— Я же убежден в этом, прожив четыре года с Сурикэ, я отлично изучил его.
— Мне кажется, Белюмер прав, как вы находите?
— Я уже сказал, что эти новости для вас не должны быть секретом, и вы, Леви, не уходите, останьтесь с нами, — сказал граф, кланяясь кавалеру.
— Граф, — отвечал последний, — я очень тронут вашей любезностью, но, к сожалению, мне невозможно…
— Та, та, та, — сказал главнокомандующий, смеясь, — вы теперь совершенно свободны и сделаете большое удовольствие, если останетесь с нами.
— Я вас прошу не уходить, — говорил граф.
— Мне остается только уступить вам, господа.
— И отлично, — обрадовался главнокомандующий.
— Вы меня огорчили бы, если бы ушли, — добавил граф.
— Ты можешь есть и говорить?
— А также и пить, — рассмеялся охотник.
— Конечно, пожалуйста, не стесняйся, мой мальчик, около тебя две бутылки.
— Я ими уже давно любуюсь, генерал.
— Ну, говори же свои новости, мы ждем.
— Да поскорее только.
— О, если вы хотите скорее все узнать, я готов, — он налил стакан вина. — За ваше здоровье, господа!
Присутствующие поклонились.
Выпив разом весь стакан, он поставил его на стол, говоря:
— Я начинаю, генерал.
— Мы слушаем, мальчик.
— Да, мы все ждем с нетерпением.
Граф, несмотря на уверения Белюмера, был очень непокоен.
Охотник, не заставляя повторять приглашения, начал свой рассказ. — Его необработанная, простая, но крайне образная, дышавшая неподдельным чувством речь увлекла слушателей.
Не отрывая глаз от его губ, они буквально превратились в слух; а он, не забывая ни малейших пустяков, подробно рассказывал все, что только было с минуты отъезда из Дюкенса; когда он заговорил о графе Витре, присутствующие заметно нахмурились, глубоко возмущенные его низкими поступками и подлой изменой.
— Негодяй, — вскричал главнокомандующий, полный негодования и презрения, — это французский офицер! Дворянин, находящийся в родстве с лучшими семействами Франции; он позорит собой все французское дворянство.
— Я это предвидел, — с отвращением сказал граф.
— Ему остается только продаться англичанам, — с убийственным презрением заметил Леви.
— Это бы меня нисколько не удивило, — отвечал охотник, качая головой, — уходя из лагеря, он искал пристанища в колонии Нью-Йорк.
— Ты знаешь наверное? — спросил главнокомандующий.
— Он это сам говорил всем нам и сделал, как сказал.
— Почему ты знаешь?
— Мне казалось это невероятным, я думал, что он говорит это в минуту злобы.
— Ну?
— Я захотел убедиться и пошел за ним следом и проводил его до самой английской границы.
— О! — вскрикнули одновременно все слушатели. Наступило молчание.
— Это очень серьезное дело, — сказал главнокомандующий, — у него есть и государственный корабль, если не ошибаюсь.
— Да, он командует фрегатом «Слава», одним из лучших военных судов Франции.
— В настоящее время, — сказал Леви, — фрегат «Слава» должен стоять на якоре у Луисбурга.
— Нужно, что бы это ни стоило, помешать ему продать этот фрегат англичанам.
— Неужели вы думаете, он забудется до такой степени, что решится на… — вскричал граф Меренвиль.
— На продажу фрегата англичанам, в этом нет сомнения. Англичане, хотя и самые ловкие в мире коммерсанты, но ничего не купят, не посмотревши, но есть две уважительные причины, ради которых они с радостью примут предложение графа Витре и даже дорого заплатят изменнику, не осмотрев корабля.
— Он продаст фрегат вполне уже готовый.
— Да, англичане будут рады, отняв у нас отлично вооруженный и снабженный всем необходимым фрегат; но это не главное, одним фрегатом больше или меньше даже у такой сильной морской державы, как Англия, ровно ничего не значит.
— Да, но вы сами же говорили, что есть две уважительные причины, ради которых англичане войдут в сделку с этим негодяем Витре, — сказал граф Меренвиль.
— Да, я говорил и повторяю, что этот вопрос близко касается англичан, так близко, что если Витре назначит самую бешеную цену, они дадут, не колеблясь.
— Я не понимаю вас.
— Нет?
— Совершенно!
— Это странно, а вы, Леви?
— Признаюсь, что и я не меньше графа теряюсь в догадках.
— О, это не так трудно отгадать, — сказал Мишель Белюмер.
— О, о! Посмотрим, — сказал главнокомандующий с лукавым видом, — что ты угадал?
— Если позволите, генерал, я с разрешения всей компании скажу, но я повторяю только слова других и не хочу, чтобы меня считали догадливее и умнее, чем я в действительности; нормандцы — честный народ.
— Посмотрим, говори или уж замолчи, болтун, неужели ты думаешь, что мы до завтра будем тебя слушать.
— Я не думаю этого, — смеясь, отвечал охотник, — я хочу только сказать вам то, что слышал от Водрейля, брата губернатора Новой Франции, и капитана корабля французской армии. Не зная о моем присутствии, они, не стесняясь, разговаривали с одним из друзей Дореля, которого вы, генерал, должны знать.
— Да, я его знаю и глубоко уважаю, он крайне честный и неподкупный человек, — однако, продолжай.
— На вопрос Дореля, которого я не слыхал, Водрейль отвечал так: Канаду до сих пор спасал лишь залив Св. Лаврентия, по которому немыслима навигация для людей, не знающих его в совершенстве, и несообразительность англичан, не подозревающих, что есть реки, по которым легко и удобно можно проникнуть внутрь Канады; эти реки знают пока только французские начальники военных судов; но предположите, а в этой несчастной стране можно и даже должно всего ожидать, предположите, повторяю, что один из этих начальников по какой бы то ни было причине продает англичанам свой секрет, а вместе с ним и судно с лоцманами, что тогда ожидает французов?
— Это невозможно, — вскричал Дорель, — подобная измена — подлость, во Франции нет дворян, способных на такую неслыханную низость.
Барон Водрейль пожал плечами и добавил:
— В Канаде все возможно.
— И ужаснее всего то, что изменник может свободно действовать по своему желанию, не рискуя подвергнуться ответственности.
— О! Это немыслимо! — вскричал Дорель.
— Вы ошибаетесь. Представьте себе, что судно преследуется неприятелем, от которого оно спасается бегством; но враг не отстает; командир, не видя другого выхода, направляет судно по реке, надеясь укрыться от преследования (это совершенно естественно), но неприятель упорно идет за ним, внимательно следя за всеми маневрами французского корабля; командир — не изменник, он не хотел выдавать своего секрета, но только спасал свой фрегат, был несчастлив, и военный суд оправдает его, хваля его действия, мало того — ему дадут повышение, подобный финал не редкость во Франции, как в морском ведомстве, так и в администрации и магистратуре. Маленькие рыбки всегда остаются в сети, в то время как большие незаметно перегрызают петли невода и уходят в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115