Даже Видение он не мог задействовать без риска разоблачения.
— Ладно, — недовольно буркнул он, принимая концепцию Тарранта — до поры до времени. — Если нет колдовства, значит, одной заботой меньше.
— Неужели? — резко перебил его Охотник. — Простое Установление оставило бы след в здешних потоках, даже элементарное Затемнение. Но есть и другие Творения — а вот они могут оказаться невидимыми. — Он вновь повернулся к Дэмьену: — Вы ведь были у меня в Лесу. Я самым тщательным образом вырастил в ходе эволюционных процессов нужные мне виды, а затем выпустил их на волю в созданные моей мощью условия. И что же, неужели моя колдовская отметина осталась на этих видах и через несколько поколений — после того, как они жили, охотились, совокуплялись и размножались на свой страх и риск? Полагаю, что нет. И все же они продолжают выполнять мой замысел. — Он кивнул в сторону черной равнины, казалось, так и дожидающейся их появления. — Зная то, что нам известно о могуществе Принца, я бы предположил, что он прибег к… сходной технике.
— Другими словами, тот факт, что вы не видите здесь следов колдовства, не означает, что оно не было задействовано?
Таррант кивнул:
— Именно так.
— Что ж, это просто замечательно. — Священник вспомнил Запретный Лес Охотника, обитатели которого вовсе не показались ему замечательными. — Тем приятней будет идти. — Он повернулся к Хессет. Ее щетина встала дыбом, уши плотно прижались к черепу. — Ты что-нибудь почувствовала?
Ракханка самую малость замешкалась с ответом.
— Запах, — проворчала она. — Очень слабый. Я даже не до конца уверена.
— Что за запах?
Шумно вздохнув, Хессет промолчала. Уши ее теперь уже стояли торчком, а во всем облике сквозила тревога, причем источником этой тревоги был, судя по всему, как раз запах.
— Свернувшаяся кровь, — призналась она наконец. — Пожелтевшие на солнце кости. Слабые запахи, едва уловимые… запахи, на которые никогда не обратишь внимания, когда имеются другие запахи, перебивающие их, когда вокруг живые существа…
— А здесь их нет.
Хессет кивнула.
Дэмьен посмотрел на Йенсени. Девочка сидела, прикорнув к ракханке, обняв ее худыми ручонками за колени. Ее широкие темные глаза были полны страхом и усталостью, но когда она посмотрела на священника, он увидел в них и кое-что другое. Она смотрела на него с таким доверием, что у него защемило сердце.
«Господи, зачем мы ее сюда привели? И вообще, что мы тут делаем? Все мы…»
Придав голосу всю возможную твердость, он заявил:
— Ладно. Ночь еще только началась. Можем проделать отменный путь до рассвета, а потом разберемся…
— Во тьме? — удивилась Йенсени.
Пораженный внезапной мыслью, священник вгляделся в территорию противника — и тут же переменил только что принятое решение. За месяцы, проведенные в обществе Охотника, он привык странствовать в потемках, перешагивая через камни и через коряги и светя себе одним-единственным фонарем… но здесь дело обстояло по-другому. Что, если сама тьма представляет собой составную часть особого могущества этих мест, и едва они окажутся в ее объятиях… Он содрогнулся. Нет. Только не на этот раз. Девочка права. На этот раз они дождутся рассвета, чтобы, по крайней мере, видеть, куда идут. В здешних условиях это просто необходимо.
Словно почувствовав, какой характер приобретают его размышления, Охотник предостерег:
— Речь идет об очень существенной отсрочке.
Дэмьен кивнул:
— Если Принц вычислит, где мы находимся…
— Если бы он это вычислил, мы бы уже были сейчас у него в плену, и вы сами прекрасно понимаете это. При том темпе, в котором мы были вынуждены идти… — Он прикусил язык, но было уже слишком поздно. Девочка отвернулась от Дэмьена, и ему показалось, что она задрожала. Наверняка обвиняет себя в том, что всех задерживает, вне всякого сомнения. Может, даже ненавидит себя из-за них. Черт бы побрал его самого за такую бестактность! Медленно, осторожно Дэмьен продолжил: — Или ваши Затемнения оказались действенными, и тогда он не знает на все сто процентов, где мы находимся, или он решил разобраться с нами как-то по-другому. В обоих случаях, мне не кажется, будто несколько лишних часов так уж увеличат риск.
На мгновение — всего лишь на мгновение — ему показалось, будто Охотник вступит в спор. Но тот только и сказал: «Как вам будет угодно». И Дэмьену внезапно захотелось ударить посвященного, захотелось схватить его за плечи, затрясти и заорать на него во все горло: «Спорь же со мною, черт тебя побери! Докажи, что я ошибаюсь. Докажи, что я не понимаю динамику здешних мест, что мое зрение слишком ограничено, что нам во что бы то ни стало необходимо идти вперед… Скажи хоть что-нибудь!» Ему захотелось, чтобы здесь, рядом с ними, оказался прежний Джеральд Таррант — тот Таррант, которого он понимал. Надменный, экстравагантный Владетель, спасший ему жизнь в землях ракхов, не переставая грозить расправиться с ним лично. С тем Таррантом он обращаться умел. Тому Тарранту он даже доверял.
Так что же изменило этого человека? Что могло изменить такого человека? Над ответом на этот вопрос Дэмьену было страшно даже задуматься.
— Ладно, — пробормотал он. И отвернулся, чтобы не смотреть Джеральду Тарранту в глаза. — Мы встанем на привал у ручья, мимо которого недавно прошли. — И он указал назад, на север. — На весь остаток ночи. А когда поднимется солнце, попробуем разглядеть, куда нам предстоит залезть. Договорились?
Он не стал дожидаться утвердительного ответа. И по-прежнему не смел взглянуть в глаза Тарранту. Не произнеся больше ни слова, он начал спускаться по предательской тропинке; он знал, что компаньоны непременно последуют за ним. Хессет потому, что она ему верит. Йенсени потому, что она нуждается в них обоих. А Таррант…
Таррант…
«Таррант… по причинам, известным ему одному, — подумал он. — Как всегда».
И в таком месте, как здешнее, эта мысль показалась особенно пугающей.
Заря залила алым светом пограничную зону Принца — и подробности, проступившие в солнечных лучах, менее всего могли воодушевить путников. Перед ними простиралась неровная, запутанная местность, твердая черная земля была покрыта рябью и пузырями, как на засохшей грязи, ее застывшая корка поблескивала в резком утреннем свете. Тут и там из земли торчали камни, дыбились каменные купола, почва шла трещинами, появившимися явно в результате землетрясения, напоминая путнику о том, что даже здесь, в этой глуши, случаются стихийные бедствия. Идти в такое место не хотелось ни за что: картина была в высшей степени отталкивающей.
Но идти было надо.
Вдалеке виднелись деревья из сна Йенсени: странно иззубренные лопасти блекло-белого цвета, выбивавшиеся здесь и там из земли, на которой наверняка не могло расти ничего живого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ладно, — недовольно буркнул он, принимая концепцию Тарранта — до поры до времени. — Если нет колдовства, значит, одной заботой меньше.
— Неужели? — резко перебил его Охотник. — Простое Установление оставило бы след в здешних потоках, даже элементарное Затемнение. Но есть и другие Творения — а вот они могут оказаться невидимыми. — Он вновь повернулся к Дэмьену: — Вы ведь были у меня в Лесу. Я самым тщательным образом вырастил в ходе эволюционных процессов нужные мне виды, а затем выпустил их на волю в созданные моей мощью условия. И что же, неужели моя колдовская отметина осталась на этих видах и через несколько поколений — после того, как они жили, охотились, совокуплялись и размножались на свой страх и риск? Полагаю, что нет. И все же они продолжают выполнять мой замысел. — Он кивнул в сторону черной равнины, казалось, так и дожидающейся их появления. — Зная то, что нам известно о могуществе Принца, я бы предположил, что он прибег к… сходной технике.
— Другими словами, тот факт, что вы не видите здесь следов колдовства, не означает, что оно не было задействовано?
Таррант кивнул:
— Именно так.
— Что ж, это просто замечательно. — Священник вспомнил Запретный Лес Охотника, обитатели которого вовсе не показались ему замечательными. — Тем приятней будет идти. — Он повернулся к Хессет. Ее щетина встала дыбом, уши плотно прижались к черепу. — Ты что-нибудь почувствовала?
Ракханка самую малость замешкалась с ответом.
— Запах, — проворчала она. — Очень слабый. Я даже не до конца уверена.
— Что за запах?
Шумно вздохнув, Хессет промолчала. Уши ее теперь уже стояли торчком, а во всем облике сквозила тревога, причем источником этой тревоги был, судя по всему, как раз запах.
— Свернувшаяся кровь, — призналась она наконец. — Пожелтевшие на солнце кости. Слабые запахи, едва уловимые… запахи, на которые никогда не обратишь внимания, когда имеются другие запахи, перебивающие их, когда вокруг живые существа…
— А здесь их нет.
Хессет кивнула.
Дэмьен посмотрел на Йенсени. Девочка сидела, прикорнув к ракханке, обняв ее худыми ручонками за колени. Ее широкие темные глаза были полны страхом и усталостью, но когда она посмотрела на священника, он увидел в них и кое-что другое. Она смотрела на него с таким доверием, что у него защемило сердце.
«Господи, зачем мы ее сюда привели? И вообще, что мы тут делаем? Все мы…»
Придав голосу всю возможную твердость, он заявил:
— Ладно. Ночь еще только началась. Можем проделать отменный путь до рассвета, а потом разберемся…
— Во тьме? — удивилась Йенсени.
Пораженный внезапной мыслью, священник вгляделся в территорию противника — и тут же переменил только что принятое решение. За месяцы, проведенные в обществе Охотника, он привык странствовать в потемках, перешагивая через камни и через коряги и светя себе одним-единственным фонарем… но здесь дело обстояло по-другому. Что, если сама тьма представляет собой составную часть особого могущества этих мест, и едва они окажутся в ее объятиях… Он содрогнулся. Нет. Только не на этот раз. Девочка права. На этот раз они дождутся рассвета, чтобы, по крайней мере, видеть, куда идут. В здешних условиях это просто необходимо.
Словно почувствовав, какой характер приобретают его размышления, Охотник предостерег:
— Речь идет об очень существенной отсрочке.
Дэмьен кивнул:
— Если Принц вычислит, где мы находимся…
— Если бы он это вычислил, мы бы уже были сейчас у него в плену, и вы сами прекрасно понимаете это. При том темпе, в котором мы были вынуждены идти… — Он прикусил язык, но было уже слишком поздно. Девочка отвернулась от Дэмьена, и ему показалось, что она задрожала. Наверняка обвиняет себя в том, что всех задерживает, вне всякого сомнения. Может, даже ненавидит себя из-за них. Черт бы побрал его самого за такую бестактность! Медленно, осторожно Дэмьен продолжил: — Или ваши Затемнения оказались действенными, и тогда он не знает на все сто процентов, где мы находимся, или он решил разобраться с нами как-то по-другому. В обоих случаях, мне не кажется, будто несколько лишних часов так уж увеличат риск.
На мгновение — всего лишь на мгновение — ему показалось, будто Охотник вступит в спор. Но тот только и сказал: «Как вам будет угодно». И Дэмьену внезапно захотелось ударить посвященного, захотелось схватить его за плечи, затрясти и заорать на него во все горло: «Спорь же со мною, черт тебя побери! Докажи, что я ошибаюсь. Докажи, что я не понимаю динамику здешних мест, что мое зрение слишком ограничено, что нам во что бы то ни стало необходимо идти вперед… Скажи хоть что-нибудь!» Ему захотелось, чтобы здесь, рядом с ними, оказался прежний Джеральд Таррант — тот Таррант, которого он понимал. Надменный, экстравагантный Владетель, спасший ему жизнь в землях ракхов, не переставая грозить расправиться с ним лично. С тем Таррантом он обращаться умел. Тому Тарранту он даже доверял.
Так что же изменило этого человека? Что могло изменить такого человека? Над ответом на этот вопрос Дэмьену было страшно даже задуматься.
— Ладно, — пробормотал он. И отвернулся, чтобы не смотреть Джеральду Тарранту в глаза. — Мы встанем на привал у ручья, мимо которого недавно прошли. — И он указал назад, на север. — На весь остаток ночи. А когда поднимется солнце, попробуем разглядеть, куда нам предстоит залезть. Договорились?
Он не стал дожидаться утвердительного ответа. И по-прежнему не смел взглянуть в глаза Тарранту. Не произнеся больше ни слова, он начал спускаться по предательской тропинке; он знал, что компаньоны непременно последуют за ним. Хессет потому, что она ему верит. Йенсени потому, что она нуждается в них обоих. А Таррант…
Таррант…
«Таррант… по причинам, известным ему одному, — подумал он. — Как всегда».
И в таком месте, как здешнее, эта мысль показалась особенно пугающей.
Заря залила алым светом пограничную зону Принца — и подробности, проступившие в солнечных лучах, менее всего могли воодушевить путников. Перед ними простиралась неровная, запутанная местность, твердая черная земля была покрыта рябью и пузырями, как на засохшей грязи, ее застывшая корка поблескивала в резком утреннем свете. Тут и там из земли торчали камни, дыбились каменные купола, почва шла трещинами, появившимися явно в результате землетрясения, напоминая путнику о том, что даже здесь, в этой глуши, случаются стихийные бедствия. Идти в такое место не хотелось ни за что: картина была в высшей степени отталкивающей.
Но идти было надо.
Вдалеке виднелись деревья из сна Йенсени: странно иззубренные лопасти блекло-белого цвета, выбивавшиеся здесь и там из земли, на которой наверняка не могло расти ничего живого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89