Ворон и Уж -
люди попроще, они пьют вино за соседним столом. Начиная с того памятного
вечера, когда была устроена экзекуция, эти двое неотступно вертятся возле
меня, когда я нахожусь в районе Центра. Стоит мне удалиться, как заботу
обо мне берут на себя другие эмигранты, большинство которых я уже знаю в
лицо. Порой я покорно закрываю на это глаза - пускай следят, а иногда для
разнообразия выкидываю на виду у своих ангелов-хранителей разные номера.
Номера отличаются один от другого в зависимости от того, пешком я
передвигаюсь или на своем "ягуаре", но и в том и в другом случае эффект
одинаковый; внезапно и безвозвратно потеряв меня из виду среди
человеческого муравейника, мои преследователи оторопело таращат глаза,
словно обезьяны. Так что уроки в Фонтенбло приносят пользу, хотя и с
опозданием. Однако теперь, когда мне уже нечего и не от кого скрывать, все
эти шутки не больше как детская забава. Все же они поддерживают мой
престиж, давая основание людям из Центра подозревать, что я все еще состою
на службе у французов. Именно в этом и кроется вся фальшь моего положения:
я нарочно делаю вид, будто развиваю бурную конспиративную деятельность,
стараясь скрыть, что провожу время в полном бездействии.
Заметив, что у витрины мелькнула импозантная фигура Мери Ламур, я
тихо обращаюсь к Тони:
- Только что на тебе задержала взгляд Мери Ламур.
- Не говори глупостей, - машет рукой Тони. - Такие, как мы с тобой,
ее не интересуют.
- Почему? Мы что, уроды?
- Нужна ей твоя красота! Не красота ее заботит, а совсем другое.
- А ведь, должен тебе заметить, баба она не плохая... Хотя и
тяжеловата.
Тони, против обыкновения, воздерживается от оценок.
- Ты не пробовал счастья с нею? - настаиваю я на затронутой теме.
- Я не сошел с ума. Мне, браток, жизнь еще не надоела.
С того момента, как разговор коснулся Мери, Тони заметно понизил
голос, хоть его уже основательно развезло, и то и дело косится на стол, за
которым сидят Ворон и Уж.
- Что ты хочешь этим сказать? - недоумеваю я.
- Хочу сказать, что если ты вздумаешь приволокнуться за Мери и об
этом пронюхает Димов, то тебя и французская полиция не спасет.
Мимо нас проходит пожилой гарсон с пустым подносом, и Тони рукой
преграждает ему дорогу.
- Ворон, вы еще выпьете по одной?
- Можно, при условии, что ты угостишь, - хмуро отвечает тот.
- Два мартини и два бокала вина! - приказывает Тони кельнеру. Затем
он облокачивается на стол и смотрит на меня помутневшими глазами.
- Ты меня, браток, не охмуряй: толкуешь о Мери, а сам за другой
бегаешь.
- Ничего подобного.
- Скажи еще кому-нибудь об этом. Во всяком случае, вкус у тебя
неплохой: дочка у старика что надо...
- Что от них толку - одна обуза.
- Насчет обузы ты прав. Хлопот с ними не оберешься. Как это у тебя
получается, что ты все с Кралевым схлестываешься, милый человек?
- При чем тут Кралев?
- То есть как при чем? При том же, что и ты. Он тоже волочится за
Лидой. Дважды уже приглашал ее на ужин...
- Потише, - говорю я. - Младенов...
Младенов и в самом деле входит в сопровождении Кралева и Димова. Все
трое устраиваются за угловым столом, где обычно сидят гости хозяина. Если
принять во внимание, что у входа колотит по автомату Милко, Центр в полном
составе.
- Центр в полном составе, - замечаю я.
- Восемь человек нас... Ничего, скоро останется семь, - бормочет
Тони, расчесывая волосы желтыми от табака пальцами. - Хотя семь плохое
число.
- Кто вылетит? Я, что ли?
- А кто же еще?.. И не по моей вине, разумеется.
- Не прикидывайся ягненком, ты тоже помог основательно. "Только
сегодня выложил шестьдесят франков по счету", - напоминаю реплику, которую
он бросил в тот вечер.
- Что мне велели, то я и сказал, - объясняет Тони. - Ты на моем месте
поступил бы точно так же.
Подходит кельнер с переполненным подносом и, оставив два мартини,
идет дальше.
- Ты с самого начала прицепился ко мне как репей, - припоминаю я с
безучастным видом. - Все твои излияния были не чем иным, как дурацкими
уловками.
- Говорил то, что было велено, - повторяет Тони. - И если ты попался
на удочку, не моя вина.
- Почему это я попался?
- Потому что попался!
Тони выливает остатки из рюмки себе в рот, закуривает сигарету и
усмехается своей мокрой усмешкой:
- Ты пишешь про ловкачей, и, может случиться, сам со временем станешь
ловкачом, однако еще не стал. Когда кто-нибудь прилипнет к тебе и начнет
болтать против начальства да угрожать, что вернется обратно, что тебе
остается? Ясно, одно из трех: либо согласиться с ним, либо молчать, либо
пойти и доложить. Верно, ты не согласился, потому что не предатель, но и
докладывать не пошел. А должен был это сделать, будь ты ловкач. И тогда бы
ты прошел проверку.
- Зато ты настоящий ловкач, - замечаю я, отпивая из рюмки. - Если бы
я доложил, знаешь, чем бы все это кончилось? Кралев постарался бы тебя
настрополить, чтоб ты все отрицал и доказывал, будто говорил я сам, а
теперь приписываю тебе. Так что во всех трех случаях меня ждало одно и то
же, потому что Кралев заранее решил мою судьбу.
Я нарочно дважды повторяю имя Кралева, чтоб заметить реакцию Тони. Но
никакой реакции нет. Тони уже изрядно выпил и утратил способность отрицать
свою связь с Кралевым. Если, спохватившись, он все же отрицает, то совсем
другое:
- Чудак ты человек, ну зачем ему заранее решать твою судьбу? Кому ты
стал поперек дороги?
- Никому, разумеется. Я мелкая сошка. Но поскольку они имеют зуб
против Младенова, а я считаюсь его человеком, все шишки сыплются на меня.
- Не принимай близко к сердцу, - успокаивает меня Тони. - Парень ты
башковитый. Без дела не останешься. Только вот двух маток сосать тебе не
придется.
- А вы что? Уж не одной ли маткой довольствуетесь? Все вы...
- Ш-ш-ш! - прерывает меня Тони, поднеся к губам пожелтевший палец. -
Слово - серебро, молчание - золото! Соси хоть десять маток, только
умеючи... Ничего, время есть, научишься...
- Ты, я вижу, опять накачался... - равнодушно замечает
подсаживающийся к столу Милко, устав, вероятно, колотить по лотерейному
барабану.
- С горя, браток... Страдаю, опять останемся без редактора.
Милко не реагирует. Он ищет глазами кельнера и, обнаружив его, делает
заказ, молча показывая пальцем на рюмку Тони. Милко, как видно, тоже в
курсе дела. Похоже, что все в курсе, кроме меня.
- Возьмете еще по одной? - спрашивает молчальник, когда гарсон
приносит ему рюмку мартини.
- Почему по одной? Нам по одной мало, - с готовностью отвечает Тони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
люди попроще, они пьют вино за соседним столом. Начиная с того памятного
вечера, когда была устроена экзекуция, эти двое неотступно вертятся возле
меня, когда я нахожусь в районе Центра. Стоит мне удалиться, как заботу
обо мне берут на себя другие эмигранты, большинство которых я уже знаю в
лицо. Порой я покорно закрываю на это глаза - пускай следят, а иногда для
разнообразия выкидываю на виду у своих ангелов-хранителей разные номера.
Номера отличаются один от другого в зависимости от того, пешком я
передвигаюсь или на своем "ягуаре", но и в том и в другом случае эффект
одинаковый; внезапно и безвозвратно потеряв меня из виду среди
человеческого муравейника, мои преследователи оторопело таращат глаза,
словно обезьяны. Так что уроки в Фонтенбло приносят пользу, хотя и с
опозданием. Однако теперь, когда мне уже нечего и не от кого скрывать, все
эти шутки не больше как детская забава. Все же они поддерживают мой
престиж, давая основание людям из Центра подозревать, что я все еще состою
на службе у французов. Именно в этом и кроется вся фальшь моего положения:
я нарочно делаю вид, будто развиваю бурную конспиративную деятельность,
стараясь скрыть, что провожу время в полном бездействии.
Заметив, что у витрины мелькнула импозантная фигура Мери Ламур, я
тихо обращаюсь к Тони:
- Только что на тебе задержала взгляд Мери Ламур.
- Не говори глупостей, - машет рукой Тони. - Такие, как мы с тобой,
ее не интересуют.
- Почему? Мы что, уроды?
- Нужна ей твоя красота! Не красота ее заботит, а совсем другое.
- А ведь, должен тебе заметить, баба она не плохая... Хотя и
тяжеловата.
Тони, против обыкновения, воздерживается от оценок.
- Ты не пробовал счастья с нею? - настаиваю я на затронутой теме.
- Я не сошел с ума. Мне, браток, жизнь еще не надоела.
С того момента, как разговор коснулся Мери, Тони заметно понизил
голос, хоть его уже основательно развезло, и то и дело косится на стол, за
которым сидят Ворон и Уж.
- Что ты хочешь этим сказать? - недоумеваю я.
- Хочу сказать, что если ты вздумаешь приволокнуться за Мери и об
этом пронюхает Димов, то тебя и французская полиция не спасет.
Мимо нас проходит пожилой гарсон с пустым подносом, и Тони рукой
преграждает ему дорогу.
- Ворон, вы еще выпьете по одной?
- Можно, при условии, что ты угостишь, - хмуро отвечает тот.
- Два мартини и два бокала вина! - приказывает Тони кельнеру. Затем
он облокачивается на стол и смотрит на меня помутневшими глазами.
- Ты меня, браток, не охмуряй: толкуешь о Мери, а сам за другой
бегаешь.
- Ничего подобного.
- Скажи еще кому-нибудь об этом. Во всяком случае, вкус у тебя
неплохой: дочка у старика что надо...
- Что от них толку - одна обуза.
- Насчет обузы ты прав. Хлопот с ними не оберешься. Как это у тебя
получается, что ты все с Кралевым схлестываешься, милый человек?
- При чем тут Кралев?
- То есть как при чем? При том же, что и ты. Он тоже волочится за
Лидой. Дважды уже приглашал ее на ужин...
- Потише, - говорю я. - Младенов...
Младенов и в самом деле входит в сопровождении Кралева и Димова. Все
трое устраиваются за угловым столом, где обычно сидят гости хозяина. Если
принять во внимание, что у входа колотит по автомату Милко, Центр в полном
составе.
- Центр в полном составе, - замечаю я.
- Восемь человек нас... Ничего, скоро останется семь, - бормочет
Тони, расчесывая волосы желтыми от табака пальцами. - Хотя семь плохое
число.
- Кто вылетит? Я, что ли?
- А кто же еще?.. И не по моей вине, разумеется.
- Не прикидывайся ягненком, ты тоже помог основательно. "Только
сегодня выложил шестьдесят франков по счету", - напоминаю реплику, которую
он бросил в тот вечер.
- Что мне велели, то я и сказал, - объясняет Тони. - Ты на моем месте
поступил бы точно так же.
Подходит кельнер с переполненным подносом и, оставив два мартини,
идет дальше.
- Ты с самого начала прицепился ко мне как репей, - припоминаю я с
безучастным видом. - Все твои излияния были не чем иным, как дурацкими
уловками.
- Говорил то, что было велено, - повторяет Тони. - И если ты попался
на удочку, не моя вина.
- Почему это я попался?
- Потому что попался!
Тони выливает остатки из рюмки себе в рот, закуривает сигарету и
усмехается своей мокрой усмешкой:
- Ты пишешь про ловкачей, и, может случиться, сам со временем станешь
ловкачом, однако еще не стал. Когда кто-нибудь прилипнет к тебе и начнет
болтать против начальства да угрожать, что вернется обратно, что тебе
остается? Ясно, одно из трех: либо согласиться с ним, либо молчать, либо
пойти и доложить. Верно, ты не согласился, потому что не предатель, но и
докладывать не пошел. А должен был это сделать, будь ты ловкач. И тогда бы
ты прошел проверку.
- Зато ты настоящий ловкач, - замечаю я, отпивая из рюмки. - Если бы
я доложил, знаешь, чем бы все это кончилось? Кралев постарался бы тебя
настрополить, чтоб ты все отрицал и доказывал, будто говорил я сам, а
теперь приписываю тебе. Так что во всех трех случаях меня ждало одно и то
же, потому что Кралев заранее решил мою судьбу.
Я нарочно дважды повторяю имя Кралева, чтоб заметить реакцию Тони. Но
никакой реакции нет. Тони уже изрядно выпил и утратил способность отрицать
свою связь с Кралевым. Если, спохватившись, он все же отрицает, то совсем
другое:
- Чудак ты человек, ну зачем ему заранее решать твою судьбу? Кому ты
стал поперек дороги?
- Никому, разумеется. Я мелкая сошка. Но поскольку они имеют зуб
против Младенова, а я считаюсь его человеком, все шишки сыплются на меня.
- Не принимай близко к сердцу, - успокаивает меня Тони. - Парень ты
башковитый. Без дела не останешься. Только вот двух маток сосать тебе не
придется.
- А вы что? Уж не одной ли маткой довольствуетесь? Все вы...
- Ш-ш-ш! - прерывает меня Тони, поднеся к губам пожелтевший палец. -
Слово - серебро, молчание - золото! Соси хоть десять маток, только
умеючи... Ничего, время есть, научишься...
- Ты, я вижу, опять накачался... - равнодушно замечает
подсаживающийся к столу Милко, устав, вероятно, колотить по лотерейному
барабану.
- С горя, браток... Страдаю, опять останемся без редактора.
Милко не реагирует. Он ищет глазами кельнера и, обнаружив его, делает
заказ, молча показывая пальцем на рюмку Тони. Милко, как видно, тоже в
курсе дела. Похоже, что все в курсе, кроме меня.
- Возьмете еще по одной? - спрашивает молчальник, когда гарсон
приносит ему рюмку мартини.
- Почему по одной? Нам по одной мало, - с готовностью отвечает Тони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66