.. К счастью, в то время я был уже не ребенок, чтобы в пене этих жалких волн искать следы какого-то кораблекрушения. Одна лишь ориорд Сато продолжала распространять по городу свои неиссякаемые провокации, но уже никто не обращал внимания на россказни этой «стриженой девки». Мазут Амо был и продолжал стоять, как мост Вардана, грозный и величественный. Стоял он в центре этого города и в центре подлинной, почти воплотившейся Наири — так называемых «оккупированных районов» — как уполномоченный представитель Товарищества, председатель Местного Комитета и Городского Совета, член Высшего Военного Совета и пр., и пр., и пр. — ив его, Мазута Амо, мозгу было все то же наирское и вечное,— уже начинающая воплощаться страна Наири...
Много воды утекло в течение года, пока я отсутствовал, но примечательней всего, что утекли из Наири и этого города также русские полки, предоставив Наири и город Мазуту Амо и наирянам. Казалось, осуществилось то, о чем мечтали. Казалось, воплотилась Наири, выкарабкавшаяся из мозга Мазута Амо. Товарищество мобилизовало и отправило в оккупированные районы бесчисленное множество наирских вояк; вышедший из мглы, из тумана веков, воспрянул, наконец, кряжистый дух наирский, заняв села и города и утвердившись в крепости. После нескончаемого ряда лет, целые века спустя, в она родившейся вновь церкви Апостолов отец Иусик Пройдоха совершал богоугодную обедню на древненаирском языке, а т. Вародян был уже комендантом крепости, на самой высокой башне которой развевался трехцветный флаг. Инспектор реального училища, Арам Антоныч, за ведал школами города и области, уже всецело ставшими наирскими. А генерал Алеш, Хаджи Онник Манукоф Эфенди, сапожник Симон — Клубная Обезьяна, лавочник Колопотян и много-много других почтенных наирян сделались членами Городского Совета. Один лишь гробовщик Енок остался на своем месте: вместе с Кривым Арутом он все еще по-прежнему торговал на вокзальном майдане чаем и колбасой и как будто не пенял на судьбу. Но мы забыли об Осепе Нариманове; мировой судья Осеп Нариманов совсем забросил свою мировую деятельность и вместе с врачом, Сергеем Каспарычем, сделался членом Высшего Воинского Присутствия; собственно, членом был лишь один он, Осеп Нариманов, а врач, Сергей Каспарыч, состоял председателем этого Высшего Присутствия; он пользовался огромным влиянием в городе и области, и шли толки, будто своим влиянием он даже затмит славу Мазута Амо,— но мы, конечно, не придаем значения подобным пустым россказням.
Таким образом, как видите, все переменилось и приняло совершенно наирскую окраску. Выступившая из тумана веков древняя, долгожданная, вечная Наири приняла свой реальный облик. И все шло гладко, даже, можно сказать, водворился бы полный мир и покой в этом наирском городе и области, не будь целого ряда низких, нечестивых наиропродавцев, нарушавших покой только что народившейся Наирореспублики. И почем знать, не избегла ли бы Наири страшных несчастий, разразившихся над ней впоследствии, не будь этих низких, нечестивых наиропродавцев? Они, эти жалкие изменники, эти бесчестные люди были против защиты «оккупированных районов»; эти низкие изменники болтали о каком-то мире, когда противник еще не был повержен,— когда он,
собравши свои последние орды, общипанными полками готовился проникнуть в «оккупированные районы» и вновь предать огню и мечу столь большими усилиями наконец освобожденную страну Наири... Понимаете ли вы это? Птица, как говорил Хаджи Онник Эфенди, волшебная птица прилетела на своих крыльях и попала к нам в руки, а эти подлые господа требовали, чтобы мы собственными руками выпустили эту птицу — во имя чего? Да, иного названия нельзя было подыскать для этой наиропредательской глупости, нежели то, какое дал ей Местный Комитет, собственно — само Товарищество,— и имя это, как не раз повторяли мы вскользь, было национальная измена. И кто такие были они, кто были их руководители? Несколько грязных подлецов,— как говорил Амо Амбарцумович или голодранцев-санкюлотов,— как думал англоман Хаджи Онник Эфенди и непонимающему переводил и растолковывал Хаджи Манукоф Эфенди, что санкюлотами зовут собак-бесштанников, как будто бывают собаки в штанах... И представляешь ли ты себе, читатель? — к этому времени уже выяснилось (по крайней мере так уверял меня г. Абомарш), что в нашем наирском городе этими санкюлотами, то есть бесштанниками-собаками, руководил — выражаясь словами того же Хаджи — «собачьей смертью погибший Каро Дараян», убийц которого столь энергично разыскивал т. Вародян, напрасно тратя так много самоотверженных усилий и драгоценного времени. «Собаке — собачья смерть!» — говорил по этому поводу Хаджи Онник Эфенди Манукоф, и он, пожалуй, имел на то право, так как должен же был найти, в конце концов, какой-нибудь выход самоотверженный патриотизм этого почтенного наирянина. Вот кто был, читатель, Каро Дараян, а мы еще жалели о его трагической кончине и безотчетно доверялись каждому его слову. А друзья-то его, кто такие были они в этом наирском городе? Первый — после загадочного убийства Каро Дараяна исчезнувший из города г. Марукэ, этот «кретин», прозванный так т. Вародяном, затем — хорошо известная нам стриженая «дева» в кавычках, ориорд Сато, и еще несколько подобных тварей, собиравшихся в привокзальных кварталах, сбивавших с пути истины вокзальных башибузуков, то есть железнодорожных рабочих и служащих и бежавших с фронта дезертиров.
Вот, читатель, каковы были нарушители покоя города и нарождающейся Наирореспублики. Это они, низкие наиропредатели, просовывая всюду свои грязные или же, выражаясь словами отца Иусика Пройдохи, «сопливые» носы, мутили воду, чтоб ловить рыбу. И это совершалось в то время (повторяем, читатель, дабы ты хорошенько понял и в должной мере мог представить себе всю позорность положения), когда, вступив в оккупированные районы, то есть уже сделавшуюся реальностью наирскую страну, известный наирский герой, ныне знаменитый вояка, объявил Наири самостоятельной, в то время, когда, выбиваясь из сил, наирская власть в лице Местного Комитета посылала наирских бойцов в оккупированные районы для защиты страны Наири, когда, с другой стороны, наирская власть располагала достоверными данными, что, собравши последние орды, общипанными полками намеревается вторгнуться в оккупированные районы Вечный Больной. Вот в то именно время низкие предатели, наиропродавцы, агитировали за дезертирство в рядах наирской армии и поговаривали насчет мира — с кем? С Вековым Врагом и Вечным Больным, которого пинком ноги поверг бы в прах один наирский боец, как говорил Мазут Амо; и враг, конечно, был бы повергнут в прах и испустил бы дух, не будь этих низких наиропредателей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Много воды утекло в течение года, пока я отсутствовал, но примечательней всего, что утекли из Наири и этого города также русские полки, предоставив Наири и город Мазуту Амо и наирянам. Казалось, осуществилось то, о чем мечтали. Казалось, воплотилась Наири, выкарабкавшаяся из мозга Мазута Амо. Товарищество мобилизовало и отправило в оккупированные районы бесчисленное множество наирских вояк; вышедший из мглы, из тумана веков, воспрянул, наконец, кряжистый дух наирский, заняв села и города и утвердившись в крепости. После нескончаемого ряда лет, целые века спустя, в она родившейся вновь церкви Апостолов отец Иусик Пройдоха совершал богоугодную обедню на древненаирском языке, а т. Вародян был уже комендантом крепости, на самой высокой башне которой развевался трехцветный флаг. Инспектор реального училища, Арам Антоныч, за ведал школами города и области, уже всецело ставшими наирскими. А генерал Алеш, Хаджи Онник Манукоф Эфенди, сапожник Симон — Клубная Обезьяна, лавочник Колопотян и много-много других почтенных наирян сделались членами Городского Совета. Один лишь гробовщик Енок остался на своем месте: вместе с Кривым Арутом он все еще по-прежнему торговал на вокзальном майдане чаем и колбасой и как будто не пенял на судьбу. Но мы забыли об Осепе Нариманове; мировой судья Осеп Нариманов совсем забросил свою мировую деятельность и вместе с врачом, Сергеем Каспарычем, сделался членом Высшего Воинского Присутствия; собственно, членом был лишь один он, Осеп Нариманов, а врач, Сергей Каспарыч, состоял председателем этого Высшего Присутствия; он пользовался огромным влиянием в городе и области, и шли толки, будто своим влиянием он даже затмит славу Мазута Амо,— но мы, конечно, не придаем значения подобным пустым россказням.
Таким образом, как видите, все переменилось и приняло совершенно наирскую окраску. Выступившая из тумана веков древняя, долгожданная, вечная Наири приняла свой реальный облик. И все шло гладко, даже, можно сказать, водворился бы полный мир и покой в этом наирском городе и области, не будь целого ряда низких, нечестивых наиропродавцев, нарушавших покой только что народившейся Наирореспублики. И почем знать, не избегла ли бы Наири страшных несчастий, разразившихся над ней впоследствии, не будь этих низких, нечестивых наиропродавцев? Они, эти жалкие изменники, эти бесчестные люди были против защиты «оккупированных районов»; эти низкие изменники болтали о каком-то мире, когда противник еще не был повержен,— когда он,
собравши свои последние орды, общипанными полками готовился проникнуть в «оккупированные районы» и вновь предать огню и мечу столь большими усилиями наконец освобожденную страну Наири... Понимаете ли вы это? Птица, как говорил Хаджи Онник Эфенди, волшебная птица прилетела на своих крыльях и попала к нам в руки, а эти подлые господа требовали, чтобы мы собственными руками выпустили эту птицу — во имя чего? Да, иного названия нельзя было подыскать для этой наиропредательской глупости, нежели то, какое дал ей Местный Комитет, собственно — само Товарищество,— и имя это, как не раз повторяли мы вскользь, было национальная измена. И кто такие были они, кто были их руководители? Несколько грязных подлецов,— как говорил Амо Амбарцумович или голодранцев-санкюлотов,— как думал англоман Хаджи Онник Эфенди и непонимающему переводил и растолковывал Хаджи Манукоф Эфенди, что санкюлотами зовут собак-бесштанников, как будто бывают собаки в штанах... И представляешь ли ты себе, читатель? — к этому времени уже выяснилось (по крайней мере так уверял меня г. Абомарш), что в нашем наирском городе этими санкюлотами, то есть бесштанниками-собаками, руководил — выражаясь словами того же Хаджи — «собачьей смертью погибший Каро Дараян», убийц которого столь энергично разыскивал т. Вародян, напрасно тратя так много самоотверженных усилий и драгоценного времени. «Собаке — собачья смерть!» — говорил по этому поводу Хаджи Онник Эфенди Манукоф, и он, пожалуй, имел на то право, так как должен же был найти, в конце концов, какой-нибудь выход самоотверженный патриотизм этого почтенного наирянина. Вот кто был, читатель, Каро Дараян, а мы еще жалели о его трагической кончине и безотчетно доверялись каждому его слову. А друзья-то его, кто такие были они в этом наирском городе? Первый — после загадочного убийства Каро Дараяна исчезнувший из города г. Марукэ, этот «кретин», прозванный так т. Вародяном, затем — хорошо известная нам стриженая «дева» в кавычках, ориорд Сато, и еще несколько подобных тварей, собиравшихся в привокзальных кварталах, сбивавших с пути истины вокзальных башибузуков, то есть железнодорожных рабочих и служащих и бежавших с фронта дезертиров.
Вот, читатель, каковы были нарушители покоя города и нарождающейся Наирореспублики. Это они, низкие наиропредатели, просовывая всюду свои грязные или же, выражаясь словами отца Иусика Пройдохи, «сопливые» носы, мутили воду, чтоб ловить рыбу. И это совершалось в то время (повторяем, читатель, дабы ты хорошенько понял и в должной мере мог представить себе всю позорность положения), когда, вступив в оккупированные районы, то есть уже сделавшуюся реальностью наирскую страну, известный наирский герой, ныне знаменитый вояка, объявил Наири самостоятельной, в то время, когда, выбиваясь из сил, наирская власть в лице Местного Комитета посылала наирских бойцов в оккупированные районы для защиты страны Наири, когда, с другой стороны, наирская власть располагала достоверными данными, что, собравши последние орды, общипанными полками намеревается вторгнуться в оккупированные районы Вечный Больной. Вот в то именно время низкие предатели, наиропродавцы, агитировали за дезертирство в рядах наирской армии и поговаривали насчет мира — с кем? С Вековым Врагом и Вечным Больным, которого пинком ноги поверг бы в прах один наирский боец, как говорил Мазут Амо; и враг, конечно, был бы повергнут в прах и испустил бы дух, не будь этих низких наиропредателей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46