остальное вам известно!
— Кто же этот человек?
— Граф Рене де Витре.
— Негодяй!
— Действительно негодяй, но это еще не все; нагнитесь ко мне поближе, кровь душит меня, я говорю с трудом.
Несчастный действительно весь посинел, холодный пот выступил у него на лбу, взор его блуждал, на губах выступила кровавая пена; с трудом можно было разобрать, что он говорил.
Шарль Лебо нагнулся к нему. Курбюиссон продолжал прерывающимся голосом:
— Он заплатил не за одну вашу смерть; кроме вас, мадам де… де…
Он испустил раздирающий душу крик, дрожь пробежала по телу, он привскочил, упал лицом вниз и не двигался больше.
Он умер.
Охотник осмотрел тело, чтобы убедиться, что Курбюиссон уже не дышит; в этом не оставалось сомнения.
— Бедняга! — философски заметил охотник. — Жизнь его была дурная, а конец еще хуже; но что он хотел сказать? Ему следовало бы прожить еще несколько минут… И вы, г-н де Витре, берегитесь!
Шарль обыскал карманы у мертвого и нашел в них засаленный бумажник, набитый бумагами, и несколько золотых — остаток от пятисот.
— Они помешают ему всплыть наверх, — сказал Шарль, опуская золото обратно в карман покойника.
Он поднял тело и бросил его в реку. Так как было уже поздно, Шарль поспешил вернуться в крепость.
— Что видели нового во время своей долгой прогулки? — спросил Ларутин.
— Ничего, — лаконично ответил охотник.
ГЛАВА IX. Где вполне обрисовывается фигура Сурикэ
На другое утро, часов около шести, Монкальм гулял по гласису крепости, укрепления которой, пользуясь досугом, он приводил в порядок и усиливал.
Когда придет время, мы подробнее поговорим об этой крепости.
За неимением лучшего собеседника, генерал расспрашивал сержанта Ларутина, к которому он всегда относился с известным уважением.
Машинально оглядываясь по сторонам, генерал увидел Шарля Лебо, спокойно выходившего из кустарника.
Охотник казался озабоченным, он шел медленно и опустив голову; по временам он останавливался, близко наклонялся к земле и несколько минут оставался в таком положении, несколько раз он возвращался по своим следам, потом — да извинит нас читатель за сравнение — как хорошо дрессированная собака старался чутьем найти следы дичи.
— Я думал, что г-н Лебо еще спит, он, вероятно, не рано вернулся с обхода?
— Очень поздно.
— И теперь уже встал?
— Да, уже давно; наш Сурикэ чуток, как мышь, он спит одним глазом…
— А! — сказал генерал, внимание которого было обращено в другую сторону.
— Когда надо делать дело, у него никому нет спуску…
Способ выражения сержанта часто смешил Монкальма, но на этот раз главнокомандующий даже не улыбнулся.
— Ну, что нового, друг Шарль? — спросил генерал, когда охотник подошел ближе.
— Новостей довольно; имею честь кланяться, — отвечал Шарль Лебо. — Как вы спали?
— Отлично, благодарю вас, — сказал генерал, протягивая охотнику руку, которую тот пожал. — Вы кажетесь озабоченным; что случилось сегодня утром?
— Случилось не утром, а ночью; признаюсь вам, я окончательно сбит с толку, я открыл следы, для меня совершенно непонятные.
— Как это? Объясните ваши опасения; может быть, нам удастся добраться до истины.
— Сомневаюсь, генерал.
— Все равно расскажите все по порядку.
— Во-первых, меня чуть было не убили…
— Как это чуть было не убили?
— Да, чуть было не застрелил француз, переодетый ирокезом.
— Это важно.
Охотник со всеми подробностями рассказал о своей встрече с Курбюиссоном.
— Это обстоятельство надо выяснить как можно скорее, — сказал генерал, нахмурясь, — вы говорите, что граф де Витре замешан в этом деле!
— Это сказал не я, а Курбюиссон, умирая.
— Да, помню; граф де Витре пользуется весьма плохой репутацией, говорят, он игрок, но от страсти к картам до приказания убить человека еще далеко, разве у вас были с ним какие-нибудь неприятности до отъезда из Франции?
— Нет, не во Франции, но здесь, в колонии, у меня с ним была дуэль, и он спасся только чудом.
— Я помню эту ссору; граф, кажется, оскорбил даму.
— Да, мадемуазель де Прэль.
— И граф из-за этого нанимает людей, чтобы убить вас!
— По-видимому, так.
— Вот отлично! Если нам удастся уличить его в замышленном убийстве, я его прогоню из форта; подобные поступки гнусны, де Витре дворянин, принадлежащий к одной из лучших фамилий Франции, я отнесусь к нему без всякого сожаления, клянусь вам.
— Нет, генерал, прошу вас, предоставьте мне самому свести счеты с графом.
— Что вы вздумали? У этого человека нет чести…
— Прошу вас…
— Увидим. Курбюиссон не сказал вам имени дамы?..
— Смерть заставила его замолчать.
— Вы говорите, с ним были бумаги?
— Да, генерал.
— Мы просмотрим их вместе.
— Когда вам будет угодно.
— Теперь скажите мне, что вас тревожило.
— Может быть, это пустяки, генерал, но меня всегда озабочивает то, что не кажется мне вполне ясным.
— И меня также, ничто не может быть неприятнее неразгаданной загадки.
— Именно в таком положении я нахожусь теперь, разгадки нет; я готов лбом колотиться об стену.
— Это плохой способ помочь делу, — заметил генерал, смеясь.
— Правда, это не принесло бы пользы; вот в кратких словах причина моего беспокойства: я наткнулся на след гуронов, шедших с севера к Луизиане; индейцы были близко от крепости, казалось, они хотели было войти в город, но потом передумали и, продолжая свой путь, углубились в леса.
— Что же такое! Вероятно, наш друг Тареа проходил мимо нас и вздумал было зайти к нам в гости.
— Я сначала подумал то же самое, но вскоре убедился в неосновательности подобного предположения.
— Почему? Объяснитесь…
— Очень просто, генерал: во-первых, я не открыл следов Тареа, которые знаю уже давно; кроме того, вождь идет на войну, следовательно, с ним нет женщин.
— Ас теми индейцами, о которых вы говорили, были женщины?
— Да, была, по крайней мере одна женщина, я нашел ее следы; и что еще более удивительно, эту женщину можно принять за белую; хотя на ней такая же обувь, как на индеанках, эта женщина ходит совершенно иначе.
— В самом деле, странно, вы не ошиблись?
— Нет, ошибиться невозможно, генерал.
— Вам лучше, знать. Вы думаете, эти индейцы — враги?
— Нет, не думаю; они просто кочуют.
— В таком случае нам нечего бояться их.
— Вовсе нечего. Я, впрочем, буду настороже.
— Теперь пойдемте завтракать.
Они вернулись в крепость, где их ждал завтрак, и сели за стол.
— Вы прочли свое письмо?
— Я его не получал, генерал.
— Ах, Боже мой! — воскликнул Монкальм, ударяя себя по лбу. — Я совершенно забыл о нем; я передам его вам сейчас же после завтрака.
— Дело не спешное, — сказал Шарль, улыбаясь, — отец мой пишет мне редко, а когда пишет, то повторяет постоянно одно и то же; следовательно, я наперед знаю содержание его послания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Кто же этот человек?
— Граф Рене де Витре.
— Негодяй!
— Действительно негодяй, но это еще не все; нагнитесь ко мне поближе, кровь душит меня, я говорю с трудом.
Несчастный действительно весь посинел, холодный пот выступил у него на лбу, взор его блуждал, на губах выступила кровавая пена; с трудом можно было разобрать, что он говорил.
Шарль Лебо нагнулся к нему. Курбюиссон продолжал прерывающимся голосом:
— Он заплатил не за одну вашу смерть; кроме вас, мадам де… де…
Он испустил раздирающий душу крик, дрожь пробежала по телу, он привскочил, упал лицом вниз и не двигался больше.
Он умер.
Охотник осмотрел тело, чтобы убедиться, что Курбюиссон уже не дышит; в этом не оставалось сомнения.
— Бедняга! — философски заметил охотник. — Жизнь его была дурная, а конец еще хуже; но что он хотел сказать? Ему следовало бы прожить еще несколько минут… И вы, г-н де Витре, берегитесь!
Шарль обыскал карманы у мертвого и нашел в них засаленный бумажник, набитый бумагами, и несколько золотых — остаток от пятисот.
— Они помешают ему всплыть наверх, — сказал Шарль, опуская золото обратно в карман покойника.
Он поднял тело и бросил его в реку. Так как было уже поздно, Шарль поспешил вернуться в крепость.
— Что видели нового во время своей долгой прогулки? — спросил Ларутин.
— Ничего, — лаконично ответил охотник.
ГЛАВА IX. Где вполне обрисовывается фигура Сурикэ
На другое утро, часов около шести, Монкальм гулял по гласису крепости, укрепления которой, пользуясь досугом, он приводил в порядок и усиливал.
Когда придет время, мы подробнее поговорим об этой крепости.
За неимением лучшего собеседника, генерал расспрашивал сержанта Ларутина, к которому он всегда относился с известным уважением.
Машинально оглядываясь по сторонам, генерал увидел Шарля Лебо, спокойно выходившего из кустарника.
Охотник казался озабоченным, он шел медленно и опустив голову; по временам он останавливался, близко наклонялся к земле и несколько минут оставался в таком положении, несколько раз он возвращался по своим следам, потом — да извинит нас читатель за сравнение — как хорошо дрессированная собака старался чутьем найти следы дичи.
— Я думал, что г-н Лебо еще спит, он, вероятно, не рано вернулся с обхода?
— Очень поздно.
— И теперь уже встал?
— Да, уже давно; наш Сурикэ чуток, как мышь, он спит одним глазом…
— А! — сказал генерал, внимание которого было обращено в другую сторону.
— Когда надо делать дело, у него никому нет спуску…
Способ выражения сержанта часто смешил Монкальма, но на этот раз главнокомандующий даже не улыбнулся.
— Ну, что нового, друг Шарль? — спросил генерал, когда охотник подошел ближе.
— Новостей довольно; имею честь кланяться, — отвечал Шарль Лебо. — Как вы спали?
— Отлично, благодарю вас, — сказал генерал, протягивая охотнику руку, которую тот пожал. — Вы кажетесь озабоченным; что случилось сегодня утром?
— Случилось не утром, а ночью; признаюсь вам, я окончательно сбит с толку, я открыл следы, для меня совершенно непонятные.
— Как это? Объясните ваши опасения; может быть, нам удастся добраться до истины.
— Сомневаюсь, генерал.
— Все равно расскажите все по порядку.
— Во-первых, меня чуть было не убили…
— Как это чуть было не убили?
— Да, чуть было не застрелил француз, переодетый ирокезом.
— Это важно.
Охотник со всеми подробностями рассказал о своей встрече с Курбюиссоном.
— Это обстоятельство надо выяснить как можно скорее, — сказал генерал, нахмурясь, — вы говорите, что граф де Витре замешан в этом деле!
— Это сказал не я, а Курбюиссон, умирая.
— Да, помню; граф де Витре пользуется весьма плохой репутацией, говорят, он игрок, но от страсти к картам до приказания убить человека еще далеко, разве у вас были с ним какие-нибудь неприятности до отъезда из Франции?
— Нет, не во Франции, но здесь, в колонии, у меня с ним была дуэль, и он спасся только чудом.
— Я помню эту ссору; граф, кажется, оскорбил даму.
— Да, мадемуазель де Прэль.
— И граф из-за этого нанимает людей, чтобы убить вас!
— По-видимому, так.
— Вот отлично! Если нам удастся уличить его в замышленном убийстве, я его прогоню из форта; подобные поступки гнусны, де Витре дворянин, принадлежащий к одной из лучших фамилий Франции, я отнесусь к нему без всякого сожаления, клянусь вам.
— Нет, генерал, прошу вас, предоставьте мне самому свести счеты с графом.
— Что вы вздумали? У этого человека нет чести…
— Прошу вас…
— Увидим. Курбюиссон не сказал вам имени дамы?..
— Смерть заставила его замолчать.
— Вы говорите, с ним были бумаги?
— Да, генерал.
— Мы просмотрим их вместе.
— Когда вам будет угодно.
— Теперь скажите мне, что вас тревожило.
— Может быть, это пустяки, генерал, но меня всегда озабочивает то, что не кажется мне вполне ясным.
— И меня также, ничто не может быть неприятнее неразгаданной загадки.
— Именно в таком положении я нахожусь теперь, разгадки нет; я готов лбом колотиться об стену.
— Это плохой способ помочь делу, — заметил генерал, смеясь.
— Правда, это не принесло бы пользы; вот в кратких словах причина моего беспокойства: я наткнулся на след гуронов, шедших с севера к Луизиане; индейцы были близко от крепости, казалось, они хотели было войти в город, но потом передумали и, продолжая свой путь, углубились в леса.
— Что же такое! Вероятно, наш друг Тареа проходил мимо нас и вздумал было зайти к нам в гости.
— Я сначала подумал то же самое, но вскоре убедился в неосновательности подобного предположения.
— Почему? Объяснитесь…
— Очень просто, генерал: во-первых, я не открыл следов Тареа, которые знаю уже давно; кроме того, вождь идет на войну, следовательно, с ним нет женщин.
— Ас теми индейцами, о которых вы говорили, были женщины?
— Да, была, по крайней мере одна женщина, я нашел ее следы; и что еще более удивительно, эту женщину можно принять за белую; хотя на ней такая же обувь, как на индеанках, эта женщина ходит совершенно иначе.
— В самом деле, странно, вы не ошиблись?
— Нет, ошибиться невозможно, генерал.
— Вам лучше, знать. Вы думаете, эти индейцы — враги?
— Нет, не думаю; они просто кочуют.
— В таком случае нам нечего бояться их.
— Вовсе нечего. Я, впрочем, буду настороже.
— Теперь пойдемте завтракать.
Они вернулись в крепость, где их ждал завтрак, и сели за стол.
— Вы прочли свое письмо?
— Я его не получал, генерал.
— Ах, Боже мой! — воскликнул Монкальм, ударяя себя по лбу. — Я совершенно забыл о нем; я передам его вам сейчас же после завтрака.
— Дело не спешное, — сказал Шарль, улыбаясь, — отец мой пишет мне редко, а когда пишет, то повторяет постоянно одно и то же; следовательно, я наперед знаю содержание его послания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115