Он и на секунду не мог поверить, что Одраде пошла на такую
откровенность из-за какой-то кровной привязанности. В ней была фундамен-
тальная, догматичная и ритуальная сущность, воспитанная тренировками Бе-
не Джессерит. Одраде, дочь из его прошлого, была полной Преподобной Ма-
терью с грандиозными силами мышечного и нервного контроля и полная жиз-
нями-памятями по женской линии! Она была одной из особенных! Она знала
такие уловки жестокости, о которых очень немногие когда-либо вообще по-
дозревали. И все равно, это сходство, эта сущность оставались, а ментат
всегда такое видит. Чего она хочет?
"Подтверждения моего отцовства? У нее, наверняка, уже есть все подт-
верждения, которые она только может иметь".
Наблюдая сейчас, как она терпеливо ждет, когда его мысли придут к ка-
кому-либо решению, Тег вспомнил, что часто и вполне правдиво говорилось,
что Преподобные Матери больше уже не вполне члены человеческой расы, они
движутся где-то вне главного течения, может, параллельно к нему, может
быть периодически ныряя в него ради своих собственных целей, но они нав-
сегда отстранены от человечества. Они самоотстранились. Это опознава-
тельный знак Преподобной Матери - ощущение сверхличности, которое делает
их ближе к давно умершему Тирану, чем к тому человеческому стаду, из ко-
торого они вышли.
Манипулирование. Вот их примета. Манипулирование всем и вся.
- Я должен стать глазами Бене Джессерит, - сказал Тег. - Тараза хо-
чет, чтобы я принимал за всех вас человеческие решения.
Явно довольная, Одраде стиснула его руку.
- Какой же у меня отец!
- У тебя действительно есть отец? - спросил он и пересказал ей то,
что подумал сейчас о Бене Джессерит, о том, как они отстранились от че-
ловечества.
- Вне человечества, - сказала она. - До чего же занятная идея. А На-
вигаторы Союза тоже вне своего исходного человеческого?
Он поразмыслил над этим. Навигаторы Союза имели сильные отклонения от
человечества в его обычной форме. Рожденные в космосе, проводящие свои
жизни в чанах меланжевого газа, - искажающих исходную форму, - они вытя-
гиваются, у них перестраиваются конечности и внутренние органы. Но моло-
дой Навигатор, будучи в этрусе и до погружения в чан, способен скрещи-
ваться с нормальной женщиной. Это уже демонстрировалось. Они становились
не-людьми, но не так, как Бене Джессерит.
- Навигаторы - не родня вам по мышлению, - сказал он.
- Они думают по-человечески. Проведение корабля сквозь космос, даже
обладание ясновидением для прозрения безопасного пути - все равно, мо-
дель их мышления такова, что ее может воспринять человек.
- Ты не воспринимаешь нашу модель?
- Воспринимаю насколько могу, но где-то в вашем развитии вы вышли за
пределы исходной человеческой модели. Наверное, вы даже можете достаточ-
но хорошо представлять проявления совести, чтобы казаться людьми. Вот и
ты сейчас, так держишь меня под руку, как будто ты и в самом деле моя
дочь.
- Я твоя дочь, но я удивлена, что ты так мало думаешь о нас.
- Совсем наоборот, я стою перед тобой в благоговении.
- Перед своей собственной дочерью?
- Перед любой Преподобной Матерью.
- По-твоему, мы существуем только для того, чтобы манипулировать
меньшими творениями?
- По-моему, вы больше по-настоящему не ощущаете себя людьми. Есть в
вас какой-то пробел, нехватка чего-то, что-то устранено. Вы больше не из
нас.
- Спасибо, - сказала Одраде. - Тараза говорила мне, что ты не зако-
леблешься говорить правдиво, но я и сама знала это.
- К чему вы меня приготовили?
- Ты узнаешь, когда это произойдет... Вот и все, что я могу ска-
зать... И все, что мне дозволено сказать.
"Опять манипулирование, - подумал он. - Черт их побери!"
Одраде кашлянула. Она, вроде, собиралась еще что-то сказать, но про-
молчала, и молча пошла с Тегом в обратный путь.
Хотя она и заранее знала, что наверняка скажет Тег, его слова ее ра-
нили. Ей хотелось сказать ему, что она - одна из тех, кто до сих пор
чувствует себя человеком, но его суждение об Ордене нельзя было отри-
цать.
"Мы приучены отвергать любовь. Мы можем изобразить ее, но каждая из
нас способна прервать представление в любой момент".
Позади них послышались звуки. Они остановились и обернулись. Лусилла
и Тараза выходили из шахты лифта, небрежно обсуждая свои наблюдения за
гхолой.
- Ты абсолютно права, обращаясь с ним, как с одной из нас, - сказала
Тараза.
Тег слышал, но не делал никаких выводов, пока они ждали приближения
двух женщин.
"Он знает, - подумала Одраде. - Он не спросил меня о моей матери по
рождению. Там не было уз, не было настоящего кодирования. Да, он знает".
Одраде закрыла глаза, и память с поразительной силой воспроизвела пе-
ред ней живописное полотно. Эта картина висела на стене утренней комнаты
Таразы. Благодаря мастерству икшианцев, чудеснейшая герметичная рама и
покрытие из невидимого глазу плаза полностью сохраняли картину. Одраде
часто останавливалась перед картиной, каждый раз с ощущением, что стоит
лишь протянуть руку - и действительно коснешься древнего холста, столь
хитроумно сохраненного икшианцами.
"Домики в Кордевилле".
Это название, данное картине самим художником, как и имя художника,
сохранилось на начищенной табличке: Винсент Ван Гог.
Эта вещь была датирована временем столь древним, от которого лишь
редкие остатки - такие, как эта картина - уцелели, донося физическое
впечатление о тех эпохах. Прежде она старалась вообразить путешествия,
совершенные этой картиной, ту цепь случайностей, которые привели ее, не-
поврежденной, в комнату Таразы.
При реставрации и консервации картины икшианцы проявили себя во всем
блеске. Зритель мог коснуться темное пятна в нижнем левом углу рамы. И
немедленно до глубины души поражала истинная гениальность еще и икшиан-
ца, отреставрировавшего и спасшего гениальную работу. Имя этого икшианца
было на раме: Мартин Буро. Это пятнышко, едва его коснешься пальцем,
становится проекцией чувств - блаженство побега от той технологии, что
произвела и Икшианскую Пробу. Буро восстановил не только картину, но и
душу художника - зритель, приложивший палец, познавал, с каким чувством
наносил Ван Гог каждый мазок. Все было поймано в этих мазках кисти, за-
печатлено с помощью человеческих движений.
Одраде так много раз, полностью поглощенная, простаивала перед этой
картиной, что у нее возникало чувство, будто она могла бы сама ее заново
воспроизвести.
Сейчас, на фоне обвинений Тега, Одраде припомнила, что она испытывала
перед картиной, и сразу же поняла, почему память воспроизвела этот об-
раз, почему картина до сих пор ее очаровывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
откровенность из-за какой-то кровной привязанности. В ней была фундамен-
тальная, догматичная и ритуальная сущность, воспитанная тренировками Бе-
не Джессерит. Одраде, дочь из его прошлого, была полной Преподобной Ма-
терью с грандиозными силами мышечного и нервного контроля и полная жиз-
нями-памятями по женской линии! Она была одной из особенных! Она знала
такие уловки жестокости, о которых очень немногие когда-либо вообще по-
дозревали. И все равно, это сходство, эта сущность оставались, а ментат
всегда такое видит. Чего она хочет?
"Подтверждения моего отцовства? У нее, наверняка, уже есть все подт-
верждения, которые она только может иметь".
Наблюдая сейчас, как она терпеливо ждет, когда его мысли придут к ка-
кому-либо решению, Тег вспомнил, что часто и вполне правдиво говорилось,
что Преподобные Матери больше уже не вполне члены человеческой расы, они
движутся где-то вне главного течения, может, параллельно к нему, может
быть периодически ныряя в него ради своих собственных целей, но они нав-
сегда отстранены от человечества. Они самоотстранились. Это опознава-
тельный знак Преподобной Матери - ощущение сверхличности, которое делает
их ближе к давно умершему Тирану, чем к тому человеческому стаду, из ко-
торого они вышли.
Манипулирование. Вот их примета. Манипулирование всем и вся.
- Я должен стать глазами Бене Джессерит, - сказал Тег. - Тараза хо-
чет, чтобы я принимал за всех вас человеческие решения.
Явно довольная, Одраде стиснула его руку.
- Какой же у меня отец!
- У тебя действительно есть отец? - спросил он и пересказал ей то,
что подумал сейчас о Бене Джессерит, о том, как они отстранились от че-
ловечества.
- Вне человечества, - сказала она. - До чего же занятная идея. А На-
вигаторы Союза тоже вне своего исходного человеческого?
Он поразмыслил над этим. Навигаторы Союза имели сильные отклонения от
человечества в его обычной форме. Рожденные в космосе, проводящие свои
жизни в чанах меланжевого газа, - искажающих исходную форму, - они вытя-
гиваются, у них перестраиваются конечности и внутренние органы. Но моло-
дой Навигатор, будучи в этрусе и до погружения в чан, способен скрещи-
ваться с нормальной женщиной. Это уже демонстрировалось. Они становились
не-людьми, но не так, как Бене Джессерит.
- Навигаторы - не родня вам по мышлению, - сказал он.
- Они думают по-человечески. Проведение корабля сквозь космос, даже
обладание ясновидением для прозрения безопасного пути - все равно, мо-
дель их мышления такова, что ее может воспринять человек.
- Ты не воспринимаешь нашу модель?
- Воспринимаю насколько могу, но где-то в вашем развитии вы вышли за
пределы исходной человеческой модели. Наверное, вы даже можете достаточ-
но хорошо представлять проявления совести, чтобы казаться людьми. Вот и
ты сейчас, так держишь меня под руку, как будто ты и в самом деле моя
дочь.
- Я твоя дочь, но я удивлена, что ты так мало думаешь о нас.
- Совсем наоборот, я стою перед тобой в благоговении.
- Перед своей собственной дочерью?
- Перед любой Преподобной Матерью.
- По-твоему, мы существуем только для того, чтобы манипулировать
меньшими творениями?
- По-моему, вы больше по-настоящему не ощущаете себя людьми. Есть в
вас какой-то пробел, нехватка чего-то, что-то устранено. Вы больше не из
нас.
- Спасибо, - сказала Одраде. - Тараза говорила мне, что ты не зако-
леблешься говорить правдиво, но я и сама знала это.
- К чему вы меня приготовили?
- Ты узнаешь, когда это произойдет... Вот и все, что я могу ска-
зать... И все, что мне дозволено сказать.
"Опять манипулирование, - подумал он. - Черт их побери!"
Одраде кашлянула. Она, вроде, собиралась еще что-то сказать, но про-
молчала, и молча пошла с Тегом в обратный путь.
Хотя она и заранее знала, что наверняка скажет Тег, его слова ее ра-
нили. Ей хотелось сказать ему, что она - одна из тех, кто до сих пор
чувствует себя человеком, но его суждение об Ордене нельзя было отри-
цать.
"Мы приучены отвергать любовь. Мы можем изобразить ее, но каждая из
нас способна прервать представление в любой момент".
Позади них послышались звуки. Они остановились и обернулись. Лусилла
и Тараза выходили из шахты лифта, небрежно обсуждая свои наблюдения за
гхолой.
- Ты абсолютно права, обращаясь с ним, как с одной из нас, - сказала
Тараза.
Тег слышал, но не делал никаких выводов, пока они ждали приближения
двух женщин.
"Он знает, - подумала Одраде. - Он не спросил меня о моей матери по
рождению. Там не было уз, не было настоящего кодирования. Да, он знает".
Одраде закрыла глаза, и память с поразительной силой воспроизвела пе-
ред ней живописное полотно. Эта картина висела на стене утренней комнаты
Таразы. Благодаря мастерству икшианцев, чудеснейшая герметичная рама и
покрытие из невидимого глазу плаза полностью сохраняли картину. Одраде
часто останавливалась перед картиной, каждый раз с ощущением, что стоит
лишь протянуть руку - и действительно коснешься древнего холста, столь
хитроумно сохраненного икшианцами.
"Домики в Кордевилле".
Это название, данное картине самим художником, как и имя художника,
сохранилось на начищенной табличке: Винсент Ван Гог.
Эта вещь была датирована временем столь древним, от которого лишь
редкие остатки - такие, как эта картина - уцелели, донося физическое
впечатление о тех эпохах. Прежде она старалась вообразить путешествия,
совершенные этой картиной, ту цепь случайностей, которые привели ее, не-
поврежденной, в комнату Таразы.
При реставрации и консервации картины икшианцы проявили себя во всем
блеске. Зритель мог коснуться темное пятна в нижнем левом углу рамы. И
немедленно до глубины души поражала истинная гениальность еще и икшиан-
ца, отреставрировавшего и спасшего гениальную работу. Имя этого икшианца
было на раме: Мартин Буро. Это пятнышко, едва его коснешься пальцем,
становится проекцией чувств - блаженство побега от той технологии, что
произвела и Икшианскую Пробу. Буро восстановил не только картину, но и
душу художника - зритель, приложивший палец, познавал, с каким чувством
наносил Ван Гог каждый мазок. Все было поймано в этих мазках кисти, за-
печатлено с помощью человеческих движений.
Одраде так много раз, полностью поглощенная, простаивала перед этой
картиной, что у нее возникало чувство, будто она могла бы сама ее заново
воспроизвести.
Сейчас, на фоне обвинений Тега, Одраде припомнила, что она испытывала
перед картиной, и сразу же поняла, почему память воспроизвела этот об-
раз, почему картина до сих пор ее очаровывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157