Он старался не думать об этом, помогая Хессет, а затем поглядел на Йенсени. Девочка на протяжении всего этого времени даже не пошевельнулась, что было опасным признаком; он потряс и ее, но она не пробудилась и после этого.
Затем за свою подопечную взялась Хессет — сперва осторожно и ласково встряхнула, потом, поскольку та никак не реагировала, захлопала ей по щекам, все сильнее и сильнее. «Ну же, малышка», — шипела она. Но девочка никак не выходила из оцепенения. Хессет попыталась сама поставить ее на ноги, но тело девочки не поддалось ее усилиям. Ракханка в ужасе посмотрела на Дэмьена. Священник схватил девочку за плечи, притянул к себе, но хотя она не сопротивлялась и тельце ее было легким, возник определенный барьер, завести за который ее было невозможно.
Дэмьена бросило в холодный пот, он преисполнился внезапной уверенностью в том, что сейчас обнаружит. Прижимая Йенсени к себе, он заглянул в зазор между ней и одеялами, на которых она только что лежала, — и зазор этот составлял какие-то четыре дюйма. И конечно же так оно и оказалось. Корни проросли сквозь одеяло и проникли в ее тело. Питаясь, вне всякого сомнения, ее жизненными соками. Ничего удивительного в том, что она не просыпается вопреки всем их стараниям. Если ему не удастся освободить ее из объятий дерева, она уже никогда не проснется.
— Дэмьен?..
Он ничего не ответил. Ему по-прежнему трудно было удерживать разбегавшиеся мысли на чем-то одном, и понадобились все силы, чтобы сфокусировать внимание на девочке. По-прежнему держа ее в руках, он пустил в ход Познание и навел его на сплетение корней у себя под ногами. Его Видение, обостренное Фэа, различало сейчас все: в том числе и паутину корней, которым удалось прорасти даже сквозь застывшую лаву, — корней настолько тонких, что кое-где они становились всего-навсего нитями. И эта паутина терпеливо выжидала, пока над нею не появится добыча. Он проследил путь паутины к поверхности земли, над поверхностью, в тело девочки; даже пока он смотрел на нее, паутина продолжала расти…
И он перерезал ее. Достал нож и рассек тонкие белые нити, лишив их связи с землей. Девочка при этом вскрикнула, и Дэмьен не сомневался в том, что ей сейчас очень больно, — но не сомневался он и в том, что ей станет еще больнее, если он замешкается. Он быстро поднялся на ноги, с ужасом обнаружив при этом, что одеяло пробуравлено паутиной во многих точках одновременно: должно быть, на том месте, где они стояли, проснулась к жизни вся подземная мерзость.
— Надо поскорее убираться отсюда, — обратился он к Хессет, баюкая обмякшее тело девочки в руках. А может, паутина продолжает прорастать в ее теле, продолжает кормиться живой плотью? Да и его собственным телом тоже? — Как можно быстрее!
Хессет кивнула. Ракханка неотрывно смотрела на изъеденные паутиной одеяла, и в глазах у нее бился ужас; значит, она все поняла. Вот и прекрасно. Значит, собирая вещи, она проследит за тем, чтобы рассечь корешки, значит, бросит здесь все, что ей не удастся полностью обезвредить. Одному Богу ведомо, как размножается эта нечисть, но Дэмьен готов был поклясться в том, что даже несколько корешков, отсеченных от основной массы, со временем могут превратиться в дерево. Непременно должны превратиться в дерево — и это дерево начнет питаться всеми, кто, на свое несчастье, окажется поблизости.
Так вдруг паутина, оставшаяся в теле девочки, поведет себя точно так же?
Он попытался не думать об этом. Попытался не думать о том, что паутина, не исключено, внедрилась уже и в его собственное тело, да и в тело Хессет. Они не смели устроить новый привал и провести тщательный осмотр. Слишком важно было уйти как можно дальше и как можно быстрее с пораженного участка, прежде чем влияние деревьев станет слишком сильным, прежде чем сверхъестественные усталость и слабость, все еще замедлявшие их шаги, подчинят себе и волю, и инстинкт выживания — и превратят их в сонный корм для изголодавшихся растений.
Они быстро и несколько суматошно собрали вещи и завернули их в запасную смену одежды, перетянув ремнями и шарфами. Большую часть этой работы взяла на себя Хессет; Дэмьену было страшно хотя бы на минуту выпустить из рук девочку; ему казалось, что стоит ей хоть на мгновение очутиться на земле, и та вновь предъявит свои права на несчастную жертву — и на этот раз добьется своего. «Если этого уже не произошло», — мрачно подумал он, взвалив на плечо бессознательное тельце девочки. Быть может, это всего лишь разыгралось его воображение, но ему казалось, что с каждым мгновением, которое они проводят здесь, из земли прорастает все больше и больше белых корешков. Он чувствовал, как волны желания, исходившие от деревьев, накатывают на его мозг, и однажды едва не пал их жертвой. Но ужас перед соприкосновением с этой землей заставил его остаться на ногах, подавив тем самым желание лечь и отдохнуть. Он прекрасно понимал, что, если бы гнетущий кошмар не заставил его проснуться от страха, все они к настоящему моменту уже превратились бы в корм для растений.
В конце концов Хессет управилась со сборами, и без дальнейших разговоров Дэмьен быстро зашагал на юг. У него все еще слишком кружилась голова, чтобы как следует обдумать избранное направление, но сейчас это не имело значения, — главное заключалось в том, чтобы как можно скорее отойти от злополучной рощицы деревьев. В глубине сознания — и не слишком четко — он перебирал, с каким количеством полезных вещей им пришлось расстаться: с одеялами, одеждой и значительной частью съестных припасов. Все это были органические материалы. И, вне всякого сомнения, голодные растения смогут подкормиться всем этим — и это позволит им еще вырасти, чтобы еще шире распространиться и… охотиться.
Они шли и шли. Под утренним солнцем, залившим оранжевым светом восточную часть неба. Испытывая усталость и жажду и в то же время страшась остановиться, чтобы попить и отдохнуть, они продолжали путь, и каждый новый шаг давался им все труднее и труднее. Недавний лагерь и окружавшие его деревья остались позади уже через несколько минут, но темная напасть, сковавшая им руки и ноги, не отпускала и не ослабевала даже теперь. Пару раз им все же пришлось остановиться, чтобы отдышаться, а иногда Дэмьен задерживался, чтобы переложить девочку с одного плеча на другое, чувствуя при этом, как смертельная сонливость овладевает им вновь и вновь; и он понимал, что на любом привале, который затянется больше чем на минуту, он непременно уснет — уснет так глубоко и надолго, что здешние растения учуют его близость и откликнутся на него соответствующим образом.
— Куда мы идем? — прошипела Хессет. Она глядела в сторону горизонта, где растянувшееся на много миль раскаленное базальтовое плато сливалось с не менее раскаленным утренним небом без какой бы то ни было разграничительной линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Затем за свою подопечную взялась Хессет — сперва осторожно и ласково встряхнула, потом, поскольку та никак не реагировала, захлопала ей по щекам, все сильнее и сильнее. «Ну же, малышка», — шипела она. Но девочка никак не выходила из оцепенения. Хессет попыталась сама поставить ее на ноги, но тело девочки не поддалось ее усилиям. Ракханка в ужасе посмотрела на Дэмьена. Священник схватил девочку за плечи, притянул к себе, но хотя она не сопротивлялась и тельце ее было легким, возник определенный барьер, завести за который ее было невозможно.
Дэмьена бросило в холодный пот, он преисполнился внезапной уверенностью в том, что сейчас обнаружит. Прижимая Йенсени к себе, он заглянул в зазор между ней и одеялами, на которых она только что лежала, — и зазор этот составлял какие-то четыре дюйма. И конечно же так оно и оказалось. Корни проросли сквозь одеяло и проникли в ее тело. Питаясь, вне всякого сомнения, ее жизненными соками. Ничего удивительного в том, что она не просыпается вопреки всем их стараниям. Если ему не удастся освободить ее из объятий дерева, она уже никогда не проснется.
— Дэмьен?..
Он ничего не ответил. Ему по-прежнему трудно было удерживать разбегавшиеся мысли на чем-то одном, и понадобились все силы, чтобы сфокусировать внимание на девочке. По-прежнему держа ее в руках, он пустил в ход Познание и навел его на сплетение корней у себя под ногами. Его Видение, обостренное Фэа, различало сейчас все: в том числе и паутину корней, которым удалось прорасти даже сквозь застывшую лаву, — корней настолько тонких, что кое-где они становились всего-навсего нитями. И эта паутина терпеливо выжидала, пока над нею не появится добыча. Он проследил путь паутины к поверхности земли, над поверхностью, в тело девочки; даже пока он смотрел на нее, паутина продолжала расти…
И он перерезал ее. Достал нож и рассек тонкие белые нити, лишив их связи с землей. Девочка при этом вскрикнула, и Дэмьен не сомневался в том, что ей сейчас очень больно, — но не сомневался он и в том, что ей станет еще больнее, если он замешкается. Он быстро поднялся на ноги, с ужасом обнаружив при этом, что одеяло пробуравлено паутиной во многих точках одновременно: должно быть, на том месте, где они стояли, проснулась к жизни вся подземная мерзость.
— Надо поскорее убираться отсюда, — обратился он к Хессет, баюкая обмякшее тело девочки в руках. А может, паутина продолжает прорастать в ее теле, продолжает кормиться живой плотью? Да и его собственным телом тоже? — Как можно быстрее!
Хессет кивнула. Ракханка неотрывно смотрела на изъеденные паутиной одеяла, и в глазах у нее бился ужас; значит, она все поняла. Вот и прекрасно. Значит, собирая вещи, она проследит за тем, чтобы рассечь корешки, значит, бросит здесь все, что ей не удастся полностью обезвредить. Одному Богу ведомо, как размножается эта нечисть, но Дэмьен готов был поклясться в том, что даже несколько корешков, отсеченных от основной массы, со временем могут превратиться в дерево. Непременно должны превратиться в дерево — и это дерево начнет питаться всеми, кто, на свое несчастье, окажется поблизости.
Так вдруг паутина, оставшаяся в теле девочки, поведет себя точно так же?
Он попытался не думать об этом. Попытался не думать о том, что паутина, не исключено, внедрилась уже и в его собственное тело, да и в тело Хессет. Они не смели устроить новый привал и провести тщательный осмотр. Слишком важно было уйти как можно дальше и как можно быстрее с пораженного участка, прежде чем влияние деревьев станет слишком сильным, прежде чем сверхъестественные усталость и слабость, все еще замедлявшие их шаги, подчинят себе и волю, и инстинкт выживания — и превратят их в сонный корм для изголодавшихся растений.
Они быстро и несколько суматошно собрали вещи и завернули их в запасную смену одежды, перетянув ремнями и шарфами. Большую часть этой работы взяла на себя Хессет; Дэмьену было страшно хотя бы на минуту выпустить из рук девочку; ему казалось, что стоит ей хоть на мгновение очутиться на земле, и та вновь предъявит свои права на несчастную жертву — и на этот раз добьется своего. «Если этого уже не произошло», — мрачно подумал он, взвалив на плечо бессознательное тельце девочки. Быть может, это всего лишь разыгралось его воображение, но ему казалось, что с каждым мгновением, которое они проводят здесь, из земли прорастает все больше и больше белых корешков. Он чувствовал, как волны желания, исходившие от деревьев, накатывают на его мозг, и однажды едва не пал их жертвой. Но ужас перед соприкосновением с этой землей заставил его остаться на ногах, подавив тем самым желание лечь и отдохнуть. Он прекрасно понимал, что, если бы гнетущий кошмар не заставил его проснуться от страха, все они к настоящему моменту уже превратились бы в корм для растений.
В конце концов Хессет управилась со сборами, и без дальнейших разговоров Дэмьен быстро зашагал на юг. У него все еще слишком кружилась голова, чтобы как следует обдумать избранное направление, но сейчас это не имело значения, — главное заключалось в том, чтобы как можно скорее отойти от злополучной рощицы деревьев. В глубине сознания — и не слишком четко — он перебирал, с каким количеством полезных вещей им пришлось расстаться: с одеялами, одеждой и значительной частью съестных припасов. Все это были органические материалы. И, вне всякого сомнения, голодные растения смогут подкормиться всем этим — и это позволит им еще вырасти, чтобы еще шире распространиться и… охотиться.
Они шли и шли. Под утренним солнцем, залившим оранжевым светом восточную часть неба. Испытывая усталость и жажду и в то же время страшась остановиться, чтобы попить и отдохнуть, они продолжали путь, и каждый новый шаг давался им все труднее и труднее. Недавний лагерь и окружавшие его деревья остались позади уже через несколько минут, но темная напасть, сковавшая им руки и ноги, не отпускала и не ослабевала даже теперь. Пару раз им все же пришлось остановиться, чтобы отдышаться, а иногда Дэмьен задерживался, чтобы переложить девочку с одного плеча на другое, чувствуя при этом, как смертельная сонливость овладевает им вновь и вновь; и он понимал, что на любом привале, который затянется больше чем на минуту, он непременно уснет — уснет так глубоко и надолго, что здешние растения учуют его близость и откликнутся на него соответствующим образом.
— Куда мы идем? — прошипела Хессет. Она глядела в сторону горизонта, где растянувшееся на много миль раскаленное базальтовое плато сливалось с не менее раскаленным утренним небом без какой бы то ни было разграничительной линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89