избегаю их общества. Они не могут понять, что я им не ровня: эту мизерную жизнь я вынужден делить с ними временно. Никто из них не подозревает, что в ящике письменного стола у меня лежит проект сверхмощного канавокопателя, типа Грейдер-элеватор, недоконченный с университетских времён. Своей трудоёмкостью и быстротой он разобьёт наголову все употребляющиеся до сих пор канавокопатели. Из-за этих проклятых вечерних работ всё не хватает времени додумать кое-какие детали. Стоит лишь немного разгрузиться, разработать до конца и реализовать моё изобретение и я сразу стану богатым человеком, вырвусь из этого болотца. Не надо обращать внимания на их мелкие пакости. Посредственные натуры испокон веков терпеть не могут тех, чьё превосходство над собой ощущают инстинктивно. Однако эти вечные дрязги порядочно дергают и затрудняют рабо ту…
Потом… Эти сволочи подложили мне такую свинью, что оставаться было невозможно.
В штате Аризона – условия работы значительно хуже. Дженни брюзжит: «Пора тебе выучиться жить и срабатываться с людьми. Подумаешь, какой неоткрытый гений! Посмотри, как живут все люди, и поучись у них. Они работают вдвое меньше, чем ты, а их жёнам никогда не приходится считать каждый цент».
Дженни завела уже со всеми знакомство. Она не даст мне покоя, пока я не схожу с официальными визитами ко всем новым начальникам и коллегам. По правде говоря, что мне стоит выучиться играть в покер? Все это ведь временно (стоит лишь выкроить несколько вечеров и доработать проект).
Родился ещё один ребёнок. Дженни опять хворает. Откуда брать денег?
Потом… На работу приехала инспекция. Во главе – заместитель директора компании господин Джон Питерс. Пришли на участок. Это и есть заместитель директора? Да ведь это же Рыжий Питерс! Он не узнаёт меня. Или не хочет узнать? Напомнить? Рыжий Питерс сухо приказывает: «Проведите меня по участку».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172