Клянусь, нас чем-то одурманили - ведь,
идя сюда, никто из нас не заметил, чтобы перед лестницей, поставив ногу на
первую ступеньку, возвышалась черная статуя, как две капли воды похожая на
ту, что мы видели в Затерянном Городе.
Мышелов поднял брови:
- А если мы вернемся в Затерянный Город?
- Ну, - отозвался Фафхрд, - тогда может обнаружиться, что глупые
персидские крестьяне, которые сами признались, что терпеть ее не могут,
свалили статую, расколошматили на куски, а куски зарыли в землю. - Немного
помолчав, он провозгласил: - Я тут принес вина, чтобы промыть глотки от
этой зеленой дряни.
Мышелов улыбнулся. Он знал, что отныне Фафхрд будет упоминать об этом
приключении примерно так: "В тот раз, когда нас одурманили на вершине
горы".
Все трое сидели на краешке стола и передавали кувшин по кругу.
Зеленый туман поредел до такой степени, что Фафхрд, забыв собственные
слова насчет зелья, принялся утверждать, что это все обман зрения.
Потрескивание наверху стало громче; Мышелов предположил, что все эти
нечестивые свитки в библиотеке, не защищенные больше влажным туманом,
начинают гореть. Как бы в подтверждение его слов, недоношенный медвежонок,
о котором все начисто позабыли, неловко переваливаясь на лапах, сбежал с
пандуса. На его голом тельце уже начал пробиваться вполне пристойный
пушок. Фафхрд плеснул ему на морду вина и протянул звереныша Мышелову.
- Так и хочется его поцеловать, правда? - спросил он.
- Вспомни свои свинячьи шутки и целуй сам, - отозвался Мышелов.
Разговор о поцелуях навел их на мысль об Ахуре. Забыв на время о
своем соперничестве, они принялись уговаривать ее, чтобы она помогла им
определить, сброшено ли наконец заклятие, наложенное на них ее братом.
Затем последовали нежные объятия, которые вполне это подтвердили.
- Да, кстати, - весело заметил Мышелов. - Здесь мы все дела
закончили, так не пора ли, Фафхрд, нам отправляться в эти твои столь
полезные для здоровья северные земли, к бодрящему снежку?
Фафхрд допил первый кувшин, взялся за другой и задумчиво проговорил:
- В северные страны? А что такое эти северные страны, если не
прибежище мелких царьков с заиндевелыми бородами, которые ни черта не
понимают в радостях жизни? Потому-то я оттуда и сбежал. И теперь вернуться
назад? Клянусь вонючей рубахой Тора, только не сейчас!
Мышелов понимающе улыбнулся и глотнул из кувшина. Потом, заметив, что
летучая мышь все еще висит у него на рукаве, он достал из своего кошеля
камышовое перо, чернила, кусочек пергамента и под хихиканье Ахуры, которая
заглядывала ему через плечо, написал:
"Привет моему брату, состарившемуся в мелких гадостях! С глубочайшим
сожалением я должен сообщить о возмутительно удачном и совершенно
непредвиденном спасении двух малосимпатичных типов из замка Туманной Мглы.
Перед уходом они выразили намерение вернуться к некоему Нингоблю - это
ведь ты Нингобль, а хозяин? - и отрезать у него шесть из семи имеющихся
глаз в качестве сувенира. Поэтому я полагаю своим долгом предупредить
тебя. Поверь, я тебе друг. Один из этих типов очень высок и временами его
рев напоминает человеческую речь. Ты его знаешь? Другой ходит во всем
сером и отличается невероятным умом и красотой, благодаря..."
Если бы кто-нибудь из друзей посмотрел в этот миг на труп Анры
Девадориса, то увидел бы, как у того слегка дрогнула нижняя челюсть. Когда
же она отвисла окончательно, изо рта шмыгнула маленькая черная мышка.
Похожая на медвежонка тварь, в которую ласка Фафхрда и вино вселили
некоторую уверенность в себе, нетвердой походкой бросилась к мышке, и та с
писком устремилась к стене. Кувшин из-под вина, брошенный Фафхрдом,
разбился прямо над щелью, в которую она юркнула: Фафхрд видел, или
подумал, что видел, странное место, откуда она вылезла.
- Мышь во рту! - икнув, сообщил он. - Что за скверные привычки для
такого милого молодого человека! До чего это мерзко и унизительно -
считать себя адептом.
- Я вспоминаю, - заметил Мышелов, - что одна ведьма рассказывала мне
об адептах. Она говорила, что если адепт вдруг умрет, его душа
переселяется в мышь. Если же, уже в качестве мыши, ему удастся убить
крысу, его душа переходит в крысу. Будучи крысой, он должен убить кошку,
будучи кошкой - волка, будучи волком - пантеру, и будучи пантерой -
человека. И только тогда он может снова двигаться к тому, чтобы стать
адептом. Конечно, редко кому удается пройти весь этот круг превращений, и,
кроме того, на все это требуется очень долгое время. Сама попытка убить
крысу вполне достаточна для того, чтобы мышь была вполне довольна собой.
Фафхрд с серьезным видом заявил, что все это чушь, а Ахура принялась
плакать, но в конце концов утешилась, решив, что роль мыши скорее
заинтересует, нежели приведет в уныние такого необычного человека, как ее
брат. Наконец и последний кувшин был допит. Треск наверху превратился в
рев, и ярко-красное пламя разогнало последние тени. Путники стали
собираться в дорогу.
Между тем мышка, или очень похожее на нее существо, высунув мордочку
из щели, принялась облизывать влажные от вина обломки кувшина, испуганно
поглядывая на людей, находившихся в зале, и в особенности на важного
медвежонка, или кто там это был.
Мышелов сказал:
- Наш поиск закончен. Я - в Тир.
- А я - к Нингу и в Ланкмар. Или это только сон?
Мышелов пожал плечами:
- А может. Тир - это сон. Кто их там разберет.
Ахура спросила:
- А девушке с вами можно?
Сильный порыв ветра, холодного и чистого, развеял остатки Мглы. Выйдя
из зала, друзья увидели над головой вечные звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
идя сюда, никто из нас не заметил, чтобы перед лестницей, поставив ногу на
первую ступеньку, возвышалась черная статуя, как две капли воды похожая на
ту, что мы видели в Затерянном Городе.
Мышелов поднял брови:
- А если мы вернемся в Затерянный Город?
- Ну, - отозвался Фафхрд, - тогда может обнаружиться, что глупые
персидские крестьяне, которые сами признались, что терпеть ее не могут,
свалили статую, расколошматили на куски, а куски зарыли в землю. - Немного
помолчав, он провозгласил: - Я тут принес вина, чтобы промыть глотки от
этой зеленой дряни.
Мышелов улыбнулся. Он знал, что отныне Фафхрд будет упоминать об этом
приключении примерно так: "В тот раз, когда нас одурманили на вершине
горы".
Все трое сидели на краешке стола и передавали кувшин по кругу.
Зеленый туман поредел до такой степени, что Фафхрд, забыв собственные
слова насчет зелья, принялся утверждать, что это все обман зрения.
Потрескивание наверху стало громче; Мышелов предположил, что все эти
нечестивые свитки в библиотеке, не защищенные больше влажным туманом,
начинают гореть. Как бы в подтверждение его слов, недоношенный медвежонок,
о котором все начисто позабыли, неловко переваливаясь на лапах, сбежал с
пандуса. На его голом тельце уже начал пробиваться вполне пристойный
пушок. Фафхрд плеснул ему на морду вина и протянул звереныша Мышелову.
- Так и хочется его поцеловать, правда? - спросил он.
- Вспомни свои свинячьи шутки и целуй сам, - отозвался Мышелов.
Разговор о поцелуях навел их на мысль об Ахуре. Забыв на время о
своем соперничестве, они принялись уговаривать ее, чтобы она помогла им
определить, сброшено ли наконец заклятие, наложенное на них ее братом.
Затем последовали нежные объятия, которые вполне это подтвердили.
- Да, кстати, - весело заметил Мышелов. - Здесь мы все дела
закончили, так не пора ли, Фафхрд, нам отправляться в эти твои столь
полезные для здоровья северные земли, к бодрящему снежку?
Фафхрд допил первый кувшин, взялся за другой и задумчиво проговорил:
- В северные страны? А что такое эти северные страны, если не
прибежище мелких царьков с заиндевелыми бородами, которые ни черта не
понимают в радостях жизни? Потому-то я оттуда и сбежал. И теперь вернуться
назад? Клянусь вонючей рубахой Тора, только не сейчас!
Мышелов понимающе улыбнулся и глотнул из кувшина. Потом, заметив, что
летучая мышь все еще висит у него на рукаве, он достал из своего кошеля
камышовое перо, чернила, кусочек пергамента и под хихиканье Ахуры, которая
заглядывала ему через плечо, написал:
"Привет моему брату, состарившемуся в мелких гадостях! С глубочайшим
сожалением я должен сообщить о возмутительно удачном и совершенно
непредвиденном спасении двух малосимпатичных типов из замка Туманной Мглы.
Перед уходом они выразили намерение вернуться к некоему Нингоблю - это
ведь ты Нингобль, а хозяин? - и отрезать у него шесть из семи имеющихся
глаз в качестве сувенира. Поэтому я полагаю своим долгом предупредить
тебя. Поверь, я тебе друг. Один из этих типов очень высок и временами его
рев напоминает человеческую речь. Ты его знаешь? Другой ходит во всем
сером и отличается невероятным умом и красотой, благодаря..."
Если бы кто-нибудь из друзей посмотрел в этот миг на труп Анры
Девадориса, то увидел бы, как у того слегка дрогнула нижняя челюсть. Когда
же она отвисла окончательно, изо рта шмыгнула маленькая черная мышка.
Похожая на медвежонка тварь, в которую ласка Фафхрда и вино вселили
некоторую уверенность в себе, нетвердой походкой бросилась к мышке, и та с
писком устремилась к стене. Кувшин из-под вина, брошенный Фафхрдом,
разбился прямо над щелью, в которую она юркнула: Фафхрд видел, или
подумал, что видел, странное место, откуда она вылезла.
- Мышь во рту! - икнув, сообщил он. - Что за скверные привычки для
такого милого молодого человека! До чего это мерзко и унизительно -
считать себя адептом.
- Я вспоминаю, - заметил Мышелов, - что одна ведьма рассказывала мне
об адептах. Она говорила, что если адепт вдруг умрет, его душа
переселяется в мышь. Если же, уже в качестве мыши, ему удастся убить
крысу, его душа переходит в крысу. Будучи крысой, он должен убить кошку,
будучи кошкой - волка, будучи волком - пантеру, и будучи пантерой -
человека. И только тогда он может снова двигаться к тому, чтобы стать
адептом. Конечно, редко кому удается пройти весь этот круг превращений, и,
кроме того, на все это требуется очень долгое время. Сама попытка убить
крысу вполне достаточна для того, чтобы мышь была вполне довольна собой.
Фафхрд с серьезным видом заявил, что все это чушь, а Ахура принялась
плакать, но в конце концов утешилась, решив, что роль мыши скорее
заинтересует, нежели приведет в уныние такого необычного человека, как ее
брат. Наконец и последний кувшин был допит. Треск наверху превратился в
рев, и ярко-красное пламя разогнало последние тени. Путники стали
собираться в дорогу.
Между тем мышка, или очень похожее на нее существо, высунув мордочку
из щели, принялась облизывать влажные от вина обломки кувшина, испуганно
поглядывая на людей, находившихся в зале, и в особенности на важного
медвежонка, или кто там это был.
Мышелов сказал:
- Наш поиск закончен. Я - в Тир.
- А я - к Нингу и в Ланкмар. Или это только сон?
Мышелов пожал плечами:
- А может. Тир - это сон. Кто их там разберет.
Ахура спросила:
- А девушке с вами можно?
Сильный порыв ветра, холодного и чистого, развеял остатки Мглы. Выйдя
из зала, друзья увидели над головой вечные звезды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59