Всему свое время, и остается благодарить Фэа за то, что оно отвечало Творениям взаимностью в те часы, когда это было ему особенно нужно.
«Конечно, Таррант поработал бы и с таким Фэа», — подумал он. Но было еще слишком светло, и Охотник не мог к ним присоединиться. Одному Богу ведомо, куда запропастился посвященный и что за временное пристанище себе подыскал. И все же Дэмьен обнаружил, что молится за Охотника. Не испытывая при этом ни сожаления, ни стыда. Потому что при столь ничтожных шансах на успех миссии, которыми они сейчас обладали, в отсутствие Охотника эти шансы и вовсе бы испарились.
Они поспешно пробирались по узким улочкам, стараясь примериться к темпу ходьбы прохожих; им не терпелось как можно скорее прибыть на место. Девочка семенила рядом с Хессет, держа ее за руку, личико у нее было бледным и пасмурным. И все же ее поведение свидетельствовало о немалой отваге; Дэмьен знал, что кошмарные звуки и жуткие ощущения обрушиваются на нее со всех сторон и, чтобы идти дальше, ей приходится постоянно подавлять это внешнее воздействие. И держалась она до сих пор молодцом. А скоро они покинут потаенно-разбойничьи кварталы, попадут в сравнительно более безопасную часть города, и тогда ей, скорее всего, полегчает. Ему хотелось надеяться на это из-за нее самой. Он словно и сам разделял ее страдания.
И тут он услышал тихое шипение Хессет — этот звук предназначался исключительно для его ушей. Не сбиваясь с шагу и даже не поглядев в ее сторону, он пробормотал:
— В чем дело?
— Шаги. За нами. В том же ритме. И уже довольно давно.
Дэмьен тоже попытался прислушаться к шагам позади. Движение и шум окружающей их толпы носили чисто хаотический характер: рабочие возвращались домой с работы, матери кричали на расшалившихся детей, со всех сторон слышались бессвязные и непонятные для постороннего уха фрагменты бесед, — и священник обнаружил, что человеческого слуха не хватает, чтобы сконцентрироваться на шуме чьих-то конкретных шагов. Собравшись, он прибег к Творению. Сила заструилась по его телу с таким напором, что он даже испугался, не заказал ли чересчур много, — но вот дело пошло на лад, перегревшаяся после толчков Фэа уже в достаточной степени остыла.
Прибегнув к Познанию, он в то же самое время старался не сбиться с шага. Творение такого уровня не требует тотального погружения, поэтому он надеялся справиться с ним. Осторожно прикоснулся он мыслью к пульсирующим потокам Фэа. И едва прикоснувшись, понял, что этого достаточно: энергия бушевала лесным пожаром. Он обратил на нее Творение, сосредоточившись не столько на визуальном образе, сколько на звуковом, в надежде вычленить тот особый ритм, о котором сообщила Хессет. И услышал, как охнула Йенсени, когда Творение обрело форму, — девочка это наверняка почувствовала, — но рука, легшая девочке на плечо, заставила ее успокоиться. Она на диво быстро все схватывала.
И теперь услышал и он. И не одну пару ног, а две, примерно в десяти ярдах позади. Примененное им Познание разбило общий шум на несколько отчетливых ритмов, и ритм этой парочки резко отличался от остальных. Слишком четкий. И слишком твердый. Слишком целеустремленный в этой безалаберной толпе. Дэмьен пошел чуть медленнее и знаком подсказал Хессет последовать своему примеру. Те двое сохраняли дистанцию в десять ярдов. Он прибавил шаг — пошел все быстрее и быстрее, надеясь, что преследователи не догадаются о подлинном смысле его действий, — и они тоже пошли быстрее, по-прежнему выдерживая дистанцию в десять ярдов. В конце концов, сбившись с дыхания, он устранил образ Познания.
— Дэмьен? — прошептала ракханка.
— Мы в опасности.
Они уже покинули бедные кварталы. Дома здесь, ближе к центру города, были краше, а улицы — шире. Следовало ожидать и того, что прохожих на улице станет меньше, вследствие чего беглецы лишатся естественного прикрытия. Именно этого и дожидаются преследователи, понял Дэмьен. Открытое место, где не пострадают случайные люди. Четкая линия для прицельного огня.
— Господи Боже, — пробормотал он. И резко повернул вместе с ракханкой и девочкой на восток.
«Не сейчас, — взмолился он. — Прошу тебя. Не сейчас и не так. Нам предстоит еще столько сделать. Не дай им остановить нас уже сейчас».
Если бы он молился какому-нибудь языческому богу, тот, возможно, и внял бы его мольбе. Организовал бы для возлюбленного адепта какое-нибудь чудесное спасение с пиротехническими эффектами и с хором демонов на заднем плане. Наверняка у Йезу, с которыми знается Таррант, нашлись бы и силы, и вкус для такого спектакля. Но если хочешь изменить мир Истинной Верой, то платить за это приходится ненарушимостью причинно-следственных связей. Поэтому, не надеясь на материальный успех молитвы, Дэмьен изменил первоначально намеченный маршрут и двинулся в самое сердце фабричного района.
Здесь, в длинных бесформенных бараках, проживало такое количество людей, что Эсперанова по праву слыла крупным городом. С утра до вечера на приисках молодые люди, мужчины и женщины — и, вопреки запрету на детский труд, порой даже дети — рылись в корзинах, заполненных только что добытой породой, выискивая среди бесполезных камней драгоценные. За цвет и яркость камня счастливчику приплачивали особо. Затем умелые руки разбирали и перебирали найденные камни — не только крупные, но и едва воспринимаемые невооруженным глазом: алмазную крошку, рубиновую пыль и тому подобное. Для выполнения некоторых работ годились именно и только детские ручонки; руки взрослых были для этого слишком велики и грубы. А по соседству выплавляли драгоценные металлы, почти целиком уходившие на производство бесчисленных украшений, находивших широкий сбыт в северных городах. Здесь же ковали и закаляли стальные лезвия, мечи и кинжалы. Из дерева изготовляли мебель, гладкую, как стекло. Богатство Эсперановы зиждилось на ее промышленности, и западная часть города представляла собой подлинный лабиринт фабрик и заводов, не говоря уж о маленьких мастерских. Но все эти предприятия с наступлением темноты, конечно, закроют и запрут на ночь.
Так что когда они добрались до промышленных районов, на улицах уже почти никого не было видно, что само по себе могло послужить сигналом к тревоге. Забираясь в незнакомые места, Дэмьен рискнул, причем рискнул весьма сильно, и на мгновение ему показалось, будто он проиграл. Проходя по запутанному хитросплетению улочек, он чувствовал на себе недоуменный взгляд Хессет: той было непонятно, зачем он их сюда привел. Возможно, она даже решила, будто священник спятил со страха. Да и его самого посетила та же догадка, пока он вел обеих своих подопечных по улицам, стараясь выбирать те немногие, где еще оставалось хотя бы несколько прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
«Конечно, Таррант поработал бы и с таким Фэа», — подумал он. Но было еще слишком светло, и Охотник не мог к ним присоединиться. Одному Богу ведомо, куда запропастился посвященный и что за временное пристанище себе подыскал. И все же Дэмьен обнаружил, что молится за Охотника. Не испытывая при этом ни сожаления, ни стыда. Потому что при столь ничтожных шансах на успех миссии, которыми они сейчас обладали, в отсутствие Охотника эти шансы и вовсе бы испарились.
Они поспешно пробирались по узким улочкам, стараясь примериться к темпу ходьбы прохожих; им не терпелось как можно скорее прибыть на место. Девочка семенила рядом с Хессет, держа ее за руку, личико у нее было бледным и пасмурным. И все же ее поведение свидетельствовало о немалой отваге; Дэмьен знал, что кошмарные звуки и жуткие ощущения обрушиваются на нее со всех сторон и, чтобы идти дальше, ей приходится постоянно подавлять это внешнее воздействие. И держалась она до сих пор молодцом. А скоро они покинут потаенно-разбойничьи кварталы, попадут в сравнительно более безопасную часть города, и тогда ей, скорее всего, полегчает. Ему хотелось надеяться на это из-за нее самой. Он словно и сам разделял ее страдания.
И тут он услышал тихое шипение Хессет — этот звук предназначался исключительно для его ушей. Не сбиваясь с шагу и даже не поглядев в ее сторону, он пробормотал:
— В чем дело?
— Шаги. За нами. В том же ритме. И уже довольно давно.
Дэмьен тоже попытался прислушаться к шагам позади. Движение и шум окружающей их толпы носили чисто хаотический характер: рабочие возвращались домой с работы, матери кричали на расшалившихся детей, со всех сторон слышались бессвязные и непонятные для постороннего уха фрагменты бесед, — и священник обнаружил, что человеческого слуха не хватает, чтобы сконцентрироваться на шуме чьих-то конкретных шагов. Собравшись, он прибег к Творению. Сила заструилась по его телу с таким напором, что он даже испугался, не заказал ли чересчур много, — но вот дело пошло на лад, перегревшаяся после толчков Фэа уже в достаточной степени остыла.
Прибегнув к Познанию, он в то же самое время старался не сбиться с шага. Творение такого уровня не требует тотального погружения, поэтому он надеялся справиться с ним. Осторожно прикоснулся он мыслью к пульсирующим потокам Фэа. И едва прикоснувшись, понял, что этого достаточно: энергия бушевала лесным пожаром. Он обратил на нее Творение, сосредоточившись не столько на визуальном образе, сколько на звуковом, в надежде вычленить тот особый ритм, о котором сообщила Хессет. И услышал, как охнула Йенсени, когда Творение обрело форму, — девочка это наверняка почувствовала, — но рука, легшая девочке на плечо, заставила ее успокоиться. Она на диво быстро все схватывала.
И теперь услышал и он. И не одну пару ног, а две, примерно в десяти ярдах позади. Примененное им Познание разбило общий шум на несколько отчетливых ритмов, и ритм этой парочки резко отличался от остальных. Слишком четкий. И слишком твердый. Слишком целеустремленный в этой безалаберной толпе. Дэмьен пошел чуть медленнее и знаком подсказал Хессет последовать своему примеру. Те двое сохраняли дистанцию в десять ярдов. Он прибавил шаг — пошел все быстрее и быстрее, надеясь, что преследователи не догадаются о подлинном смысле его действий, — и они тоже пошли быстрее, по-прежнему выдерживая дистанцию в десять ярдов. В конце концов, сбившись с дыхания, он устранил образ Познания.
— Дэмьен? — прошептала ракханка.
— Мы в опасности.
Они уже покинули бедные кварталы. Дома здесь, ближе к центру города, были краше, а улицы — шире. Следовало ожидать и того, что прохожих на улице станет меньше, вследствие чего беглецы лишатся естественного прикрытия. Именно этого и дожидаются преследователи, понял Дэмьен. Открытое место, где не пострадают случайные люди. Четкая линия для прицельного огня.
— Господи Боже, — пробормотал он. И резко повернул вместе с ракханкой и девочкой на восток.
«Не сейчас, — взмолился он. — Прошу тебя. Не сейчас и не так. Нам предстоит еще столько сделать. Не дай им остановить нас уже сейчас».
Если бы он молился какому-нибудь языческому богу, тот, возможно, и внял бы его мольбе. Организовал бы для возлюбленного адепта какое-нибудь чудесное спасение с пиротехническими эффектами и с хором демонов на заднем плане. Наверняка у Йезу, с которыми знается Таррант, нашлись бы и силы, и вкус для такого спектакля. Но если хочешь изменить мир Истинной Верой, то платить за это приходится ненарушимостью причинно-следственных связей. Поэтому, не надеясь на материальный успех молитвы, Дэмьен изменил первоначально намеченный маршрут и двинулся в самое сердце фабричного района.
Здесь, в длинных бесформенных бараках, проживало такое количество людей, что Эсперанова по праву слыла крупным городом. С утра до вечера на приисках молодые люди, мужчины и женщины — и, вопреки запрету на детский труд, порой даже дети — рылись в корзинах, заполненных только что добытой породой, выискивая среди бесполезных камней драгоценные. За цвет и яркость камня счастливчику приплачивали особо. Затем умелые руки разбирали и перебирали найденные камни — не только крупные, но и едва воспринимаемые невооруженным глазом: алмазную крошку, рубиновую пыль и тому подобное. Для выполнения некоторых работ годились именно и только детские ручонки; руки взрослых были для этого слишком велики и грубы. А по соседству выплавляли драгоценные металлы, почти целиком уходившие на производство бесчисленных украшений, находивших широкий сбыт в северных городах. Здесь же ковали и закаляли стальные лезвия, мечи и кинжалы. Из дерева изготовляли мебель, гладкую, как стекло. Богатство Эсперановы зиждилось на ее промышленности, и западная часть города представляла собой подлинный лабиринт фабрик и заводов, не говоря уж о маленьких мастерских. Но все эти предприятия с наступлением темноты, конечно, закроют и запрут на ночь.
Так что когда они добрались до промышленных районов, на улицах уже почти никого не было видно, что само по себе могло послужить сигналом к тревоге. Забираясь в незнакомые места, Дэмьен рискнул, причем рискнул весьма сильно, и на мгновение ему показалось, будто он проиграл. Проходя по запутанному хитросплетению улочек, он чувствовал на себе недоуменный взгляд Хессет: той было непонятно, зачем он их сюда привел. Возможно, она даже решила, будто священник спятил со страха. Да и его самого посетила та же догадка, пока он вел обеих своих подопечных по улицам, стараясь выбирать те немногие, где еще оставалось хотя бы несколько прохожих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89