Между прочим, не имею понятия, каким образом в те времена верующие втаскивали туда своих покойничков. Гора настолько крута, что вскарабкаться на неё очень трудно… Одним словом, мусульманское население, как полагается, считает, что праведники втащены туда и похоронены самим богом или по меньшей мере его пророком. Существует поверье, что только человеку, отмеченному особой милостью господней, дано добраться до вершины. Поскольку вход трудный и бог не любит горделивых, – из населения мало кто пробовал туда взбираться. Зато влезли один наш инженер и два техника, – у нас народ, как вам известно, любопытный. Два слезли целы и невредимы, а третий поскользнулся и сломал ногу. Конечно, муллы широко использовали этот случай для своей агитации. Для нас легенды, связанные с этой горой, как вы сами понимаете, имеют не столько фольклорное, сколько политическое значение. Для проведения канала нам пришлось разворочать святую горку, отрезать у неё нос. Геологическая структура горы весьма ненадёжна. Серозём легко вымывается водой. Представьте себе, что мы пустим воду, вода начнёт подмывать гору, и в один прекрасный день или ночь гора сядет и засыплет нам канал. Вода хлынет поверх дамб, затопит в три счёта окрестность и разрушит всю мелкую оросительную сеть. У нас в этом месте – несколько колхозов из переселенцев. Не говоря о колоссальных убытках, о гибели посевов, – вы представляете, какая это пища для байской агитации?
– Да, это действительно проблема!
– Вот над разрешением этой проблемы мы и бьёмся сейчас. Когда производили здесь геологические изыскания и намечали трассу, водхозные разведчики, по глупости или по злой воле, не отметили опасности этого места. По правде говоря, трассы в другом месте провести было нельзя. Натолкнулись мы на это дело только при прокопке канала, за два месяца до пуска воды. Менять что-либо теперь – поздно. Весь канал уже прорыт. Нужно принять какие-то меры, которые предохранили бы нас от неприятных сюрпризов… Осторожно! Вы очень ушиблись?
– Нет, ничего. Немножко голову.
– Не привыкли ещё к нашим дорогам… Тут вообще разговаривать в машине не рекомендуется, можно прикусить язык. Я настолько привык к этой тряске, что сплю в машине как убитый.
– Но-о, спать, положим, в таком перманентно прыгающем состоянии довольно трудно.
– Уверяю вас. Дело привычки. Вот мы, кажется, и приехали.
У подножия высокой дамбы стояли в ряд четыре легковых машины. Вскарабкавшись на дамбу, Морозов и иностранный писатель увидели внизу у экскаватора живописную группу: Кирш, Мурри, Полозова, Уртабаев, итальянец, какой-то отутюженный юноша в модных носках, Рюмин и собака. Загоревшего итальянца в пёстрой базарной тюбетейке иностранный писатель по неопытности, с места в карьер, принял за таджика, а спокойно, по-европейски одетого Уртабаева – за итальянца. Бритого и аккуратного Кирша он сразу было принял за американца, но стандартная трубка Мурри заставила его усомниться. Один Рюмин со своим недвусмысленно рязанским лицом не вызывал никаких сомнений.
– Вот это и есть тот самый Ката-Таг, а вот вам и могильный пепел, будь он трижды проклят! – Морозов зачерпнул горсть серого грунта и протянул писателю.
Они были уже у экскаватора и, после взаимных представлений, неприятно поколебавших в писателе веру в его способности определять людей с первого взгляда, двинулись вдоль канала.
Осмотр места длился недолго. Все, кроме итальянца и иностранного писателя, знали это место наизусть. Итальянец с многозначительным видом растирал в пальцах серозём, пробовал на язык, достал из кармана какой-то флакончик (вероятнее всего с одеколоном) и, покапав на ладонь, размазал на ней щепотку могильного пепла. Получилась обычная грязь. Итальянец опрятно вытер руки шёлковым платочком, посмотрел вверх, на гору, потом вниз, на вырытый канал, и сказал через переводчика, что всё для него ясно и задерживаться здесь не имеет смысла. Все полезли обратно на дамбу и спустились вниз.
В полотняной палатке, разбитой шагах в пятистах, два мрачных раскулаченных осетина подали мороженое на настоящих десертных тарелках с лозунгом: «Общественное питание – путь к новому быту». Подкачали только ложки – большие и бесстыдно жестяные.
Морозов с самодовольным видом человека, утеревшего нос всем заграницам, подвинул тарелку иностранному писателю.
Итальянец достал из кармана футляр со складной серебряной вилкой, ножом и ложкой и в сосредоточенном молчании съел две порции, свою и Уртабаева. Затем, спрятав футляр в карман, вынул другой футляр, достал сигару и, помяв её в пальцах, с таким же внимательным выражением, с каким минуту тому назад мял зловредный могильный пепел, воткнул её тупым концом в рот. Переводчик почтительно щёлкнул зажигалкой. Мрачные осетины угрюмо убирали посуду.
Подождав ещё минуту, Морозов открыл обмен мнений, учтиво предоставляя первое слово итальянцу.
– Синьор Кавальканти говорит, – напевно изложил переводчик, – что пускать воду по такому грунту нельзя. Единственный выход, который он может предложить, это бетонировать всё русло канала на опасном отрезке. Толстые бетонные берега предохранят, с одной стороны, от возможного размыва, с другой, укрепят подошву горы и предотвратят её оползание.
Морозов быстро прикинул в уме: два километра, две тысячи тонн бетона, шестьсот тысяч рублей, шесть месяцев работы…
– Синьор Кавальканти считает, что это единственно реальный выход.
Категорический синьор сидел с равнодушным лицом хирурга, поставившего безапелляционный диагноз и согласного ждать ровно пять минут: решится пациент на операцию или не решится.
В палатке стояла тишина. Иностранный писатель, хлопая веками, переводил глаза то на Морозова, то на Кирша, пытаясь угадать по выражению их лиц, хорошо ли то, что предлагает итальянец, или, плохо. Но лица Морозова и Кирша не выражали ровно ничего.
– Каково ваше мнение, мистер Мурри? – обратился Морозов к американцу.
– Мистер Мурри говорит, – перевела Полозова, – что он не может согласиться с мнением итальянского коллеги. Мистер Мурри считает иллюзией надежду на то, что бетонный берег предотвратит оползание горы. При тех постоянных просадках грунта, которые мы здесь имеем на каждом шагу, бетонное русло неизбежно даст трещины, и вода просочится в подошву горы. Гора неуклонно начнёт оползать, и бороться с этим сползанием будет тогда ещё труднее, так как при наличии бетонного русла нельзя будет для его расчистки применить экскаваторы. Само русло при просадках здешней почвы выдержит максимум до зимних дождей.
– Что же предлагает мистер Мурри?
– Мистер Мурри считает, что единственно реальный выход – оставить гору в покое и провести канал над всей низиной железобетонным акведуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172