И весь груз тоже. Мне очень жаль, — вроде бы с искренним сожалением добавил он.
— А капитан Рошка? А штурман Марадез?
Лицевые мышцы Тошиды напряглись.
— Капитан — в Пяти Городах, подыскивает себе новое судно. А Рася…
Дэмьен затаил дыхание.
— Утонула?
Тошида покачал головой, лицо его по-прежнему выглядело скованным.
— Она выбралась на берег. Провела неделю в Альмаранде, изучая тамошние древние морские карты. Затем отправилась в протекторат Лурал на поиски какой-то старинной лоции, которая там вроде бы хранилась. Насколько я понимаю, реликвия одной из первых экспедиций.
— И?..
Тошида отвернулся.
— Она была пришлой, — тихо сказал он. — А сейчас дурные времена для пришлых.
«О Господ…» Дэмьен представил себе Расю, окруженную разъяренной толпой, — рост, цвет кожи и акцент без всяких сомнений выдавали в ней иностранку, возможно, замаскированного врага… Он представил себе, как она становится жертвой разъяренной толпы, и невольно задрожал. «О Господи. Прошу Тебя. Только не это».
— Бывает, — проскрипел Тошида. И хотя он сказал это как бы в утешение, Дэмьену показалось, что эти слова прозвучали как-то грубо. Бесчеловечно. — Такова цена, которую приходится платить, преподобный.
— За что?
— За свободу. За уничтожение тирании. Страна нуждается в очищении, и если при этом возникают болезненные побочные результаты…
— Господи небесный, — взорвался Дэмьен. — Неужели вы сами верите в подобную чушь? Честно говоря, я ждал от вас большего, Патриарх!
Последнее слово он произнес с нажимом, и прозвучало оно чуть ли не издевательски.
Тошида насупился:
— Кто вы такой, чтобы осуждать нас? Если для исцеления народа следует пролить кровь, то пусть она прольется. Такие эмоции нельзя держать под спудом на протяжении долгого времени — рано или поздно они выплеснутся наружу, и если этот выплеск станет неуправляемым…
— А то, что происходит у вас, вы считаете управляемым? Вам и на самом деле так кажется?
— Они убивают ракхов. Я называю это справедливостью.
— Они убили Расю! — Голос Дэмьена дрожал — от ярости, от горя, от недоумения. — И сотни других людей. Тысячи других. Каждого, кто встанет им поперек дороги, или усомнится в их справедливости, или просто попадется под горячую руку.
— Эту цену нам приходится платить, преподобный Райс. Поймите.
— За что?
— За наше единство. — Регент глядел уже угрожающе. — Или вы забыли? За великую Святую Церковь, которой мы оба служим. За единство веры. Единство цели. Единство судьбы, достигаемое любой ценой.
— Нет, — внезапно вмешался Таррант. — Не любой ценой.
Тошида повернулся к нему:
— А теперь вы возьметесь учить меня вере? Меня воспитала Святая Церковь, я достаточно знаю писания Пророка.
— Может быть, и знаете, — невозмутимо возразил Таррант. — Только не понимаете.
В глазах Тошиды вспыхнула ярость, краска гнева залила все лицо.
— Как вы смеете! Как будто кто-нибудь, прибывший со стороны, может понять мир, построенный нами здесь, и оценить предпринятые нами усилия…
— Хотите узнать, что вы тут построили? — Гнев самого Охотника наполнил комнату, сделав сам воздух стылым и жутким. Над головой у него замелькали порождения ярости. — Хотите посмотреть на мир, построенный вами на религии ненависти? Что ж, я вам покажу!
Комнату заполнило буйство переливающихся красок, в котором затерялись и Тошида, и Дэмьен. Стены утратили материальную субстанцию, пол и потолок куда-то исчезли. Даже сила притяжения внезапно прекратила что-либо значить — все начало втягиваться в сердцевину цветного вихреворота, в воронку, — все мысли и чувства, все телесное и духовное, все надежды, страхи и мечты…
И перед ними предстало грядущее. Не какой-то отдельно взятый момент или период. Перед ними разверзлась бездна грядущих времен, хаос кое-как сходящихся друг с дружкой возможностей. Дэмьен увидел миры, в которых всеобщее уничтожение, затеянное Калестой, охватило целые города, целые края, подняв брата на брата с единственной целью истребить все живое. Он увидел миры, в которых Святая Церковь стала инструментом тотального контроля, орудием убийственной тирании, и мечта Пророка окончательно сошла на нет в эксцессах ритуальной жестокости. Перед его взором миры проплывали за мирами: кровавые, убийственные, безнадежные, охваченные порчей. Он видел, как порча расходится кругами, подобно волнам, как поражает сперва народ, потом Церковь, а вслед за этим — и Фэа, пока не растекается по всей планете единым океанским валом, губя каждую душу, к которой прикоснется. Воплощенная мечта Калесты — и голод Калесты. И посредине всего этого лишь один мир, в котором осталась хоть какая-то надежда, один клочок земли, на котором сияет свет. Лишь один мир — и в нем только один человек, мудрый и решительный, которому, пожелай он этого, удалось бы отразить этот натиск, этот напор, удалось бы спасти свой город — и с ним свой мир, поведя его по другому пути. Только что избранный Патриарх — темнокожий, торжествующий…
Раздался внезапный крик — наполовину гневный, наполовину испуганный, — и видение взорвалось, рассыпавшись на хрустальные брызги. Фрагменты реальности дождем полились на Дэмьена, пытавшегося кое-как прийти в себя, но на протяжении целой минуты ему это не удавалось, — а к тому времени, как он вновь увидел дверь, ту уже закрыли с другой стороны, и человек, сделавший это, пропал из виду.
— Джеральд!..
Он не мог думать сейчас о Тошиде, он и сам рванулся к двери, надеясь догнать и остановить Владетеля. Но Охотник шел быстро, да и фору взял изрядную, — и пока Дэмьен не выбежал из дворца, растолкав и распугав по дороге добрый десяток гвардейцев, он так и не увидел Тарранта. Но вот и он — его длинные ноги стремительно шагают по дворцовым угодьям.
— Джеральд! Остановитесь! — Он не знал, услышит ли его посвященный с такого расстояния, однако попытаться стоило. — Прошу вас!
Никакого эффекта. Дэмьен побежал еще быстрее, стремясь наверстать отставание, хотя ни силой, ни выносливостью ему было с Таррантом не сравняться.
И наконец в каком-то безлюдном месте ему удалось догнать Охотника, не потому, что он бежал быстрее, а потому, что остановился сам Таррант. Страх читался на его смертельно-бледном лице, страх читался в серебряных глазах.
— Вы поняли, что я там сделал, — с вызовом спросил посвященный. Его голос от ужаса совсем охрип. — Вы все поняли?
— Вы поделились Божественным Видением, — ответил Дэмьен. — И если Тошида увидел то же самое, что и я, тогда вы, возможно, спасли этот мир. И совершенно определенно спасли этот город…
Он умолк на полуслове. Потому что внезапно понял. Понял подлинный смысл происшедшего.
— Я сделал кое-что другое, — страстно прошептал Охотник. — Я только что совершил самоубийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— А капитан Рошка? А штурман Марадез?
Лицевые мышцы Тошиды напряглись.
— Капитан — в Пяти Городах, подыскивает себе новое судно. А Рася…
Дэмьен затаил дыхание.
— Утонула?
Тошида покачал головой, лицо его по-прежнему выглядело скованным.
— Она выбралась на берег. Провела неделю в Альмаранде, изучая тамошние древние морские карты. Затем отправилась в протекторат Лурал на поиски какой-то старинной лоции, которая там вроде бы хранилась. Насколько я понимаю, реликвия одной из первых экспедиций.
— И?..
Тошида отвернулся.
— Она была пришлой, — тихо сказал он. — А сейчас дурные времена для пришлых.
«О Господ…» Дэмьен представил себе Расю, окруженную разъяренной толпой, — рост, цвет кожи и акцент без всяких сомнений выдавали в ней иностранку, возможно, замаскированного врага… Он представил себе, как она становится жертвой разъяренной толпы, и невольно задрожал. «О Господи. Прошу Тебя. Только не это».
— Бывает, — проскрипел Тошида. И хотя он сказал это как бы в утешение, Дэмьену показалось, что эти слова прозвучали как-то грубо. Бесчеловечно. — Такова цена, которую приходится платить, преподобный.
— За что?
— За свободу. За уничтожение тирании. Страна нуждается в очищении, и если при этом возникают болезненные побочные результаты…
— Господи небесный, — взорвался Дэмьен. — Неужели вы сами верите в подобную чушь? Честно говоря, я ждал от вас большего, Патриарх!
Последнее слово он произнес с нажимом, и прозвучало оно чуть ли не издевательски.
Тошида насупился:
— Кто вы такой, чтобы осуждать нас? Если для исцеления народа следует пролить кровь, то пусть она прольется. Такие эмоции нельзя держать под спудом на протяжении долгого времени — рано или поздно они выплеснутся наружу, и если этот выплеск станет неуправляемым…
— А то, что происходит у вас, вы считаете управляемым? Вам и на самом деле так кажется?
— Они убивают ракхов. Я называю это справедливостью.
— Они убили Расю! — Голос Дэмьена дрожал — от ярости, от горя, от недоумения. — И сотни других людей. Тысячи других. Каждого, кто встанет им поперек дороги, или усомнится в их справедливости, или просто попадется под горячую руку.
— Эту цену нам приходится платить, преподобный Райс. Поймите.
— За что?
— За наше единство. — Регент глядел уже угрожающе. — Или вы забыли? За великую Святую Церковь, которой мы оба служим. За единство веры. Единство цели. Единство судьбы, достигаемое любой ценой.
— Нет, — внезапно вмешался Таррант. — Не любой ценой.
Тошида повернулся к нему:
— А теперь вы возьметесь учить меня вере? Меня воспитала Святая Церковь, я достаточно знаю писания Пророка.
— Может быть, и знаете, — невозмутимо возразил Таррант. — Только не понимаете.
В глазах Тошиды вспыхнула ярость, краска гнева залила все лицо.
— Как вы смеете! Как будто кто-нибудь, прибывший со стороны, может понять мир, построенный нами здесь, и оценить предпринятые нами усилия…
— Хотите узнать, что вы тут построили? — Гнев самого Охотника наполнил комнату, сделав сам воздух стылым и жутким. Над головой у него замелькали порождения ярости. — Хотите посмотреть на мир, построенный вами на религии ненависти? Что ж, я вам покажу!
Комнату заполнило буйство переливающихся красок, в котором затерялись и Тошида, и Дэмьен. Стены утратили материальную субстанцию, пол и потолок куда-то исчезли. Даже сила притяжения внезапно прекратила что-либо значить — все начало втягиваться в сердцевину цветного вихреворота, в воронку, — все мысли и чувства, все телесное и духовное, все надежды, страхи и мечты…
И перед ними предстало грядущее. Не какой-то отдельно взятый момент или период. Перед ними разверзлась бездна грядущих времен, хаос кое-как сходящихся друг с дружкой возможностей. Дэмьен увидел миры, в которых всеобщее уничтожение, затеянное Калестой, охватило целые города, целые края, подняв брата на брата с единственной целью истребить все живое. Он увидел миры, в которых Святая Церковь стала инструментом тотального контроля, орудием убийственной тирании, и мечта Пророка окончательно сошла на нет в эксцессах ритуальной жестокости. Перед его взором миры проплывали за мирами: кровавые, убийственные, безнадежные, охваченные порчей. Он видел, как порча расходится кругами, подобно волнам, как поражает сперва народ, потом Церковь, а вслед за этим — и Фэа, пока не растекается по всей планете единым океанским валом, губя каждую душу, к которой прикоснется. Воплощенная мечта Калесты — и голод Калесты. И посредине всего этого лишь один мир, в котором осталась хоть какая-то надежда, один клочок земли, на котором сияет свет. Лишь один мир — и в нем только один человек, мудрый и решительный, которому, пожелай он этого, удалось бы отразить этот натиск, этот напор, удалось бы спасти свой город — и с ним свой мир, поведя его по другому пути. Только что избранный Патриарх — темнокожий, торжествующий…
Раздался внезапный крик — наполовину гневный, наполовину испуганный, — и видение взорвалось, рассыпавшись на хрустальные брызги. Фрагменты реальности дождем полились на Дэмьена, пытавшегося кое-как прийти в себя, но на протяжении целой минуты ему это не удавалось, — а к тому времени, как он вновь увидел дверь, ту уже закрыли с другой стороны, и человек, сделавший это, пропал из виду.
— Джеральд!..
Он не мог думать сейчас о Тошиде, он и сам рванулся к двери, надеясь догнать и остановить Владетеля. Но Охотник шел быстро, да и фору взял изрядную, — и пока Дэмьен не выбежал из дворца, растолкав и распугав по дороге добрый десяток гвардейцев, он так и не увидел Тарранта. Но вот и он — его длинные ноги стремительно шагают по дворцовым угодьям.
— Джеральд! Остановитесь! — Он не знал, услышит ли его посвященный с такого расстояния, однако попытаться стоило. — Прошу вас!
Никакого эффекта. Дэмьен побежал еще быстрее, стремясь наверстать отставание, хотя ни силой, ни выносливостью ему было с Таррантом не сравняться.
И наконец в каком-то безлюдном месте ему удалось догнать Охотника, не потому, что он бежал быстрее, а потому, что остановился сам Таррант. Страх читался на его смертельно-бледном лице, страх читался в серебряных глазах.
— Вы поняли, что я там сделал, — с вызовом спросил посвященный. Его голос от ужаса совсем охрип. — Вы все поняли?
— Вы поделились Божественным Видением, — ответил Дэмьен. — И если Тошида увидел то же самое, что и я, тогда вы, возможно, спасли этот мир. И совершенно определенно спасли этот город…
Он умолк на полуслове. Потому что внезапно понял. Понял подлинный смысл происшедшего.
— Я сделал кое-что другое, — страстно прошептал Охотник. — Я только что совершил самоубийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89