В Ланкмаре полно всяких извилистых переулков, и особенно ими богат
район улицы Богов; некоторые из них темными и окольными путями доходят
даже до доков.
Но иссекианцы - как старые, так и новообращенные - даже не принимали
во внимание столь мирские пути, когда размышляли об исчезновении их бога.
У богов свои способы перемещения во времени и пространстве, а неожиданные
и необъяснимые исчезновения - просто свойство их натуры. Короткие
повторные появления - вот все, на что человек может надеяться со стороны
бога, драма жизни которого на земле уже сыграна; и в самом деле: ничего
хорошего, если он никак не уходит, затягивая свое второе пришествие -
слишком большая нагрузка на нервы.
Как и следовало ожидать, толпа удостоившихся лицезреть Иссека
расходилась неохотно: людям нужно было слишком много сказать друг другу,
слишком о многом поразмышлять и, разумеется, поспорить.
Чуть позже люди вспомнили о кощунственном нападении Кватча и Виггина
на бога и отомстили им, хотя некоторые склонны были считать инцидент
составной частью все той же аллегории. Оба молодчика получили изрядную
выволочку и были рады, что остались после нее живы.
Труп Грилли был без лишних церемоний брошен на утреннюю покойницкую
телегу. На этом его история и закончилась.
Бвадрес, придя в чувство, обнаружил, что над ним заботливо склонился
Пульг - эти два человека в основном и определили всю последующую историю
иссекианства.
Вкратце она такова. Пульг сделался, если можно так выразиться,
великим визирем Иссека и неустанно трудился к его вящей славе, как знак
своей должности постоянно нося на груди сотворенную богом золотую эмблему
священного кувшина. После своего обращения, он не оставил и прежнего
ремесла, как могли бы ожидать моралисты, а стал заниматься им с еще
большим рвением, чем прежде, безжалостно вымогая деньги у служителей всех
других богов и нещадно их притесняя. На самом взлете иссекианства у этого
бога было в Ланкмаре пять больших храмов, множество часовен и громадное
число священнослужителей, лишь номинально руководимых Бвадресом, поскольку
тот стал снова впадать в старческий маразм.
Под руководством Пульга иссекианство процветало ровно три года.
Однако когда из неосторожного и невразумительного бормотания Бвадреса
стало известно, что Пульг под видом вымогательства не только ведет
священную войну против остальных богов в Ланкмаре, имея своей целью
изгнать их из города, а по возможности и из всего мира, но и вынашивает
темные планы относительно того, чтобы свергнуть истинных богов Ланкмара
или хотя бы заставить их признать превосходство Иссека, - словом, когда об
этом стало известно, участь иссекианства была решена. В третью годовщину
второго пришествия Иссека ночь выдалась зловещая и крайне туманная; все
здравомыслящие ланкмарцы сидят, как правило, в такие ночи дома у очагов.
Примерно в полночь по всему городу стали раздаваться жуткие вопли и
жалобный вой, а также треск ломающегося дерева и грохот разламываемой
каменной кладки - причем, как дрожащими голосами утверждали некоторые, все
это начиналось и заканчивалось пощелкиванием, какое обычно слышится, когда
ходят скелеты. Некий юнец, выглянувший из окна мансарды, успел рассказать,
прежде чем скончался от буйного помешательства, что видел, как по улице
шло множество фигур в черных тогах, с темно-коричневыми руками, ногами и
лицами и тощих, как скелеты.
Наутро обнаружилось, что все пять храмов Иссека пусты и осквернены,
все часовни разрушены, а многочисленное священство, включая верховного
жреца и честолюбивого великого визиря, совершенно непонятным образом
пропало все до единого человека.
Вернувшись ровно на три года назад, мы смогли бы увидеть, как Серый
Мышелов и Фафхрд перебираются на заре из утлой лодчонки на борт черного
одномачтовика, пришвартованного у Большого Мола, который выдается далеко
во Внутреннее море близ устья реки Хлал. Прежде чем взойти на судно,
Фафхрд передал бочонок Иссека бесстрастному и желтолицему Урфу, после чего
с нескрываемым удовольствием затопил лодчонку.
После пробежки вслед за Мышеловом через весь город и
непродолжительной, но крайне интенсивной гребли (сидя на веслах, почти
полностью обнаженный Северянин очень напоминал галерного раба), голова у
Фафхрда окончательно прояснилась от винных паров и теперь зверски трещала.
Мышелов тоже чувствовал себя не лучшим образом - после месяцев
ничегонеделания и обжорства он был в неважной форме.
Тем не менее оба героя помогли Урфу поднять якорь и поставить парус.
Вскоре дувший им в правый борт ветер уже нес их в открытое море. Пока Урф
суетился вокруг Фафхрда, заворачивая его в толстый плащ, Мышелов подошел в
полутьме к бочонку Иссека, полный решимости завладеть его содержимым,
прежде чем Фафхрда как человека религиозного и к тому же благородного
Северянина начнут одолевать всякие дурацкие сомнения, в результате которых
он может даже выбросить бочонок за борт.
Поскольку было еще довольно темно, Мышелов пошарил рукой по верхнему
донышку в поисках прорези для монет и, не обнаружив таковой, перевернул
тяжелый приятной тяжестью сосуд, набитый так плотно, что ни одна монетка в
нем даже не звякнула. С другой стороны тоже не оказалось никакой прорези,
однако было что-то вроде выжженной ланкмарскими иероглифами надписи. Но
поскольку света для чтения явно не хватало, а Фафхрд уже приближался к
бочонку, Мышелов схватил подвернувшийся ему под руку тяжелый топор и
вонзил его в дерево.
В воздух взметнулся фонтан жидкости с резким, но очень знакомым
запахом. Бочонок был наполнен бренди - до самых краев, так что даже не
булькал.
Чуть позже друзья прочли выжженную надпись. Она была весьма
лаконичной: "Дорогой Пульг! Утопи свое горе. Башарат".
Теперь все стало понятно: накануне днем вымогателю номер два
представилась прекрасная возможность осуществить подмену - улица Богов
пустынна, Бвадрес спит чуть ли не наркотическим сном после необычно
плотного рыбного обеда, Фафхрд ушел с поста, чтобы попьянствовать с
Мышеловом.
- Ничего удивительного, что вчера вечером Башарата не было, -
задумчиво проговорил Мышелов.
Фафхрд стал предлагать выбросить бочонок за борт, и не из-за
разочарования, терзавшего его из-за потери добычи, а исключительно из
отвращения к его содержимому, однако Мышелов велел Урфу закупорить бочонок
и убрать куда-нибудь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59