Аудитория Иссека, значительно расширившаяся за счет людей,
привлеченных рассказами о вчерашних подвигах неистового прислужника и
дикими пророчествами Бвадреса, перегородила всю улицу, оставив с каждой
стороны лишь узкие проходы под аркадами. На вечерней службе присутствовали
все слои ланкмарского общества: тут можно было увидеть неописуемые
лохмотья и мех горностая, босые ноги и усыпанные самоцветами сандалии,
сталь наемников и тросточки философов, лица, разрисованные редчайшей
косметикой, и лица, припудренные лишь пылью, глаза голодные и глаза
пресыщенные, глаза, в которых светилась безумная вера, и глаза, в которых
за скептицизмом скрывался страх.
Отдуваясь после большой литании, Бвадрес стоял напротив дома, где
спал связанный Фафхрд. Его дрожащие руки покоились на бочонке, который был
прикрыт мешком из-под чеснока и служил одновременно алтарем и ящиком для
пожертвований. Почти вплотную к нему располагались самые истовые прихожане
- кто сидел, скрестив ноги, кто на корточках, кто стоял на коленях.
Мышелов поместил Виггина и Кватча подле перевернутой тележки торговца
рыбой, на самой середине улицы. Они передавали друг другу похищенный
Кватчем кувшин с вином, - очевидно, чтобы скрасить свое пребывание на
столь благоуханном посту, однако всякий раз, когда Мышелов замечал, что
они прикладываются к кувшину, его вновь и вновь охватывало ощущение некоей
оккультной несообразности.
Пульг выбрал себе место у низкой арки подле дома, где находился
Фафхрд. Грилли был при нем, а Мышелов, закончив приготовления, присел
неподалеку на корточки. Маска Пульга никому особенно не бросалась в глаза:
в толпе было еще несколько мужчин и женщин в масках - пустые разноцветные
пятна в море лиц.
Море это никак нельзя было назвать спокойным. Многие присутствующие
были немало раздражены отсутствием рослого служки (они-то и шикали и
свистели во время литании). Завсегдатаям тоже не хватало его лютни и
нежных напевов, и они обменивались тревожными вопросами и предположениями.
В конце концов кто-то выкрикнул: "Где служка?", и через несколько
мгновений вся аудитория начала скандировать: "Хотим служку! Хотим служку!"
Но Бвадрес быстро заставил присутствующих замолчать: приставив руку
козырьком ко лбу, он стал вглядываться в верхний конец улицы, словно
увидел там кого-то, а потом внезапно указал туда пальцем, как будто там
появился человек, которого все так звали. Люди принялись вытягивать шеи и
толкаться, пытаясь увидеть, на кого указывает Бвадрес, заодно они
перестали скандировать, - и тут старый жрец приступил к проповеди.
- Я скажу вам, что случилось с моим служкой! - вскричал он. - Его
поглотил Ланкмар. Он пожрал его - этот нечестивый Ланкмар, город пьянства,
распутства и разврата, Ланкмар, город зловонных черных костей!
Последнее кощунственное замечание относилось к истинным богам
Ланкмара (их под страхом смерти нельзя было даже упоминать, хотя простых
богов в Ланкмаре можно было оскорблять сколько угодно) и заставило толпу
потрясенно умолкнуть.
Бвадрес запрокинул лицо и воздел руки к бегущим тучам:
- О Иссек, милосердный и могущественный Иссек, смилуйся над своим
смиренным слугой, который лишился друга и остался один. Был у меня один
служка, твой неутомимый защитник, и того у меня отняли. Ты говорил ему,
Иссек, о своей жизни, посвящал в свои тайны, у него были уши, чтобы
слышать твои речи, и губы, что их петь, но черные дьяволы унесли его! О
Иссек, смилуйся надо мной!
Бвадрес простер руки над толпой и оглядел слушателей.
- Когда Иссек ходил по земле, он был юным богом - юным богом,
говорившим лишь о любви, но его схватили и привязали к пыточной дыбе. Он
принес людям воду мира в священном кувшине, но они разбили его.
Тут Бвадрес весьма пространно и гораздо живее обычного (возможно, он
чувствовал, что должен чем-то восполнить отсутствие своего служки-скальда)
описал житие и, главное, муки и смерть Иссека Кувшинного, так что среди
слушателей не осталось ни одного человека, у кого не встал бы перед
глазами образ Иссека на дыбе (вернее, на нескольких дыбах по очереди) и не
сжалось бы сердце при мысли о страданиях бога.
Женщины и сильные мужчины плакали безо всякого смущения, нищие и
судомойки выли в голос, философы затыкали уши.
Стенания Бвадреса достигли душераздирающего апогея:
- И даже когда, о Иссек, твое бесценное тело оказалось на восьмой
дыбе, когда ты переломанными руками превратил шейный обруч своего мучителя
в изображение кувшина невиданной красоты, ты думал лишь о нас, о святое
дитя. Ты думал лишь о том, чтобы сделать прекрасной жизнь даже самых
страдающих и обезображенных из нас, твоих ничтожных рабов.
И тут Пульг, сделав несколько неверных шагов вперед и ведя за собой
Грилли, опустился коленями на грязные булыжники. Его серебристо-черный
полосатый капюшон откинулся на спину, украшенная самоцветами черная маска
упала с лица, и все увидели, что оно залито непритворными слезами.
- Отрекаюсь от всех иных богов, - выдавил главный вымогатель между
всхлипами. - Отныне я буду служить лишь кротчайшему Иссеку Кувшинному.
Остролицый Грилли, извиваясь изо всех сил, чтобы не запачкаться о
грязную мостовую, смотрел на своего хозяина как на полоумного, однако
высвободить свою руку из пальцев Пульга все еще не решался.
Действия Пульга не привлекли особого внимания - в этот миг обращенных
можно было брать по смердуку за дюжину, - однако Мышелов все видел, тем
более что Пульг теперь оказался совсем рядом с ним, и Мышелов мог без
труда погладить его по лысине. Человечек в сером испытывал известное
удовлетворение, вернее облегчение: если Пульг уже какое-то время был
тайным поклонником Иссека, то все его причуды можно было легко объяснить.
И одновременно Мышелова пронизало какое-то чувство, похожее на жалость.
Взглянув вниз, Мышелов обнаружил, что сжимает в левой руке золотую
безделушку, украденную у Фафхрда. Его так и подмывало тихонько положить ее
в ладонь Пульгу. "Как было бы уместно, трогательно, хорошо, - думал он, -
если бы в миг, когда его захлестнул поток религиозных чувств, Пульг
получил бы столь прекрасное напоминание о выбранном им боге". Но золото
есть золото, а черный одномачтовик требует такого же ухода, как и судно
любого другого цвета, и Мышелов подавил искушение.
Бвадрес широко распростер руки и продолжал:
- Наши пересохшие гортани, о Иссек, жаждут твоей воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59