Но молодой кубанец знал, что докладывал, поскольку лично исползал все три хребта Зелёных гор.
– Укреплений там нет, ваше превосходительство. Да и турок не видно: одни спешенные черкесы в кустах хоронятся.
– Молодец! – Скобелев резко повернулся к полковникам:
– Какова новость, а? Тутолмин, готовь осетинские сотни, я сам эти горы прощупать должен.
Поутру две сотни спешенных осетин двинулись к первому гребню Зелёных гор. Ещё на подходе они были встречены разрозненной пальбой, залегли, как было приказано, но, увидев мелькавших в кустах черкесов, вскочили и, выхватив шашки, бросились вперёд.
– Отводи! – закричал Скобелев, наблюдавший за разведкой боем. – Отводи осетин немедля, пока их в кусты не заманили!
Хорунжий Прищепа, вскочив на коня, карьером помчался навстречу выстрелам. Вертясь перед осетинами и не обращая внимания на пули, кое-как остановил их. Осетины яростно ругались: у них с черкесами были старые счёты. Водивший сотни есаул Десаев зло кричал:
– Зачем собак с миром отпускаешь? Их резать надо, они стариков не жалеют, женщин не жалеют, а ты их жалеешь?
– Успеешь рассчитаться, есаул, – тихо сказал генерал. – Не горячись. Только не горячись.
Он вдруг ощутил знакомую волнующую дрожь: предчувствие, что нащупал, угадал, уловил главное в предстоящем бою. Да, перед ним был лишь заслон из иррегулярных частей: ни укреплений, ни тем паче артиллерии на этом участке обороны у турок не было.
– Тут и пойдём, – сказал он на немедленно собранном совете. – Но нужна пехота, позарез нужна. Тутолмин, готовь бригаду к пешему бою. – Дождался, когда полковник вышел, схватил Паренсова за сюртук, яростно сверкнув глазами. – Ты понял, где собака зарыта? Ну так скачи к Криденеру, втолкуй, упроси, умоли наконец, что тут, на Зелёных горах, надо главный удар наносить. Скажи, что я начну, что вышвырну черкесов к чёртовой матери, но мне нужна ещё хоть одна батарея и не менее трех батальонов пехоты. Голубчик, Пётр Дмитриевич, как на Господа Бога на тебя уповаю!
– Барон упрям, как старый мерин, – вздохнул Паренсов. – Да и главнокомандующий уже благословил диспозицию.
– Что бы ни было, а без пехоты не возвращайся, – жёстко сказал Скобелев. – Это приказ, полковник. Ступай и исполни.
Нахлёстывая коня, Паренсов думал, какими словами пробить остзейскую спесь и гипертрофированное самолюбие генерала Криденера, предполагая, впрочем, что барон и слушать-то его не станет, а отошлёт к Шнитникову. Но Николай Павлович принял полковника немедля, имея в соображении особое отношение к нему свыше. Молча выслушал все, что спокойно и логично доложил ему Пётр Дмитриевич, и отрицательно покачал головой.
– Приказ отдан, полковник.
– Однако победа стоит того, чтобы просить Его Высочество об отмене.
– Готов допустить, что генерал Скобелев хорош для налётов, может быть, даже для развития тактического успеха, но как стратег он равен нулю, – важно сказал Криденер. – Холодный ум есть муж победы, а не легкомысленный гусарский порыв незрелого вождя. Это – азбука, полковник, удивлён, что вынужден напоминать о сём. Прошу повторить вашему непосредственному начальнику, что задача его сугубо второстепенна: не допустить соединения сил Османа-паши с турками в Ловче и демонстрировать атаку. Только демонстрировать, большего я от него не требую и не жду.
Паренсов понял, что никакая логика, никакие доводы не могут сдвинуть Криденера с уже избранной им позиции. Оставалось последнее: выпросить пехоту и артиллерию, и уж тут-то полковник готов был бороться до конца.
– Наша демонстрация будет эффективнее, если вы, Николай Павлович, усилите нас хотя бы тремя батальонами пехоты и конной батареей. По условиям местности мы не можем активно использовать кавалерию и, следовательно, Осман-паша оставит нашу демонстрацию без внимания. Между тем наличие пехоты и артиллерии заставит его оттянуть часть сил с других участков обороны.
Криденер долго думал. В рассуждениях Паренсова была не просто логика, но и прямое обещание облегчить атаку на направлении главного удара. Если Скобелев, получив пехоту, так и не справится с этой задачей, то ссылаться ему будет не на что. При этом варианте Криденер только выигрывал, решительно ничем не рискуя.
– Скажите Шнитникову, что я приказал выделить вам одну батарею и один пехотный батальон.
– Один батальон? – растерянно воскликнул всегда невозмутимый Паренсов. – Всего один батальон?
– Один батальон и одну батарею, – деревянным голосом повторил Криденер. – И я не задерживаю вас более, полковник.
Но Паренсов чуть задержался. В нем все кипело от возмущения, и только тренированная воля ещё сдерживала порыв. Он хотел сказать Криденеру, что тот уже проиграл сражение, проиграл бесславно и кроваво, и – не сказал.
Если генерал Скобелев знал, как достичь победы, то барон Криденер точно так же знал, как надо воевать, чтобы не испортить собственной карьеры. Участь второго штурма Плевны была решена. И на сей раз – окончательно.
Глава пятая
1
– Ну и черт с ним, – буркнул Скобелев, когда начальник штаба доложил о неудачном разговоре с бароном. – Меня, Пётр Дмитриевич, идея осенила: забрать артиллерию у Бакланова. Все – в одном кулаке, в моем кулаке, понимаешь?
Когда Михаил Дмитриевич занимался делом, он не тратил сил на личные обиды. Он уже пребывал в состоянии высокого душевного подъёма, который у него, человека крайностей, напоминал бешеный, все захлёстывающий азарт.
– О себе думают, не о победе. Ну и быть им с битыми мордами, а мы Плевну брать будем.
– Помилуйте, Михаил Дмитриевич, с чем вы на Плевну замахиваетесь? – вздохнул Паренсов. – Полковнику Бакланову за глаза хватит хлопот с Ловчей. У нас – один Тутолмин, пехота ещё на марше, а обещанная батарея вообще неизвестно где.
– Поторопи, – не терпящим возражений тоном сказал генерал. – Пехоте отдохнуть дашь, а артиллерию – туда, где сам буду. Ко мне – Тутолмина. Ступай.
Тутолмин не спорил, потому что согласен был с планом Скобелева, зная не только обстановку, но и натуру самого генерала. Но решительно воспротивился, когда Скобелев предложил направить осетин в передовую цепь.
– Нет, слишком уж горячи они, Михаил Дмитриевич. В цепь надо брать кубанцев.
– Разумно, – согласился командир. – Осетин прибережём для решающего удара. В авангарде – две спешенных кубанских сотни и четыре орудия, что пришли от Бакланова. Авангард поведу сам.
– Ох, Михаил Дмитриевич, что вы – капитан, что ли?
– Сегодня – капитан, – улыбнулся Скобелев. – Плох тот генерал, который позабыл, что когда-то был капитаном. Что, банальности излагаю? Волнуюсь, Тутолмин, куда трепетнее девицы, на свидание поспешающей, волнуюсь. И счастлив, что волнуюсь, потому что всякий бой есть высший миг жизни, ослепительный миг… Казаки вареное мясо утром получили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Укреплений там нет, ваше превосходительство. Да и турок не видно: одни спешенные черкесы в кустах хоронятся.
– Молодец! – Скобелев резко повернулся к полковникам:
– Какова новость, а? Тутолмин, готовь осетинские сотни, я сам эти горы прощупать должен.
Поутру две сотни спешенных осетин двинулись к первому гребню Зелёных гор. Ещё на подходе они были встречены разрозненной пальбой, залегли, как было приказано, но, увидев мелькавших в кустах черкесов, вскочили и, выхватив шашки, бросились вперёд.
– Отводи! – закричал Скобелев, наблюдавший за разведкой боем. – Отводи осетин немедля, пока их в кусты не заманили!
Хорунжий Прищепа, вскочив на коня, карьером помчался навстречу выстрелам. Вертясь перед осетинами и не обращая внимания на пули, кое-как остановил их. Осетины яростно ругались: у них с черкесами были старые счёты. Водивший сотни есаул Десаев зло кричал:
– Зачем собак с миром отпускаешь? Их резать надо, они стариков не жалеют, женщин не жалеют, а ты их жалеешь?
– Успеешь рассчитаться, есаул, – тихо сказал генерал. – Не горячись. Только не горячись.
Он вдруг ощутил знакомую волнующую дрожь: предчувствие, что нащупал, угадал, уловил главное в предстоящем бою. Да, перед ним был лишь заслон из иррегулярных частей: ни укреплений, ни тем паче артиллерии на этом участке обороны у турок не было.
– Тут и пойдём, – сказал он на немедленно собранном совете. – Но нужна пехота, позарез нужна. Тутолмин, готовь бригаду к пешему бою. – Дождался, когда полковник вышел, схватил Паренсова за сюртук, яростно сверкнув глазами. – Ты понял, где собака зарыта? Ну так скачи к Криденеру, втолкуй, упроси, умоли наконец, что тут, на Зелёных горах, надо главный удар наносить. Скажи, что я начну, что вышвырну черкесов к чёртовой матери, но мне нужна ещё хоть одна батарея и не менее трех батальонов пехоты. Голубчик, Пётр Дмитриевич, как на Господа Бога на тебя уповаю!
– Барон упрям, как старый мерин, – вздохнул Паренсов. – Да и главнокомандующий уже благословил диспозицию.
– Что бы ни было, а без пехоты не возвращайся, – жёстко сказал Скобелев. – Это приказ, полковник. Ступай и исполни.
Нахлёстывая коня, Паренсов думал, какими словами пробить остзейскую спесь и гипертрофированное самолюбие генерала Криденера, предполагая, впрочем, что барон и слушать-то его не станет, а отошлёт к Шнитникову. Но Николай Павлович принял полковника немедля, имея в соображении особое отношение к нему свыше. Молча выслушал все, что спокойно и логично доложил ему Пётр Дмитриевич, и отрицательно покачал головой.
– Приказ отдан, полковник.
– Однако победа стоит того, чтобы просить Его Высочество об отмене.
– Готов допустить, что генерал Скобелев хорош для налётов, может быть, даже для развития тактического успеха, но как стратег он равен нулю, – важно сказал Криденер. – Холодный ум есть муж победы, а не легкомысленный гусарский порыв незрелого вождя. Это – азбука, полковник, удивлён, что вынужден напоминать о сём. Прошу повторить вашему непосредственному начальнику, что задача его сугубо второстепенна: не допустить соединения сил Османа-паши с турками в Ловче и демонстрировать атаку. Только демонстрировать, большего я от него не требую и не жду.
Паренсов понял, что никакая логика, никакие доводы не могут сдвинуть Криденера с уже избранной им позиции. Оставалось последнее: выпросить пехоту и артиллерию, и уж тут-то полковник готов был бороться до конца.
– Наша демонстрация будет эффективнее, если вы, Николай Павлович, усилите нас хотя бы тремя батальонами пехоты и конной батареей. По условиям местности мы не можем активно использовать кавалерию и, следовательно, Осман-паша оставит нашу демонстрацию без внимания. Между тем наличие пехоты и артиллерии заставит его оттянуть часть сил с других участков обороны.
Криденер долго думал. В рассуждениях Паренсова была не просто логика, но и прямое обещание облегчить атаку на направлении главного удара. Если Скобелев, получив пехоту, так и не справится с этой задачей, то ссылаться ему будет не на что. При этом варианте Криденер только выигрывал, решительно ничем не рискуя.
– Скажите Шнитникову, что я приказал выделить вам одну батарею и один пехотный батальон.
– Один батальон? – растерянно воскликнул всегда невозмутимый Паренсов. – Всего один батальон?
– Один батальон и одну батарею, – деревянным голосом повторил Криденер. – И я не задерживаю вас более, полковник.
Но Паренсов чуть задержался. В нем все кипело от возмущения, и только тренированная воля ещё сдерживала порыв. Он хотел сказать Криденеру, что тот уже проиграл сражение, проиграл бесславно и кроваво, и – не сказал.
Если генерал Скобелев знал, как достичь победы, то барон Криденер точно так же знал, как надо воевать, чтобы не испортить собственной карьеры. Участь второго штурма Плевны была решена. И на сей раз – окончательно.
Глава пятая
1
– Ну и черт с ним, – буркнул Скобелев, когда начальник штаба доложил о неудачном разговоре с бароном. – Меня, Пётр Дмитриевич, идея осенила: забрать артиллерию у Бакланова. Все – в одном кулаке, в моем кулаке, понимаешь?
Когда Михаил Дмитриевич занимался делом, он не тратил сил на личные обиды. Он уже пребывал в состоянии высокого душевного подъёма, который у него, человека крайностей, напоминал бешеный, все захлёстывающий азарт.
– О себе думают, не о победе. Ну и быть им с битыми мордами, а мы Плевну брать будем.
– Помилуйте, Михаил Дмитриевич, с чем вы на Плевну замахиваетесь? – вздохнул Паренсов. – Полковнику Бакланову за глаза хватит хлопот с Ловчей. У нас – один Тутолмин, пехота ещё на марше, а обещанная батарея вообще неизвестно где.
– Поторопи, – не терпящим возражений тоном сказал генерал. – Пехоте отдохнуть дашь, а артиллерию – туда, где сам буду. Ко мне – Тутолмина. Ступай.
Тутолмин не спорил, потому что согласен был с планом Скобелева, зная не только обстановку, но и натуру самого генерала. Но решительно воспротивился, когда Скобелев предложил направить осетин в передовую цепь.
– Нет, слишком уж горячи они, Михаил Дмитриевич. В цепь надо брать кубанцев.
– Разумно, – согласился командир. – Осетин прибережём для решающего удара. В авангарде – две спешенных кубанских сотни и четыре орудия, что пришли от Бакланова. Авангард поведу сам.
– Ох, Михаил Дмитриевич, что вы – капитан, что ли?
– Сегодня – капитан, – улыбнулся Скобелев. – Плох тот генерал, который позабыл, что когда-то был капитаном. Что, банальности излагаю? Волнуюсь, Тутолмин, куда трепетнее девицы, на свидание поспешающей, волнуюсь. И счастлив, что волнуюсь, потому что всякий бой есть высший миг жизни, ослепительный миг… Казаки вареное мясо утром получили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106