Так
что тебе придется потолковать с нею и о таких вещах. Я не стану
вмешиваться, только пускай все же она соблюдает приличия...
- Не беспокойся. Мери вовсе не такая, какой ее подчас изображают.
Иные глупцы склонны думать, что раз женщина была актрисой в кабаре,
значит, она непременно шлюха.
Сумерки сгущаются. Деревья вдоль набережной становятся
расплывчато-серыми и сливаются с сумраком. Длинный фасад возвышающегося
напротив Лувра выступает черной стеной, а за ним в сиянии электрических
огней трепещет небо. Художник убирает краски и уходит с мокрым холстом.
Молодежи не видно. Мост опустел, и перед нами простирается Сена - далеко,
до самой Карусели, сотканной из серебристых ореолов ламп.
- А что с операцией "Незабудка"? - спрашиваю я небрежным тоном.
- Какая "Незабудка"?
- Значит, ты не в курсе дела. Теперь тебе ясно, до чего дошли эти
двое: не только деньги прикарманивают, но и проекты Центра прячут от
тебя...
- Постой-ка, милый человек! Про какие такие незабудки ты толкуешь?
- И об этом скажу тебе, но только когда сам все хорошенько разузнаю.
Сейчас займемся ближайшими задачами. Мы с тобой увидимся завтра ровно в
половине девятого перед мэрией Девятого района. О невесте я сам
позабочусь.
- Ладно. Отведи-ка меня куда-нибудь перекусить малость, а то мне уже
прямо не по себе от голода.
- А Лида не будет тебя ждать? - спрашиваю я в надежде избавиться от
него.
- Она сегодня с Кралевым.
- Значит, пошло дело...
- Ничего не пошло. Но Кралев до такой степени втюрился в нее, что не
оставляет ни на час.
- Не советую тебе бросать ее в объятия Кралева. Не делай ее
несчастной.
- Но я же тебе сказал, что он сам настаивает! Просто помешался
человек! Я-то на тебя рассчитывал, если хочешь знать, но ты не оправдал
моих надежд.
- Сейчас мне не до этого, бай Марин. Центр надо спасать.
Мы встаем и направляемся к левому берегу.
- Где-то тут был болгарский ресторан, - напоминает мне старик. -
Шиш-кебап со старой фасолью сослужит добрую службу. Не выйдет из меня
француза, что поделаешь. Так уж я воспитан, вечно меня тянет к родному.
- Оставим родное до другого раза, - прерываю я его. - В эти дни
держись подальше от болгарских ресторанов.
- Ладно, обойдемся французским бифштексом, - уступает старик. - Раз
этого требует конспирация.
Оказывается, конспирация требует не только съесть бифштекс
по-французски, но и выпить уйму эльзасского пива. Поэтому я возвращаюсь
домой, когда уже перевалило за полночь.
Преодолеваю свои девяносто две ступени, но, поскольку электрический
автомат отрегулирован, должно быть, скрягой вроде Младенова, лампы на
лестнице гаснут где-то на восьмидесятой ступени. Я продолжаю подниматься в
темноте и, еще не достигнув своей площадки, натыкаюсь на чье-то
неподвижное мягкое тело.
"Следующий по порядку", - мелькает у меня в голове. Чиркнув спичкой,
я вижу Лиду, свернувшуюся на ступеньке лестницы, опершуюся спиной на
перила. Начинаю тормошить ее за плечо. Она открывает свои большие карие
глаза, совсем темные от сна.
- Встаньте! Что вы тут делаете?
- Вас жду, - объясняет девушка, цепляясь за мою руку и вставая.
- Только не говорите, что мы назначили свидание и я забыл прийти.
- Будет вам язвить, - устало бормочет она. - Мне надо с вами
поговорить... Вы должны мне помочь...
- Хорошо, поговорим, - вздыхаю я и веду ее вниз по лестнице.
- Куда вы меня тащите? Я едва на ногах держусь.
- Я тоже. Но дома мы не сможем поговорить. У меня чертовски
любопытные соседи. Все время подслушивают.
Мы садимся в "ягуар" и едем в район Рынка - самое подходящее место
для ночных бесед.
Безлюдный и мертвый днем, этот квартал пробуждается под вечер, чтоб
ожить в полной мере с наступлением ночи. Ставлю машину на набережной, и мы
пешком забираемся в лабиринт тесных улочек. В проходах среди старых
строений светло и шумно. Между гудящими на первой скорости грузовиками и
ловко лавирующими электрокарами движется во всех направлениях и как будто
бесцельно множество народа. Перед широко раскрытыми, ярко освещенными
магазинами грузчики сгружают и нагружают мешки, ящики. Повсюду такой хаос,
все охвачено такой лихорадкой, словно кварталу грозит неминуемая и близкая
катастрофа. Рокочут моторы, громыхают бочки и ящики, отвсюду слышатся
возгласы, ругань; и в тенистом сумраке и в электрическом сиянии ночного
дня мерно проплывают темно-красные туши, оранжевые плоды, бледно-зеленые
кочаны капусты, призрачно-голубые рыбы, желтые лимоны, белесая общипанная
птица.
Словом, тут есть на что посмотреть, особенно если ты не занят ничем
другим, но идущая рядом со мной девушка глядит перед собой невидящими
глазами, будто не сознает, куда мы попали. Мы заходим в небольшое бистро с
потемневшей обстановкой двадцатых годов и с единственной люминесцентной
лампой, укрепленной над стойкой. В бистро всего три столика, но и те
пустуют, так как все клиенты - грузчики и мелкие торговцы - толпятся у
прилавка, занятые своими стопками и разговорами. Мы садимся за столик, и
девушка устало облокачивается на холодную мраморную плиту.
- Что будете пить?
- Ничего... Все равно что...
Но так как "все равно что" не закажешь, я иду к стойке и беру две
большие чашки кофе.
- Ну? - восклицаю я, поднося Лиде вместе с кофе свои "зеленые".
Девушка машинально закуривает и так же машинально отпивает кофе.
- Я хочу вернуться в Болгарию, - произносит она, как бы выйдя из
забытья. - Вы должны мне помочь! Я хочу вернуться!
- Полегче. Я вам не консул, и тут не миссия.
- Понятия не имею, где она, ваша миссия... Да и не позволит он мне
туда добраться... Завтра же утром явится... Весь вечер меня убеждал...
Весь вечер угрожал мне... Хочет, чтоб мы завтра зарегистрировались...
- Так регистрируйтесь, - предлагаю я и невольно думаю о том, что в
последнее время человеку передохнуть некогда - сплошные свадьбы да
убийства.
- Не пойду я регистрироваться, - восклицает Лида с упорством, отчасти
мне уже знакомым. - Не уступлю ему. Вы должны мне помочь.
- Потише, - успокаивающе говорю я, взяв ее за руку. - Собственно
говоря, за кого вы меня принимаете? Я не агент туристского бюро или Армии
спасения.
- Не бойтесь, относительно вас я не питаю никаких иллюзий. Вы уже не
раз демонстрировали мне свой цинизм. И все же вы единственный, на кого я
могу положиться. Вы не такой расчетливый, как мой отец, и не такой
мерзкий, как Кралев. У вас все же есть что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
что тебе придется потолковать с нею и о таких вещах. Я не стану
вмешиваться, только пускай все же она соблюдает приличия...
- Не беспокойся. Мери вовсе не такая, какой ее подчас изображают.
Иные глупцы склонны думать, что раз женщина была актрисой в кабаре,
значит, она непременно шлюха.
Сумерки сгущаются. Деревья вдоль набережной становятся
расплывчато-серыми и сливаются с сумраком. Длинный фасад возвышающегося
напротив Лувра выступает черной стеной, а за ним в сиянии электрических
огней трепещет небо. Художник убирает краски и уходит с мокрым холстом.
Молодежи не видно. Мост опустел, и перед нами простирается Сена - далеко,
до самой Карусели, сотканной из серебристых ореолов ламп.
- А что с операцией "Незабудка"? - спрашиваю я небрежным тоном.
- Какая "Незабудка"?
- Значит, ты не в курсе дела. Теперь тебе ясно, до чего дошли эти
двое: не только деньги прикарманивают, но и проекты Центра прячут от
тебя...
- Постой-ка, милый человек! Про какие такие незабудки ты толкуешь?
- И об этом скажу тебе, но только когда сам все хорошенько разузнаю.
Сейчас займемся ближайшими задачами. Мы с тобой увидимся завтра ровно в
половине девятого перед мэрией Девятого района. О невесте я сам
позабочусь.
- Ладно. Отведи-ка меня куда-нибудь перекусить малость, а то мне уже
прямо не по себе от голода.
- А Лида не будет тебя ждать? - спрашиваю я в надежде избавиться от
него.
- Она сегодня с Кралевым.
- Значит, пошло дело...
- Ничего не пошло. Но Кралев до такой степени втюрился в нее, что не
оставляет ни на час.
- Не советую тебе бросать ее в объятия Кралева. Не делай ее
несчастной.
- Но я же тебе сказал, что он сам настаивает! Просто помешался
человек! Я-то на тебя рассчитывал, если хочешь знать, но ты не оправдал
моих надежд.
- Сейчас мне не до этого, бай Марин. Центр надо спасать.
Мы встаем и направляемся к левому берегу.
- Где-то тут был болгарский ресторан, - напоминает мне старик. -
Шиш-кебап со старой фасолью сослужит добрую службу. Не выйдет из меня
француза, что поделаешь. Так уж я воспитан, вечно меня тянет к родному.
- Оставим родное до другого раза, - прерываю я его. - В эти дни
держись подальше от болгарских ресторанов.
- Ладно, обойдемся французским бифштексом, - уступает старик. - Раз
этого требует конспирация.
Оказывается, конспирация требует не только съесть бифштекс
по-французски, но и выпить уйму эльзасского пива. Поэтому я возвращаюсь
домой, когда уже перевалило за полночь.
Преодолеваю свои девяносто две ступени, но, поскольку электрический
автомат отрегулирован, должно быть, скрягой вроде Младенова, лампы на
лестнице гаснут где-то на восьмидесятой ступени. Я продолжаю подниматься в
темноте и, еще не достигнув своей площадки, натыкаюсь на чье-то
неподвижное мягкое тело.
"Следующий по порядку", - мелькает у меня в голове. Чиркнув спичкой,
я вижу Лиду, свернувшуюся на ступеньке лестницы, опершуюся спиной на
перила. Начинаю тормошить ее за плечо. Она открывает свои большие карие
глаза, совсем темные от сна.
- Встаньте! Что вы тут делаете?
- Вас жду, - объясняет девушка, цепляясь за мою руку и вставая.
- Только не говорите, что мы назначили свидание и я забыл прийти.
- Будет вам язвить, - устало бормочет она. - Мне надо с вами
поговорить... Вы должны мне помочь...
- Хорошо, поговорим, - вздыхаю я и веду ее вниз по лестнице.
- Куда вы меня тащите? Я едва на ногах держусь.
- Я тоже. Но дома мы не сможем поговорить. У меня чертовски
любопытные соседи. Все время подслушивают.
Мы садимся в "ягуар" и едем в район Рынка - самое подходящее место
для ночных бесед.
Безлюдный и мертвый днем, этот квартал пробуждается под вечер, чтоб
ожить в полной мере с наступлением ночи. Ставлю машину на набережной, и мы
пешком забираемся в лабиринт тесных улочек. В проходах среди старых
строений светло и шумно. Между гудящими на первой скорости грузовиками и
ловко лавирующими электрокарами движется во всех направлениях и как будто
бесцельно множество народа. Перед широко раскрытыми, ярко освещенными
магазинами грузчики сгружают и нагружают мешки, ящики. Повсюду такой хаос,
все охвачено такой лихорадкой, словно кварталу грозит неминуемая и близкая
катастрофа. Рокочут моторы, громыхают бочки и ящики, отвсюду слышатся
возгласы, ругань; и в тенистом сумраке и в электрическом сиянии ночного
дня мерно проплывают темно-красные туши, оранжевые плоды, бледно-зеленые
кочаны капусты, призрачно-голубые рыбы, желтые лимоны, белесая общипанная
птица.
Словом, тут есть на что посмотреть, особенно если ты не занят ничем
другим, но идущая рядом со мной девушка глядит перед собой невидящими
глазами, будто не сознает, куда мы попали. Мы заходим в небольшое бистро с
потемневшей обстановкой двадцатых годов и с единственной люминесцентной
лампой, укрепленной над стойкой. В бистро всего три столика, но и те
пустуют, так как все клиенты - грузчики и мелкие торговцы - толпятся у
прилавка, занятые своими стопками и разговорами. Мы садимся за столик, и
девушка устало облокачивается на холодную мраморную плиту.
- Что будете пить?
- Ничего... Все равно что...
Но так как "все равно что" не закажешь, я иду к стойке и беру две
большие чашки кофе.
- Ну? - восклицаю я, поднося Лиде вместе с кофе свои "зеленые".
Девушка машинально закуривает и так же машинально отпивает кофе.
- Я хочу вернуться в Болгарию, - произносит она, как бы выйдя из
забытья. - Вы должны мне помочь! Я хочу вернуться!
- Полегче. Я вам не консул, и тут не миссия.
- Понятия не имею, где она, ваша миссия... Да и не позволит он мне
туда добраться... Завтра же утром явится... Весь вечер меня убеждал...
Весь вечер угрожал мне... Хочет, чтоб мы завтра зарегистрировались...
- Так регистрируйтесь, - предлагаю я и невольно думаю о том, что в
последнее время человеку передохнуть некогда - сплошные свадьбы да
убийства.
- Не пойду я регистрироваться, - восклицает Лида с упорством, отчасти
мне уже знакомым. - Не уступлю ему. Вы должны мне помочь.
- Потише, - успокаивающе говорю я, взяв ее за руку. - Собственно
говоря, за кого вы меня принимаете? Я не агент туристского бюро или Армии
спасения.
- Не бойтесь, относительно вас я не питаю никаких иллюзий. Вы уже не
раз демонстрировали мне свой цинизм. И все же вы единственный, на кого я
могу положиться. Вы не такой расчетливый, как мой отец, и не такой
мерзкий, как Кралев. У вас все же есть что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66