Хрустальный дворец прекратил свое существование в качестве нервного центра империи, он превратился в крошечный островок надежды и страха, разве что не окончательно затерявшийся посреди необъятной базальтовой пустыни. Дэмьен от всей души желал ракху успеха и отчаянно молился о том, чтобы его самопожертвование увенчалось успехом задуманного, а именно сплочением разъединенного народа перед угрозой войны. С тем, чтобы когда истина наконец выплывет наружу, страна смогла адаптироваться к опасности и преодолеть ее, не погрузившись при этом в пучину хаоса.
Девушка по имени Зиза отправилась в плавание вместе с ними. Едва только она со своим скудным скарбом показалась на причале, Дэмьена охватили ярость и отвращение, и он обрушился на Тарранта с однозначным требованием не брать ее на борт. Ведь единственно возможный смысл ее пребывания на корабле заключался в том, чтобы Охотник питался испытываемым ею ужасом. В ответ на все обвинения и угрозы Таррант невозмутимо заявил:
— Мне нужна пища, Райс, а вы не в состоянии обеспечить ее. Мы с вами на эту тему уже говорили. Что же касается мотивов самой женщины… то расспросите-ка лучше об этом ее саму.
Так Дэмьен и поступил. И хотя Зиза заверяла его в том, что отправляется в путь добровольно, в том, что Таррант никоим образом не заставляет ее поступать именно так, священник просто-напросто не смог этому поверить. Каждый раз, когда Зиза смотрела на Охотника, ее начинало трясти, каждый раз, когда речь заходила о нем или о его желаниях, она заметно бледнела. Неужели Таррант нашел истинную мазохистку, испытывающую наслаждение от переносимых страданий? Дэмьен сомневался в этом. Не потому, что таких людей не существует в природе — у него не было ни малейших сомнений в том, что они существуют, а потому, что не мог представить себе, будто глумление над настоящей мазохисткой может доставить Тарранту истинное наслаждение.
— И все-таки, почему ты здесь? — спросил он у нее в первый же вечер, когда они случайно остались наедине. — Почему тебе хочется быть при нем?
Поначалу священнику показалось, будто она ничего не ответит. Но когда она все-таки заговорила — опустив глаза и предельно тихим голосом, в котором звучали и нотки страха, — стало ясно, что она ему доверяет. Медленно, нехотя поведала она ему о той ночи, когда Таррант охотился на нее в Черных Землях, о ночи, когда она бежала как загнанный зверь, ни на мгновение не усомнившись в том, что ей предстоит умереть. Однако, догнав ее, посвященный вместо того, чтобы убить, предложил ей нечто иное.» Переживи мой голод, — сказал он, — и я освобожу тебя. Поддержи меня на протяжении нескольких месяцев, остающихся до моего возвращения на родину, и я дам тебе богатство и поселю тебя в стране, где нет хозяев и рабов и нет религиозных войн «. И она приняла это предложение. Главное для нее заключалось сейчас в том, чтобы не сойти с ума, а мечта о предстоящих свободе и богатстве помогала ей в этом. И, помогая, заставляла ее претерпевать все новые и новые страдания, подумал Дэмьен. И тем самым кормить Тарранта. Подобно тем женщинам в Запретном Лесу, которые бежали от Охотника в надежде на то, что успешное противостояние на протяжении трех дней гарантирует им безопасность на всю оставшуюся жизнь. Таррант в своем садизме отличался чрезвычайной методичностью и последовательностью. И еще Дэмьен подумал:» Интересно, выдержит ли эта женщина испытание, на котором провалились бесчисленно многие?» И помолился за то, чтобы она выдержала.
Что же касается Тарранта…
Поздно ночью — а это была вторая ночь плавания — он подошел к стоявшему на палубе священнику. Других людей на палубе не было, море оставалось спокойным, поверхность — гладкой. Это была как раз одна из тех ночей, в которые хочется постоять на борту вдвоем, любуясь морем, думая о конечной точке маршрута и о новых испытаниях, поджидающих их за причалом. Одна из тех ночей, в которые священник может обратиться к своему темному спутнику с вопросом: «Почему?» — искренне надеясь получить на него честный ответ.
Долгое время Охотник молча простоял, глядя на море, и Дэмьен понимал, что обращаться к нему с вопросами не имеет смысла.
— Все произошло именно так, как я вам и объяснял, — заговорил Таррант в конце концов. — У нас не было и шанса. Ни малейшего шанса. Поскольку нам противостояли один из Йезу и такого масштаба колдун. Я понял, что единственный способ подкрасться достаточно близко для нанесения удара состоит в капитуляции перед ним, поэтому я и пошел на предательство. Мне хотелось ввести вас в курс дела… — Эти слова прозвучали с редкой искренностью и убедительностью. — Хотелось, чтобы мы приняли это решение совместно. Но мне уже было совершенно очевидно, что между Принцем и нашей противницей из страны ракхов существует несомненная связь, и я предположил, что и к стратегии они прибегнут одинаковой. Хозяйка Лема, как вы, возможно, помните, подвергла меня Познанию с тем, чтобы выяснить, что предпримете или же способны предпринять вы; я предположил, что и Принц поступит точно так же. А это, преподобный Райс, означало, что вас ни в коем случае нельзя посвящать в мой план. Все, к моему глубокому сожалению, основывалось именно на вашем неведении. — Произнося это, он смотрел не на Дэмьена, а в даль ночного моря. Словно разговаривал с водой. — Мне хотелось облегчить вам испытание. Я попытался организовать высадку в Вольном Береге с тем, чтобы нас взяли в плен как можно раньше. Я хотел, чтобы мы как можно раньше попали в засаду. Я хотел избавить вас от превратностей пути в Избытие, но вы, к сожалению, боролись со мной буквально на каждом шагу. Так что прошу прощения.
— Да я не об этом, — тихо произнес Дэмьен.
Охотник заморгал.
— А о чем же?
— Он посулил вам бессмертие. Говоря вашими собственными словами, подлинное бессмертие. — Дэмьен покачал головой. — Я же знаю вас, Джеральд. Прекрасно знаю. И я знаю, что означает для вас смерть. Я знаю, что стремление избежать смерти является глубинной сутью всего вашего существования и что ничто: ни семья, ни моральные обязательства, ни даже страх Божественного отвержения — не может отвлечь вас от этой сути. — Он посмотрел на Тарранта, стараясь заглянуть ему в глаза. — Так что же произошло? Почему вы не предали нас по-настоящему? Конечно, я благодарен вам за это и навсегда останусь благодарен, но этого я просто-напросто не понимаю. Абсолютно.
Таррант поморщился, а мгновение спустя отвернулся, словно испугавшись чрезмерной проницательности Дэмьена.
— За всю свою жизнь, — торжественно начал он, — я создал лишь одну вещь, оказавшуюся по-настоящему долгоживущей. Вещь настолько прекрасную и многообещающую, что даже спустя столь долгое время после того, как я предал свою душу тьме, я не устаю восхищаться ее ростом, ее разветвлениями, открывающимися перед ней перспективами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Девушка по имени Зиза отправилась в плавание вместе с ними. Едва только она со своим скудным скарбом показалась на причале, Дэмьена охватили ярость и отвращение, и он обрушился на Тарранта с однозначным требованием не брать ее на борт. Ведь единственно возможный смысл ее пребывания на корабле заключался в том, чтобы Охотник питался испытываемым ею ужасом. В ответ на все обвинения и угрозы Таррант невозмутимо заявил:
— Мне нужна пища, Райс, а вы не в состоянии обеспечить ее. Мы с вами на эту тему уже говорили. Что же касается мотивов самой женщины… то расспросите-ка лучше об этом ее саму.
Так Дэмьен и поступил. И хотя Зиза заверяла его в том, что отправляется в путь добровольно, в том, что Таррант никоим образом не заставляет ее поступать именно так, священник просто-напросто не смог этому поверить. Каждый раз, когда Зиза смотрела на Охотника, ее начинало трясти, каждый раз, когда речь заходила о нем или о его желаниях, она заметно бледнела. Неужели Таррант нашел истинную мазохистку, испытывающую наслаждение от переносимых страданий? Дэмьен сомневался в этом. Не потому, что таких людей не существует в природе — у него не было ни малейших сомнений в том, что они существуют, а потому, что не мог представить себе, будто глумление над настоящей мазохисткой может доставить Тарранту истинное наслаждение.
— И все-таки, почему ты здесь? — спросил он у нее в первый же вечер, когда они случайно остались наедине. — Почему тебе хочется быть при нем?
Поначалу священнику показалось, будто она ничего не ответит. Но когда она все-таки заговорила — опустив глаза и предельно тихим голосом, в котором звучали и нотки страха, — стало ясно, что она ему доверяет. Медленно, нехотя поведала она ему о той ночи, когда Таррант охотился на нее в Черных Землях, о ночи, когда она бежала как загнанный зверь, ни на мгновение не усомнившись в том, что ей предстоит умереть. Однако, догнав ее, посвященный вместо того, чтобы убить, предложил ей нечто иное.» Переживи мой голод, — сказал он, — и я освобожу тебя. Поддержи меня на протяжении нескольких месяцев, остающихся до моего возвращения на родину, и я дам тебе богатство и поселю тебя в стране, где нет хозяев и рабов и нет религиозных войн «. И она приняла это предложение. Главное для нее заключалось сейчас в том, чтобы не сойти с ума, а мечта о предстоящих свободе и богатстве помогала ей в этом. И, помогая, заставляла ее претерпевать все новые и новые страдания, подумал Дэмьен. И тем самым кормить Тарранта. Подобно тем женщинам в Запретном Лесу, которые бежали от Охотника в надежде на то, что успешное противостояние на протяжении трех дней гарантирует им безопасность на всю оставшуюся жизнь. Таррант в своем садизме отличался чрезвычайной методичностью и последовательностью. И еще Дэмьен подумал:» Интересно, выдержит ли эта женщина испытание, на котором провалились бесчисленно многие?» И помолился за то, чтобы она выдержала.
Что же касается Тарранта…
Поздно ночью — а это была вторая ночь плавания — он подошел к стоявшему на палубе священнику. Других людей на палубе не было, море оставалось спокойным, поверхность — гладкой. Это была как раз одна из тех ночей, в которые хочется постоять на борту вдвоем, любуясь морем, думая о конечной точке маршрута и о новых испытаниях, поджидающих их за причалом. Одна из тех ночей, в которые священник может обратиться к своему темному спутнику с вопросом: «Почему?» — искренне надеясь получить на него честный ответ.
Долгое время Охотник молча простоял, глядя на море, и Дэмьен понимал, что обращаться к нему с вопросами не имеет смысла.
— Все произошло именно так, как я вам и объяснял, — заговорил Таррант в конце концов. — У нас не было и шанса. Ни малейшего шанса. Поскольку нам противостояли один из Йезу и такого масштаба колдун. Я понял, что единственный способ подкрасться достаточно близко для нанесения удара состоит в капитуляции перед ним, поэтому я и пошел на предательство. Мне хотелось ввести вас в курс дела… — Эти слова прозвучали с редкой искренностью и убедительностью. — Хотелось, чтобы мы приняли это решение совместно. Но мне уже было совершенно очевидно, что между Принцем и нашей противницей из страны ракхов существует несомненная связь, и я предположил, что и к стратегии они прибегнут одинаковой. Хозяйка Лема, как вы, возможно, помните, подвергла меня Познанию с тем, чтобы выяснить, что предпримете или же способны предпринять вы; я предположил, что и Принц поступит точно так же. А это, преподобный Райс, означало, что вас ни в коем случае нельзя посвящать в мой план. Все, к моему глубокому сожалению, основывалось именно на вашем неведении. — Произнося это, он смотрел не на Дэмьена, а в даль ночного моря. Словно разговаривал с водой. — Мне хотелось облегчить вам испытание. Я попытался организовать высадку в Вольном Береге с тем, чтобы нас взяли в плен как можно раньше. Я хотел, чтобы мы как можно раньше попали в засаду. Я хотел избавить вас от превратностей пути в Избытие, но вы, к сожалению, боролись со мной буквально на каждом шагу. Так что прошу прощения.
— Да я не об этом, — тихо произнес Дэмьен.
Охотник заморгал.
— А о чем же?
— Он посулил вам бессмертие. Говоря вашими собственными словами, подлинное бессмертие. — Дэмьен покачал головой. — Я же знаю вас, Джеральд. Прекрасно знаю. И я знаю, что означает для вас смерть. Я знаю, что стремление избежать смерти является глубинной сутью всего вашего существования и что ничто: ни семья, ни моральные обязательства, ни даже страх Божественного отвержения — не может отвлечь вас от этой сути. — Он посмотрел на Тарранта, стараясь заглянуть ему в глаза. — Так что же произошло? Почему вы не предали нас по-настоящему? Конечно, я благодарен вам за это и навсегда останусь благодарен, но этого я просто-напросто не понимаю. Абсолютно.
Таррант поморщился, а мгновение спустя отвернулся, словно испугавшись чрезмерной проницательности Дэмьена.
— За всю свою жизнь, — торжественно начал он, — я создал лишь одну вещь, оказавшуюся по-настоящему долгоживущей. Вещь настолько прекрасную и многообещающую, что даже спустя столь долгое время после того, как я предал свою душу тьме, я не устаю восхищаться ее ростом, ее разветвлениями, открывающимися перед ней перспективами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89