Какой адрес для ответа вы дали генералу?
— Ваш! Какой другой я мог дать?
— Правда. Это дело очень трудное и крайне щекотливое.
— Еще бы, черт возьми!
— Ну, мой друг, в четыре часа, как раз после обеда, мне принес письмо какой-то метр Кайман из Луисбурга.
— Он сказал верно!
— Вы знаете этого человека?
— Да. Он содержит гостиницу для матросов.
— Он и мне так сказал.
— А письмо?
— Как видно, он ждет большого вознаграждения за него.
— Это меня не удивляет. Метр Кайман из-за пустяков не будет себя беспокоить; его надо щедро вознаградить.
— Я уже думал об этом.
— А письмо? Разве его нет с вами? Надеюсь, вы его не оставили в управлении? В таком случае мы оба погибли.
— Не беспокойтесь, я слишком хорошо знаю моих служащих, чтобы сделать такую неосторожность.
— Значит, оно с вами?
— Еще бы! Да за кого же вы меня считаете?
Он вынул большой бумажник, набитый бумагами, порылся в них, подал одну, говоря:
— Вот оно! — И, обернувшись к шпиону, спросил: — Кофе готов?
— Уже давно.
— А письмо длинно, граф?
— Несколько строк.
— От кого же оно?
— От генерала Вольфа.
— А! Что он вам пишет?
— Слушайте.
«Генерал Вольф свидетельствует почтение графу де Витре и очень желает переговорить с ним в самом непродолжительном времени; генерал Вольф будет иметь честь ожидать графа в продолжение двух недель в Нью-Йорке». И подписано, — сказал граф, — «Вольф, главнокомандующий британской армией на границах Канады». Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что был прав и что наша партия выиграна. Когда вы отправитесь в Нью-Йорк?
— Завтра с восходом солнца.
— Браво!
— Итак, вы спасены.
— И вы также.
— И получите кругленькую сумму.
— А вы? Шесть миллионов.
— Но у меня столько нужд!
— А у меня?
— Одним словом, надо признаться, что англичане умеют обделывать дела.
— Это верно!
Собеседники взглянули друг на друга и расхохотались, точно римские авгуры.
Гроза между тем стихла, они взяли шляпы, накинули плащи и, выйдя из дома ювелира, пошли по разным направлениям.
Жак Дусе не проронил ни одного слова из этой продолжительной беседы.
Он бросился в кресло, чувствуя, что близок к сумасшествию, не будучи в состоянии дать себе отчета: наяву он или во сне, во власти ли ужасного кошмара; ему казалось, что голова его лопнет, что его мозг не в силах переварить весь этот цинизм, бесстыдство, низость, перешедшие за границу возможного.
Жак Дусе уже по своему ремеслу шпиона не мог отличаться неприступной добродетелью, не мог назваться пуританином, тем не менее он был возмущен — возмущен до глубины души.
— Нет, — воскликнул он, быстро вскакивая с кресла, — я не позволю этим негодяям совершить их чудовищную измену; но надо торопиться, не терять ни минуты; он, вероятно, в форте Карильон; если я его там не застану, мне, по крайней мере, скажут, где его найти; не хочу, не хочу быть участником такого гнусного дела! И эти мошенники называют себя дворянами!!! Бегу!
Жак Дусе завернулся в плащ, оставил коротенькую записку своему смотрителю работ и торопливо вышел из дома.
ГЛАВА IX. О том, как двадцать тысяч англичан атаковали форт Карильон и были, к их стыду, отбиты тремя тысячами пятьюдесятью восемью французами
Переход к форту Карильон совершился без всяких замечательных эпизодов; но главнокомандующий, сознавая, что может рассчитывать только на самого себя и больше ни на кого, по прибытии в крепость немедленно разослал по всем направлениям лазутчиков, поручив разузнать планы неприятеля и следить за всеми его движениями.
Монкальм сделал из форта Карильон настоящую крепость, почти неприступную, конечно, с точки зрения тех специальных условий, при которых обыкновенно велась война в Америке.
Форт Карильон обратился в настоящее время в довольно значительный город — Тикондерога; он расположен на высоком и крутом плато, в очень живописной местности, при слиянии двух рек — Шюта и Св. Фридриха.
Для защиты Карильона с фронта были выведены на пространстве 800 сажен ретраншементы, сооруженные из толстых древесных стволов, положенных один на другой.
Перед ними были еще навалены большие, толстые деревья, острые сучья которых должны были играть роль рогаток.
С остальных сторон позиция была защищена реками и фортом Карильоном, так что неприятель непременно должен был начать со штурма описанных нами укреплений.
Монкальм, Леви и Бурламак имели в своем распоряжении 3058 человек, включая четыреста канадцев под начальством графа де Меренвиля. Монкальм предчувствовал, что неприятель не заставит себя долго ждать, и поэтому не двигался из форта Карильон.
Теперь скажем несколько слов о том, в каком положении находилась тогда колония; материалом послужат нам выдержки из официальных донесений на имя военного министерства.
«Голод усиливается, — читаем мы в письме г-на Дореля от 26 февраля, — народ гибнет от нищеты.
Канадские беглецы скоро четыре месяца не видят ничего, кроме конины и сухой трески. Из них уже умерло более трехсот…»
«На каждого из жителей полагается четверть фунта хлеба в сутки… фунт конины стоит тридцать сантимов; употребление ее обязательно… Солдат получает на сутки полфунта хлеба; на неделю ему выдается: три фунта конины, два фунта трески. С первого апреля, вследствие возрастающего недостатка в съестных припасах, жители получают не более двух унций хлеба в сутки».
«На все страшная дороговизна; фунт пороха стоит четыре ливра. С мая месяца уже почти вовсе нет ни хлеба, ни мяса; фунт говядины стоит двадцать пять сантимов, фунт муки — столько же; тем не менее, — говорит г-н Дорель в письме от 26 февраля, — жители терпеливо переносят все бедствия».
В это время у интенданта Биго праздновали масленицу до самой середины великого поста и вели безумную игру.
Интендант проигрывал по двести тысяч ливров в trente et quarante.
Играли не только в Квебеке у интенданта Биго, играли также в Монреале у Водрейля.
Азартные игры были запрещены королевским указом, но это распоряжение нарушалось, несмотря на увещевания маркиза де Монкальма, который сильно возмущался этими скандалами и не без основания боялся, что все денежные средства его офицеров уйдут на картежную игру, принявшую такие опасные размеры.
По счастью, в это время прибыли в Квебек несколько судов, нагруженных мукой и съестными припасами; им удалось избежать преследования бесчисленных английских каперов.
Благодаря этому счастливому событию, жители стали несколько меньше страдать от голода.
Вот каково было внутреннее состояние колонии.
Теперь мы дадим отчет о положении обеих воюющих сторон, причем будем опять давать извлечения из официальных документов военного архива; весьма полезно, чтобы публика наконец ознакомилась со всеми этими фактами, о которых она, к сожалению, слишком долго не имела понятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Ваш! Какой другой я мог дать?
— Правда. Это дело очень трудное и крайне щекотливое.
— Еще бы, черт возьми!
— Ну, мой друг, в четыре часа, как раз после обеда, мне принес письмо какой-то метр Кайман из Луисбурга.
— Он сказал верно!
— Вы знаете этого человека?
— Да. Он содержит гостиницу для матросов.
— Он и мне так сказал.
— А письмо?
— Как видно, он ждет большого вознаграждения за него.
— Это меня не удивляет. Метр Кайман из-за пустяков не будет себя беспокоить; его надо щедро вознаградить.
— Я уже думал об этом.
— А письмо? Разве его нет с вами? Надеюсь, вы его не оставили в управлении? В таком случае мы оба погибли.
— Не беспокойтесь, я слишком хорошо знаю моих служащих, чтобы сделать такую неосторожность.
— Значит, оно с вами?
— Еще бы! Да за кого же вы меня считаете?
Он вынул большой бумажник, набитый бумагами, порылся в них, подал одну, говоря:
— Вот оно! — И, обернувшись к шпиону, спросил: — Кофе готов?
— Уже давно.
— А письмо длинно, граф?
— Несколько строк.
— От кого же оно?
— От генерала Вольфа.
— А! Что он вам пишет?
— Слушайте.
«Генерал Вольф свидетельствует почтение графу де Витре и очень желает переговорить с ним в самом непродолжительном времени; генерал Вольф будет иметь честь ожидать графа в продолжение двух недель в Нью-Йорке». И подписано, — сказал граф, — «Вольф, главнокомандующий британской армией на границах Канады». Что вы об этом думаете?
— Я думаю, что был прав и что наша партия выиграна. Когда вы отправитесь в Нью-Йорк?
— Завтра с восходом солнца.
— Браво!
— Итак, вы спасены.
— И вы также.
— И получите кругленькую сумму.
— А вы? Шесть миллионов.
— Но у меня столько нужд!
— А у меня?
— Одним словом, надо признаться, что англичане умеют обделывать дела.
— Это верно!
Собеседники взглянули друг на друга и расхохотались, точно римские авгуры.
Гроза между тем стихла, они взяли шляпы, накинули плащи и, выйдя из дома ювелира, пошли по разным направлениям.
Жак Дусе не проронил ни одного слова из этой продолжительной беседы.
Он бросился в кресло, чувствуя, что близок к сумасшествию, не будучи в состоянии дать себе отчета: наяву он или во сне, во власти ли ужасного кошмара; ему казалось, что голова его лопнет, что его мозг не в силах переварить весь этот цинизм, бесстыдство, низость, перешедшие за границу возможного.
Жак Дусе уже по своему ремеслу шпиона не мог отличаться неприступной добродетелью, не мог назваться пуританином, тем не менее он был возмущен — возмущен до глубины души.
— Нет, — воскликнул он, быстро вскакивая с кресла, — я не позволю этим негодяям совершить их чудовищную измену; но надо торопиться, не терять ни минуты; он, вероятно, в форте Карильон; если я его там не застану, мне, по крайней мере, скажут, где его найти; не хочу, не хочу быть участником такого гнусного дела! И эти мошенники называют себя дворянами!!! Бегу!
Жак Дусе завернулся в плащ, оставил коротенькую записку своему смотрителю работ и торопливо вышел из дома.
ГЛАВА IX. О том, как двадцать тысяч англичан атаковали форт Карильон и были, к их стыду, отбиты тремя тысячами пятьюдесятью восемью французами
Переход к форту Карильон совершился без всяких замечательных эпизодов; но главнокомандующий, сознавая, что может рассчитывать только на самого себя и больше ни на кого, по прибытии в крепость немедленно разослал по всем направлениям лазутчиков, поручив разузнать планы неприятеля и следить за всеми его движениями.
Монкальм сделал из форта Карильон настоящую крепость, почти неприступную, конечно, с точки зрения тех специальных условий, при которых обыкновенно велась война в Америке.
Форт Карильон обратился в настоящее время в довольно значительный город — Тикондерога; он расположен на высоком и крутом плато, в очень живописной местности, при слиянии двух рек — Шюта и Св. Фридриха.
Для защиты Карильона с фронта были выведены на пространстве 800 сажен ретраншементы, сооруженные из толстых древесных стволов, положенных один на другой.
Перед ними были еще навалены большие, толстые деревья, острые сучья которых должны были играть роль рогаток.
С остальных сторон позиция была защищена реками и фортом Карильоном, так что неприятель непременно должен был начать со штурма описанных нами укреплений.
Монкальм, Леви и Бурламак имели в своем распоряжении 3058 человек, включая четыреста канадцев под начальством графа де Меренвиля. Монкальм предчувствовал, что неприятель не заставит себя долго ждать, и поэтому не двигался из форта Карильон.
Теперь скажем несколько слов о том, в каком положении находилась тогда колония; материалом послужат нам выдержки из официальных донесений на имя военного министерства.
«Голод усиливается, — читаем мы в письме г-на Дореля от 26 февраля, — народ гибнет от нищеты.
Канадские беглецы скоро четыре месяца не видят ничего, кроме конины и сухой трески. Из них уже умерло более трехсот…»
«На каждого из жителей полагается четверть фунта хлеба в сутки… фунт конины стоит тридцать сантимов; употребление ее обязательно… Солдат получает на сутки полфунта хлеба; на неделю ему выдается: три фунта конины, два фунта трески. С первого апреля, вследствие возрастающего недостатка в съестных припасах, жители получают не более двух унций хлеба в сутки».
«На все страшная дороговизна; фунт пороха стоит четыре ливра. С мая месяца уже почти вовсе нет ни хлеба, ни мяса; фунт говядины стоит двадцать пять сантимов, фунт муки — столько же; тем не менее, — говорит г-н Дорель в письме от 26 февраля, — жители терпеливо переносят все бедствия».
В это время у интенданта Биго праздновали масленицу до самой середины великого поста и вели безумную игру.
Интендант проигрывал по двести тысяч ливров в trente et quarante.
Играли не только в Квебеке у интенданта Биго, играли также в Монреале у Водрейля.
Азартные игры были запрещены королевским указом, но это распоряжение нарушалось, несмотря на увещевания маркиза де Монкальма, который сильно возмущался этими скандалами и не без основания боялся, что все денежные средства его офицеров уйдут на картежную игру, принявшую такие опасные размеры.
По счастью, в это время прибыли в Квебек несколько судов, нагруженных мукой и съестными припасами; им удалось избежать преследования бесчисленных английских каперов.
Благодаря этому счастливому событию, жители стали несколько меньше страдать от голода.
Вот каково было внутреннее состояние колонии.
Теперь мы дадим отчет о положении обеих воюющих сторон, причем будем опять давать извлечения из официальных документов военного архива; весьма полезно, чтобы публика наконец ознакомилась со всеми этими фактами, о которых она, к сожалению, слишком долго не имела понятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115