Дусе был буквально поражен этим визитом, предвещавшим для него так мало хорошего.
— Я не граф Витре, — повторил незнакомец, — хотя он и научил меня, сам того не зная, как открывается ваша потайная дверь. Без помощи графа я никогда не отгадал бы замысловатого механизма этой двери.
— О, мое предчувствие! — пробормотал Дусе.
— Что вы говорите? — спросил незнакомец.
— Ничего такого, что могло бы вас интересовать, — отвечал шпион, начиная приходить в себя.
Дусе был не только храбр, но и решителен. Когда его первое удивление прошло, он вполне овладел собою.
— Кто вы? Что вам нужно от меня? И отчего вы явились ко мне с оружием в руках?
— Вот сколько вопросов в один раз! — отвечал насмешливо незнакомец. — Тем не менее я отвечаю вам на все. Вы видите, что я недурно сложен; знайте же, малейшее подозрительное движение с вашей стороны — и я убью вас, как собаку, как бы вы ни были храбры.
— Милостивый государь!..
— Молчите, если хотите, чтобы я отвечал на ваши вопросы.
— Я жду…
— Чего вы ждете? Чтобы пришли к вам на помощь? Но вам известно лучше, чем мне, что вы один в этом совершенно отдельном помещении. Но, чтобы отнять у вас всякую надежду…
И незнакомец неожиданно набросился на Дусе и, несмотря на сопротивление последнего, повалил его на пол и крепко связал тонкими, но прочными веревками, бывшими, как оказалось, в порядочном количестве в карманах незнакомца.
Дусе, весь красный от гнева и усилия, извивался как змея, но все его старания были напрасны: несмотря на всю свою силу, он встретился с сильнейшим себя вдвое.
— Вот так хорошо, — сказал незнакомец, вставая и поднимая свои пистолеты, которые заткнул за пояс.
Потом он запер дверь на два оборота замка и ключи положил себе в карман.
— Теперь мы можем поболтать, не боясь, что нас побеспокоят, — продолжал незнакомец.
Он поднял Дусе на руки, посадил его в кресло, а другое подвинул для себя.
— Вы хотите знать, кто я? — спросил он.
— Да, — отвечал Дусе.
— Я тот, которого так же, как и друзей моих, вы ищете с таким ожесточением по приказанию графа Витре.
— Следовательно, вы Матье?
— К вашим услугам, — отвечал незнакомец, — я Матье и еще кто-кто.
— Я в этом не сомневаюсь, г-н Матье, — сказал Дусе с иронией, — поправьте свою маску, а то все лицо ваше видно.
Матье взглянул в зеркало и убедился, что Дусе говорил правду.
— Следовательно, мне бесполезно оставаться далее под маской?
— О! Совершенно бесполезно.
— Тогда перестанем продолжать наш разговор, — отвечал незнакомец и быстро спросил шпиона: — Сколько вам лет, Жак Дусе?
— Через месяц будет тридцать семь.
— Сделали ли вы ваше завещание?
— Я еще молод, чтобы думать о завещании.
— Неосторожно. Ваше несчастье, что вы увидели мое лицо.
Слова эти были сказаны таким тоном и с таким взглядом, что Дусе, несмотря на свою храбрость, задрожал.
— Но возвратимся к давнишнему разговору; пришел я к вам, чтобы поговорить о наших делах; с оружием — для того, чтобы заставить вас слушать меня.
— Но, любезный Матье, вы ошибаетесь с начала до конца.
— Вы так думаете?
— Я в этом уверен.
— Вы хвастаете.
— Попробуйте и увидите; впрочем, самое лучшее, что вы можете сделать — это пустить сейчас же мне пулю в лоб.
— Я не так глуп; вы сделали мне вызов, я его принимаю.
— Какой вызов?
— Не вы ли сказали, что не будете говорить и ничто вас не принудит нарушить молчание?
— Да, сказал это и повторяю опять.
— Тем лучше. Я заставлю вас говорить, вот и все.
— Желал бы я знать, как.
— Узнаете скорее, чем предполагаете; теперь десять часов, с восходом солнца мы отправимся в путь.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Очень просто; все готово, и я уведу вас отсюда в одну знакомую мне индейскую деревню, обитатели которой мои друзья.
— Что вы еще вздумали?
— Я отвечаю на ваши вопросы; дикие обладают чудесным средством заставлять людей говорить, и вы увидите после семи— или восьмичасовой пытки, что вы заговорите, то есть заболтаете, как сорока, так что не успеют вас и остановить. Я иду известить своих товарищей, которые мерзнут в переулке, где вдобавок не пахнет розами. Но прежде позвольте мне завязать вам рот, а то вы в мое отсутствие призовете на помощь, я же ненавижу скандалы, как вы ненавидите говорить, когда вас об этом просят.
— Вы меня хотите выдать дикарям? — спросил Дусе, содрогаясь.
— Непременно. Я решил, что заставлю вас исполнить свое желание. Вы отказываетесь, и прекрасно; не будем больше говорить об этом.
— Еще слово.
— Говорите.
— Дайте мне честное слово дворянина.
— Вы не можете знать, дворянин я или нет.
— Мне кажется, что вы дворянин.
— Положим. Зачем же вы требуете от меня слова?
— Вы серьезно выдадите меня диким?
— Да, чтобы вас пытали. Даю вам слово, завтра утром вы будете в руках индейцев.
— Хорошо, я скажу вам все.
— Скоро, — проговорил Матье, нахмурив брови, — не слишком ли скоро вы решились?
— Потому, что я вас знаю, граф де Вилен.
— Ты меня знаешь? Как? Где ты меня знал?
— Я вас знаю со дня моего рождения. Я родился во владениях вашего сиятельства; предки мои служили вашей благородной семье более ста лет; отец мой, если он только жив, ваш управляющий.
— А! Так это ты тот негодяй, упрямая башка, Ивон Кальбри, с которым никто не мог справиться?
— Да, ваше сиятельство.
— Подожди немного.
Граф одним движением руки освободил его от веревок.
— Теперь ты свободен.
— Благодарю, ваше сиятельство.
— Твой отец достойный человек, и я его люблю. Если ты не знаешь, то я тебе сообщу, что он жив еще. Я имел от него известия месяц тому назад.
— Ему почти восемьдесят лет, но он крепок, как гранит наших берегов.
— Ты переменил имя?
— Несколько раз, ваше сиятельство.
— Давно уж я потерял тебя из виду.
— Да, и все-таки двенадцать лет тому назад я имел счастье оказать вам большую услугу.
— Ты? Ты бредишь?
— Я говорю истину, ваше сиятельство.
— При каких же обстоятельствах?
— Вы были в Бастилии, откуда не выходят.
— А между тем я вышел.
— Да, благодаря самопожертвованию вашего тюремщика.
— Правда. Бедный Констан, что сталось с ним?
— Вы желали бы знать?
— Еще бы.
— Пьер Констан — я! Перед вами!
— Ты Пьер Констан?
— Да, я. Когда вы вышли из Бастилии, я провел вас улицей Бертен Туаре в гостиницу, где нанял комнату и доставил ваш чемодан, наполненный вашими вещами, оставленный вами в Бастилии, а также и бумажник, который вы хотели разделить со мною.
— И ты отказался, говоря…
— Что мы оба бретонцы и должны помогать друг другу без всякого вознаграждения.
— Так. Теперь, когда подумаю, что я тебя, храброго Ивона, хотел отдать в руки диких…
— Не поминайте мне об этом, меня до сих пор дрожь пробирает.
— Но как ты очутился здесь, в Квебеке?
— Сейчас же после вашего бегства меня отправили в Новую Францию с секретным предписанием сбыть меня с рук;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115