Что скажете?
– Скажу, что мне надо одеться, – с вызовом бросил Мартин.
– Валяйте.
Я отошел к иллюминатору. Прямо надо мной осьминожьими лапами торчали причальные фермы, которые подтягивали тяжелые корабли к стыковочным узлам. Крупному лайнеру – такому, например, как «Монблан-Монамур» – чтобы точно причалить, недостаточно одних только маневровых двигателей. Отсюда виднелась корма «Монблана». В трех стыковочных узлах от него был пристыкован другой корабль – меньших размеров, без опознавательных огней пассажирских лайнеров. Я присмотрелся и увидел еще два таких же корабля. ДАГАР взялся за дело серьезно.
Мартин натянул джинсы и свитер. Волосы кое-как сцепил кожаной тесемкой. Бородку расчесал рукой.
– Вам не выдали спецодежду? – спросил я, оглядывая его неформальный наряд.
– Вон валяется, – показал он на стопку, лежавшую на полу возле стенного шкафа, – могу подарить.
– Обойдусь пока. Ну так вы обдумали мои слова?
Он взял в руки стакан с кофе.
– Обдумал, – пробулькал он, отвечая и отхлебывая одновременно. – Доносить Зейдлицу не советую. Косвенно это ударит и по вам.
– Как именно?
– Пострадает кое-кто из тех, с кем вы недавно познакомились. Не думаю, что бы Джулии хотелось поставить этого человека под удар.
– О ком вы говорите?
– О ком! Разумеется о профессоре Рассвеле!
Ну вот, так я и думал.
– Если вы донесете Зейдлицу, – продолжал Мартин, – это повредит мне, но и вам не поможет. И вы, и я, и мисс Чэпмэн знакомы с Рассвелом. Зейдлиц запишет меня в вашу компанию – вот и все. Он не поверит, что мы не были заодно. Вас устраивает такой поворот событий?
– Заметьте, поворотом это будет для вас. Мои отношения с Зейдлицем уже не ухудшить.
– Так вы познакомились?
– Угу, близко.
Только сейчас Мартин обратил внимание на ссадину на моем правом кулаке.
– Наверное, все-таки не с ним, а с его дуболомами…
– И с ними тоже, – признался я. – Зачем Зейдлиц нагнал столько народу?
– Сам теряюсь в догадках. Откуда вы знаете Джулию?
В его голосе мне послышались нотки ревности.
– Познакомил один наш общий знакомый. Нет, не Рассвел, – упредил я его, – другой общий знакомый. Вы учились у профессора?
– Нет, не совсем. Положение в университете у него было неопределенное. Он то собирался оставить преподавание, то снова брал студентов. Я посещал его семинар, написал несколько работ, темы которых были подсказаны Рассвелом.
– Тем не менее, вы не считаете его своим учителем.
– Понимаете, мне не хотелось принимать ни одну из сторон в бесконечном споре между Рассвелом и прочими космологами, включая Нибелинмуса. Едва закончив курс, причислять себя к какому-нибудь течению или направлению – это, знаете ли, убого как-то. Да и зачем, если время так или иначе расставит всё по своим местам. А теоретики… на то они и теоретики, что бы поражать друг друга силой… – он ухмыльнулся, – силой слова.
– А Джулия?
– Она была его последней студенткой. Как мне кажется, перед самым уходом из университета Рассвел почувствовал, что вот-вот останется совсем один. Не думаю, что он всерьез считал, что из Джулии выйдет толковый физик. Впрочем, никогда не известно заранее, что Рассвел считает серьезным, а что – так – упражнением для развития воображения.
– Вы имеете в виду его увлечение друидами?
– Ну да, друидами-раздруидами…
– Тогда давайте говорить о тех вещах, к которым Рассвел относился серьезно.
– Давайте. Так вот, старик весь извелся от ревности. Он ревновал Нибелинмуса к космологии. Подозревал, что часть исследований Нибелинмус засекретил. Я считал это признаком старческой паранойи, простительной для человека, чьи гипотезы раз за разом отвергались другими физиками. Рассвел постоянно донимал меня просьбами разузнать у Нибелинмуса, не подтвердилась какая-нибудь из его гипотез. Пару раз я пытался разговорить Нибелинмуса на эту тему, но тот уходил от ответа. Тогда Рассвел предложил залезть в закодированные файлы. Я бы ни за что на это не пошел, но та кассета как-то сама подвернулась под руку. Я зашел к Нибелинмусу в кабинет, думая что он там. Кабинет был пуст, а на столе лежала кассета. Она словно сама просилась, чтобы ее взяли и скопировали. Ну я и не устоял. Забрал, полагая, что успею вернуть ее до возвращения Джулии. Но не успел.
– Зачем же заперли кабинет? И откуда у вас оказался от него ключ?
По всей вероятности, к этому вопросу он был не готов.
– Если не отвечу, – сказал он как-то съежившись. – Вы сочтете, что и до этого я вам лгал. Спросите у Рассвела, он все подтвердит.
– Спрошу. Но про то, что вы якобы случайно зашли в кабинет, можете рассказывать кому-нибудь другому. Так что же за запись была на той кассете?
– Ничего интересного. Таблица с координатами наблюдательной аппаратуры.
– Я сам решу, интересно это или нет. Давайте сюда запись.
– У меня ее нет. Кассету я выбросил, а запись стер сразу после того, как понял, что кражу кассеты нельзя будет скрыть. Но запись есть у Рассвела – он-то ее не стер. Если Рассвел сочтет, что вам можно доверять, он перешлет ее вам.
– Так вы боялись обыска?
– Лучше сказать, предусмотрел его возможность. Вы сами убедились, с какими людьми приходится иметь дело.
– Да уж, убедился, – согласился я. – Значит, Рассвел продолжает интересоваться большой наукой. Причем, настолько активно, что фактически пожертвовал своею бывшей студенткой. Некрасиво он с ней поступил. Вас-то самого совесть не мучает?
– Я придумаю, как выручить Джулию, – искренне пообещал Мартин. – Нарочно подставлять ее никто не собирался. Что же касается Рассвела… По-моему, старик больше переживает из-за того, что ни одна из выдвинутых им гипотез не подтвердилась. В то же время он почему-то убежден, что что-то должно было подтвердиться. Но он путался в объяснениях, когда я спрашивал, что же все-таки подтвердилось.
– Что именно он говорил?
– Он говорил, что ему точно известно, что кто-то – он не говорил кто, нашел доказательство какой-то из его гипотез. Если гипотеза в самом деле верна, то подтверждающие ее факты не могут носить уникальный характер. Нашел один исследователь – найдет и другой. Поэтому он опасался, как бы Нибелинмус не присвоил что-нибудь себе. Приоритет в науке значит очень многое…
Мартин полез в рюкзак, достал какие-то бумаги и стал их торопливо просматривать – словно боялся, что кто-то вот-вот лишит его приоритета. Я поинтересовался:
– У Рассвела не было гипотезы, касающейся исчезновения шкатулок из запертых сейфов?
Физик отложил бумаги, подозрительно спросил:
– Откуда вы знаете про шкатулку?
Этим вопросом он рассмешил меня до слез.
– Да о краже известно самой последней стюардессе!
– Ах о краже! – он облегченно вздохнул. – О ней пусть знает кто угодно!
– Следовательно, это была не кража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Скажу, что мне надо одеться, – с вызовом бросил Мартин.
– Валяйте.
Я отошел к иллюминатору. Прямо надо мной осьминожьими лапами торчали причальные фермы, которые подтягивали тяжелые корабли к стыковочным узлам. Крупному лайнеру – такому, например, как «Монблан-Монамур» – чтобы точно причалить, недостаточно одних только маневровых двигателей. Отсюда виднелась корма «Монблана». В трех стыковочных узлах от него был пристыкован другой корабль – меньших размеров, без опознавательных огней пассажирских лайнеров. Я присмотрелся и увидел еще два таких же корабля. ДАГАР взялся за дело серьезно.
Мартин натянул джинсы и свитер. Волосы кое-как сцепил кожаной тесемкой. Бородку расчесал рукой.
– Вам не выдали спецодежду? – спросил я, оглядывая его неформальный наряд.
– Вон валяется, – показал он на стопку, лежавшую на полу возле стенного шкафа, – могу подарить.
– Обойдусь пока. Ну так вы обдумали мои слова?
Он взял в руки стакан с кофе.
– Обдумал, – пробулькал он, отвечая и отхлебывая одновременно. – Доносить Зейдлицу не советую. Косвенно это ударит и по вам.
– Как именно?
– Пострадает кое-кто из тех, с кем вы недавно познакомились. Не думаю, что бы Джулии хотелось поставить этого человека под удар.
– О ком вы говорите?
– О ком! Разумеется о профессоре Рассвеле!
Ну вот, так я и думал.
– Если вы донесете Зейдлицу, – продолжал Мартин, – это повредит мне, но и вам не поможет. И вы, и я, и мисс Чэпмэн знакомы с Рассвелом. Зейдлиц запишет меня в вашу компанию – вот и все. Он не поверит, что мы не были заодно. Вас устраивает такой поворот событий?
– Заметьте, поворотом это будет для вас. Мои отношения с Зейдлицем уже не ухудшить.
– Так вы познакомились?
– Угу, близко.
Только сейчас Мартин обратил внимание на ссадину на моем правом кулаке.
– Наверное, все-таки не с ним, а с его дуболомами…
– И с ними тоже, – признался я. – Зачем Зейдлиц нагнал столько народу?
– Сам теряюсь в догадках. Откуда вы знаете Джулию?
В его голосе мне послышались нотки ревности.
– Познакомил один наш общий знакомый. Нет, не Рассвел, – упредил я его, – другой общий знакомый. Вы учились у профессора?
– Нет, не совсем. Положение в университете у него было неопределенное. Он то собирался оставить преподавание, то снова брал студентов. Я посещал его семинар, написал несколько работ, темы которых были подсказаны Рассвелом.
– Тем не менее, вы не считаете его своим учителем.
– Понимаете, мне не хотелось принимать ни одну из сторон в бесконечном споре между Рассвелом и прочими космологами, включая Нибелинмуса. Едва закончив курс, причислять себя к какому-нибудь течению или направлению – это, знаете ли, убого как-то. Да и зачем, если время так или иначе расставит всё по своим местам. А теоретики… на то они и теоретики, что бы поражать друг друга силой… – он ухмыльнулся, – силой слова.
– А Джулия?
– Она была его последней студенткой. Как мне кажется, перед самым уходом из университета Рассвел почувствовал, что вот-вот останется совсем один. Не думаю, что он всерьез считал, что из Джулии выйдет толковый физик. Впрочем, никогда не известно заранее, что Рассвел считает серьезным, а что – так – упражнением для развития воображения.
– Вы имеете в виду его увлечение друидами?
– Ну да, друидами-раздруидами…
– Тогда давайте говорить о тех вещах, к которым Рассвел относился серьезно.
– Давайте. Так вот, старик весь извелся от ревности. Он ревновал Нибелинмуса к космологии. Подозревал, что часть исследований Нибелинмус засекретил. Я считал это признаком старческой паранойи, простительной для человека, чьи гипотезы раз за разом отвергались другими физиками. Рассвел постоянно донимал меня просьбами разузнать у Нибелинмуса, не подтвердилась какая-нибудь из его гипотез. Пару раз я пытался разговорить Нибелинмуса на эту тему, но тот уходил от ответа. Тогда Рассвел предложил залезть в закодированные файлы. Я бы ни за что на это не пошел, но та кассета как-то сама подвернулась под руку. Я зашел к Нибелинмусу в кабинет, думая что он там. Кабинет был пуст, а на столе лежала кассета. Она словно сама просилась, чтобы ее взяли и скопировали. Ну я и не устоял. Забрал, полагая, что успею вернуть ее до возвращения Джулии. Но не успел.
– Зачем же заперли кабинет? И откуда у вас оказался от него ключ?
По всей вероятности, к этому вопросу он был не готов.
– Если не отвечу, – сказал он как-то съежившись. – Вы сочтете, что и до этого я вам лгал. Спросите у Рассвела, он все подтвердит.
– Спрошу. Но про то, что вы якобы случайно зашли в кабинет, можете рассказывать кому-нибудь другому. Так что же за запись была на той кассете?
– Ничего интересного. Таблица с координатами наблюдательной аппаратуры.
– Я сам решу, интересно это или нет. Давайте сюда запись.
– У меня ее нет. Кассету я выбросил, а запись стер сразу после того, как понял, что кражу кассеты нельзя будет скрыть. Но запись есть у Рассвела – он-то ее не стер. Если Рассвел сочтет, что вам можно доверять, он перешлет ее вам.
– Так вы боялись обыска?
– Лучше сказать, предусмотрел его возможность. Вы сами убедились, с какими людьми приходится иметь дело.
– Да уж, убедился, – согласился я. – Значит, Рассвел продолжает интересоваться большой наукой. Причем, настолько активно, что фактически пожертвовал своею бывшей студенткой. Некрасиво он с ней поступил. Вас-то самого совесть не мучает?
– Я придумаю, как выручить Джулию, – искренне пообещал Мартин. – Нарочно подставлять ее никто не собирался. Что же касается Рассвела… По-моему, старик больше переживает из-за того, что ни одна из выдвинутых им гипотез не подтвердилась. В то же время он почему-то убежден, что что-то должно было подтвердиться. Но он путался в объяснениях, когда я спрашивал, что же все-таки подтвердилось.
– Что именно он говорил?
– Он говорил, что ему точно известно, что кто-то – он не говорил кто, нашел доказательство какой-то из его гипотез. Если гипотеза в самом деле верна, то подтверждающие ее факты не могут носить уникальный характер. Нашел один исследователь – найдет и другой. Поэтому он опасался, как бы Нибелинмус не присвоил что-нибудь себе. Приоритет в науке значит очень многое…
Мартин полез в рюкзак, достал какие-то бумаги и стал их торопливо просматривать – словно боялся, что кто-то вот-вот лишит его приоритета. Я поинтересовался:
– У Рассвела не было гипотезы, касающейся исчезновения шкатулок из запертых сейфов?
Физик отложил бумаги, подозрительно спросил:
– Откуда вы знаете про шкатулку?
Этим вопросом он рассмешил меня до слез.
– Да о краже известно самой последней стюардессе!
– Ах о краже! – он облегченно вздохнул. – О ней пусть знает кто угодно!
– Следовательно, это была не кража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107